Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это… из «Потерянного сердца», верно?
Элиза Деррингер в белом платье, почти подвенечном. На самом деле платье – Тельма точно помнила – было бирюзовым, но на снимке почему-то казалось белым.
– А это… «Влюбленные из Хамары»? И еще «Последняя жертва Атцлана»? И это… «Сердце Масеуалле»… «Корхэма»… здесь все, да?
– Все, которые я ставил. – Мистер Найтли погладил снимок. – Она была великолепна. Потом были и другие, но не то… все не то… они висят ниже. Здесь – ее место.
Но не Тельмы.
И эти снимки, которых у самой Тельмы не было, – куда подевались? – заставляли ее острее ощущать собственную некрасивость. Неполноценность даже.
– Но ты пришла не для того, чтобы посмотреть на старые фото. Если хочешь, я сделаю для тебя копии. Пленки остались.
Хочет.
Но… не сейчас. Быть может, позже, когда Тельма сможет позволить себе, если не дом, то хотя бы квартиру, чтобы без соседей и неудобных вопросов, не ответить на которые она не сумеет.
К счастью, в кабинете фотографий не было.
Кабинет этот вообще выглядел удручающе пустым. Четыре стены. Секретер. Стол. Кресло на львиных лапах. И второе, вовсе не столь роскошное, надо полагать, поставленное для редких посетителей. А в том, что посетители здесь случались нечасто, Тельма не сомневалась.
Она стояла, разглядывая выцветшие обои, бархатные щиты штор и зеленый ковер с парой заплат. И единственное украшение – статуэтка крылатого льва. Золотой зверь растянулся на пьедестале из яшмы, и выглядел он почти живым.
Мистер Найтли с кряхтением взобрался на кресло, слишком большое для субтильной его фигуры. Тронул льва, развернул к Тельме и сказал:
– Приятно, когда твои прогнозы сбываются. Из некрасивой девочки получилась некрасивая женщина.
Это не было хамством, лишь откровенностью на грани хамства.
– Так зачем ты пришла, Тельма Деррингер.
– У меня другая фамилия.
– И что с того? У меня их пять. Это очень удобно, дорогуша, иметь несколько фамилий. Можно подобрать ту, которая подходит к настроению. Скажем, Найджел Найтли груб, а Мелисса Вернон льстивая тварь.
– Это псевдонимы.
– А какая разница? Я примеряю этих людей на себя, я становлюсь ими. Здесь. – Он постучал пальцем по покатому лбу. – И поэтому хочу спросить тебя, кто ты?
– Тельма.
– Деррингер?
– Отчасти…
– Ты научилась играть со словами.
– До вас мне далеко. – Тельма все-таки присела, хотя кресло, поставленное для гостей, выглядело на редкость неудобным. Широкое. Жесткое с виду. И шляпки гвоздей вошли глубоко в черную грубую кожу, местами прорвав ее.
– Так зачем ты пришла?
– Наверное, за правдой…
– За всей? – Он насмешливо приподнял бровь.
– За частью. Вы, в отличие от прочих, умели говорить правду, даже когда она была неприятна. Особенно когда она была неприятна. А еще, мне кажется, вы любили маму… по-своему. – На всякий случай уточнила Тельма, ибо представить Найджела Найтли влюбленным в кого-то было невозможно.
Он же рассмеялся хриплым каркающим смехом, которым и захлебнулся. Мистер Найтли кашлял сипло, громко, сгибаясь пополам, утыкаясь лбом в полированную столешницу.
– Сиди, – велел он, когда Тельма поднялась. – Целители не помогут. Туберкулез. Запущенный. Мне могут продлить жизнь, но при том отберут всякую радость. А к чему мне жизнь без радости.
Он вытер губы клетчатым платком, который отправил в ящик стола.
– Еще годик-другой протяну… а там… главное, ты права, деточка. Я любил твою мать. Примерно так, как художник любит величайшее свое творение. Или скульптор. Или еще какой пустобрех, который спит и видит, как бы ему стать знаменитым. А я стал… благодаря ей стал.
Мистер Найтли протянул руку ко льву.
