Театр в квадрате обстрела - Юрий Алянский

Соловцов (серьезно). Это есть. Теперь-то ничего, раньше было больше.

Сторожиха. Да уж куда больше-то?

Соловцов. Не говори, мать. Это смотря по обстановке. Вот позапрошлый месяц вызывает меня командир корабля: Соловцов! — Есть, Соловцов. — Как у вас, Соловцов, насчет нахальства? — Изживаю, товарищ капитан-лейтенант. — Ну так вот, покуда не вовсе изжили, поручаю вам обеспечение ремонта материалами…

Соловцов Каменского был балтийцем-корешом, у которого флот, что называется, в крови. Пружинистый, подтянутый, будто литой, Соловцов в этом спектакле так приветствовал командира, что хотелось еще раз увидеть это шикарное движение: пальцы щеголевато выстреливали к бескозырке. Дисциплинированность соединялась в его натуре с лихой бесшабашностью и веселой выдумкой.

Удались в спектакле и женские образы.

Катя. Вы мне нужны такой, какой вы есть, — злой и нежный, в радости и в печали, здоровый или больной. Даже если бы вы стали калекой, в моем чувстве ничего бы не изменилось. Все остальное меня не касается…

И артистка Анастасия Попеко поняла, что главное в Кате — целомудренная женственность, цельность натуры, женская слабость и человеческая сила.

Тамара. …Он и теперь знал, что я не проститутка, что я не из-за интереса, а оттого, что страшно мне, чтоб заглушить, чтоб веселее было… Ну что ж мне делать, если я не умею терпеть, если я привыкла, чтоб было легко?..

Артистка Евгения Церебилко, игравшая эту роль, почувствовала, что образ Тамары отражает сложный и драматический процесс, происходивший порой с людьми под воздействием тяжких условий жизни, голода, неумения во что-то верить. Артистка, как и драматург, знала, что люди в результате пережитого раскрывались неожиданным на первый взгляд образом: незаметные, ничего особенного не совершившие, оказывались порой сильнее многих других; а некоторые из тех, кого до войны можно было с чистой совестью назвать прекрасными, мужественными людьми, случалось, опускались. Шел процесс обнажения самых сокровенных душевных тайников. Слабые оказывались в те дни сильными гораздо чаще, чем крепкие падали духом; но и такие, как Тамара, были в Ленинграде. И артистка стремилась показать превращение своей героини без шаржа, без злобы — с искренним сочувствием и пониманием ее беды.

«Офицер флота» пойдет отныне во многих театрах страны. Но нигде не найдет эта пьеса исполнителей, которые так подробно и точно знали бы своих героев — военных моряков, которые сами становились бы ими в трудные минуты обороны города, разъездов по кораблям и фортам. Артистам Театра Балтфлота, как и автору, не надо было обращаться к военному консультанту. Сфера событий пьесы и жизни оказалась общей. «Офицер флота» стал одной из побед искусства осажденного Ленинграда.

Пьеса Крона давала зрителям богатую пищу для размышлений о долге человека на войне, о своем месте в обороне города. Люди страдали и сражались, любили и ненавидели. Они учились у Горбунова тому, что так дорого в человеке: умению отрешиться от самого себя ради большого общего дела, ради главного, что должен делать на земле человек. «Театр КБФ правильно понял пьесу… всячески подчеркивая и оттеняя ее особенности: чистоту и благородство центрального героя», — писал в краснофлотской газете, в рецензии на спектакль, писатель И. Меттер.

Особенно горячо воспринимали пьесу моряки. Они слали свои отзывы во флотские газеты. Они соглашались или спорили. Но всегда заявляли, что пьеса оказалась в их военной жизни необходимой.

«…Наблюдая за поведением, образом жизни и действий командира лодки капитан-лейтенанта Горбунова, подводники выносят много ценного для себя. Формирование характера офицера, его переживания, мысли и чувства — все это близко подводникам и для многих из них представляет практическую ценность. Пьеса «Офицер флота» помогает нам…» (Герой Советского Союза капитан I ранга И. Колышкин).

«…Встречаясь в кают-компании, на корабле, офицеры много говорят о пьесе. Если говорят о произведении так много — это значит, что пьеса затронула чувства людей…» (старший лейтенант А. Мартыненко).

«…Для наших офицеров-подводников Горбунов очень во многом может служить образцом, примером…» (капитан II ранга И. Кучеренко).