– Вот оно… свидетельство… память – штука хорошая, но материальные свидетельства нужны, когда эта память начинает блекнуть. Пить будешь?
– Буду.
– Виски, – мистер Найтли вовсе не выглядел больным. Тельме доводилось встречаться с теми, кто умирал от туберкулеза. В нем не было ни восковой бледности, ни слабости, ни отчаяния в глазах.
– Пускай будет виски.
Бутылка появилась из нижнего ящика стола, а к ней – два складных стаканчика с чеканкой.
– Мир ее душе, – мистер Найтли поднял стакан.
– Мир, – эхом отозвалась Тельма.
Когда-нибудь мамина душа и вправду упокоится с миром, а Тельма перестанет видеть кошмары.
– Что ж… твоя мать… знаменитая Элиза Деррингер… до нашей с ней встречи никто и не слышал об Элизе Деррингер. Она жила в какой-то конуре, подрабатывала в местном баре. Пела. А когда не пела, то разносила заказы. Получала чаевые, но не такие, какие могла бы. У твоей матери были свои принципы. И когда я пригласил ее на пробы, она с порога заявила мне, что не станет спать ни со мной, ни с режиссером, ни со спонсором… меня это повеселило. Она мне понравилась. Характер. И потенциал. Но одного потенциала мало. Я предложил сделку. Были кое-какие задумки… и наличные… наследство от бабушки. Для нас обоих это было авантюрой…
Он налил себе еще.
– Несколько операций… ее лицо стало более выразительным.
– Операций?
– Ты не знала? Хотя… откуда тебе… да, дорогая, операций. Пришлось изменить форму подбородка, у нее был несколько тяжеловат. И нос. Линию бровей… в общем, мелочи. Но в итоге мелочи сделали из симпатичной девушки Нэнси красавицу Элизу. Потом были пробы… мой знакомый искал свежее лицо… дебют, после которого Элиза проснулась знаменитой. А дальше просто. Я помогал ей делать карьеру…
– У нее был агент.
– Был. Мальчик, который занимался финансовой стороной. В театральных делах он ничего не смыслил. Нет, во всем, что касалось действия, Элиза слушалась меня. А я получал свой процент.
И не только в деньгах дело.
О режиссере Найджеле Найтли услышали после первой его постановки, да и как не услышать, когда ведущую партию взяла сама Элиза Деррингер?
– Правильно мыслишь, девочка. – Мистер Найтли погладил льва. – Мне стало не хватать закулисной игры. Я понял, что способен на большее. Элиза меня поддержала. Хотелось бы сказать, что она во всем и всегда меня поддерживала, но это было неправдой. Да, я ставил неплохие спектакли. Тогда самому казалось, что гениальные… увы, истина в том, что гениальными их делала Элиза. После ее… ухода, – он запнулся, тоже не желая произносить то самое слово, – я не поставил ничего, что заслуживало бы внимания…
Он крякнул.
– За упокой моей карьеры… режиссерской… агент из меня неплохой. И критик, говорят, отменный… не верю. Нельзя верить тому, что говорят. Льстят, сволочи. Кругом одни сволочи, дорогуша. И я не исключение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- 13 проклятий - Мишель Харрисон - Детективная фантастика / Прочая детская литература / Зарубежные детские книги / Фэнтези
- АнтиМетро - Андрей Бондаренко - Детективная фантастика
- Мама из другого мира - Кира Стрельнева - Детективная фантастика / Любовно-фантастические романы
- У смерти твой голос - Ка Ти Лин - Детективная фантастика / Любовно-фантастические романы
- Чужие ключи - Александр Лонс - Детективная фантастика
- Время пепла - Дэниел Абрахам - Городская фантастика / Детективная фантастика / Фэнтези
- Долго и счастливо - Карина Пьянкова - Детективная фантастика
- Дело скандальных ведьм - Валентина Ильинична Елисеева - Детективная фантастика / Прочие приключения / Периодические издания / Фэнтези
- Сорняки - Александр Владиславович Михайловский - Городская фантастика / Детективная фантастика / Ужасы и Мистика
- Огненное проклятие демона - Евгений Фронтикович Гаглоев - Городская фантастика / Детективная фантастика / Прочая детская литература