«Кое-где после введения офицерских званий поспешили издать «памятки» и «правила» поведения офицеров, упрощенно, в обывательском духе трактовавшие вопросы морали, воинского воспитания и чести, — писала в передовой статье «Советский офицер» газета «Правда» через месяц после премьеры спектакля «Офицер флота» в Театре КБФ. — Если б издатели всех этих «памяток» и «правил» проявили творческую фантазию, они отпечатали бы массовым тиражом и разослали бы по армиям пьесу «Офицер флота», и это явилось бы успешным решением стоявшей перед ними задачи».

«Офицер флота», рожденный на Балтике и вдохновленный Балтикой, стал полномочным представителем сражающегося Ленинграда на сценах многих советских театров, флотских и гражданских, больших и маленьких, МХАТа и самодеятельных коллективов. Пусть же каждый, кто захочет сегодня сыграть эту пьесу или посмотреть ее, знает и помнит, что она не только повествует о трагической эпопее ленинградской обороны, но и рождена ею.

После снятия блокады, в те решающие дни войны, когда наши войска вели наступательные бои на территории Трансильвании и Венгрии, Театр КБФ приехал на гастроли к морякам-черноморцам. Краснофлотская газета «За родину» опубликовала письма и заметки моряков о спектаклях театра. И снова прозвучали слова благодарности за радостную встречу с блокадным искусством:

«Спектакли Театра КБФ вызвали у нас новый прилив бодрости и энергии, дали новую зарядку для выполнения нашей повседневной трудовой боевой работы. В этом и заключается основная заслуга театра…» (старший лейтенант Ф. Усатенко).

«Меня, участвовавшего в обороне города-героя Ленинграда, особенно волновала в постановке Театра Краснознаменного Балтийского флота пьеса «Офицер флота». Снова прошли перед глазами правдивые сцены дней блокады города.

С неослабным вниманием смотрится вся пьеса. Любовь к Родине, любовь к своему кораблю, ярко выраженные в спектакле артистом М. Мамаевым (старший краснофлотец Граница) и артистом В. Каменским (старший краснофлотец Соловцов), близки каждому из нас. Очень понравился образ капитан-лейтенанта Горбунова в исполнении заслуженного артиста РСФСР В. Честнокова. За таким командиром матрос, не задумываясь, пойдет в огонь и в воду» (старшина первой статьи М. Гусаров).

Появляясь в разных городах, на подмостках различных театров, рожденный в Ленинграде «Офицер флота» не только потрясал зрителей правдивой картиной ленинградской обороны; Виктор Горбунов, властитель дум своего младшего товарища и помощника, лейтенанта Мити Туровцева, становился любимым героем многих юношей, вступавших в те тревожные годы в жизнь…

Ясным солнечным днем шестьдесят четвертого года по широкому трапу крейсера «Аврора» поднялся коренастый седой человек. Дежурный матрос вопросительно посмотрел.

— К Александру Александровичу Крону…

— Пожалуйста, налево, вниз.

Крон одно время часто останавливался на «Авроре». Здесь у него были друзья. К его услугам — просторная каюта. Сюда и пришел к нему режиссер Александр Викторович Пергамент. Александр Александрович показал другу верстку ближайшего номера «Звезды» с главами своего романа «Дом и корабль». Драматург впервые обратился к этому новому для него жанру.

Первые же страницы романа возвращают читателя на четверть века назад, к дням блокады.

Плавбаза пришвартована у набережной возле Летнего сада, рядом стоят подводные лодки. Знакомые имена: лейтенант Митя Туровцев, капитан-лейтенант Виктор Горбунов, механик Ждановский, старший краснофлотец Соловцов… Обитатели дома на набережной — тоже старые знакомые: Катя, Тамара…

Отправив в бессрочное плавание «Офицера флота», Крон не захотел расстаться со своими героями. Писатель вернулся к ним снова, чтобы рассказать о них еще подробнее, пораздумать над их судьбой. Роман, этот самый емкий жанр художественной литературы, способен не только отразить драматические судьбы героев, но и вместить авторские раздумья о них. В романе «Дом и корабль» ощущается острое чувство истории, о котором говорит своему помощнику Горбунов: «Человек — это животное, обладающее чувством истории. Понимаете? В отличие от всех других, оно знает, что было до него, и думает о том, что будет после…»

Совпадением имен, тождеством характеров сходство романа с пьесой, пожалуй, ограничивается. В «Офицере флота» главный герой — командир лодки Горбунов. В романе — его помощник Туровцев. Теперь писателя заинтересовала проблема, в пьесе едва намеченная, — отношения Горбунова с Туровцевым, перестройка характера молодого человека, Мити Туровцева, под сильным влиянием и воздействием командира. То, что в пьесе заложено в нескольких репликах, выросло теперь до масштабов романа. «Дом и корабль» — новая ступень писательского обобщения жизни.