Письмо из будущего - Аслан Шатаев

Тетя Марина решительно пошла на улицу, где и ждал их капитан. Вскоре показался мужчина лет пятидесяти.

— В чем дело? — спросил он.

— Да вот, товарищ капитан, сейф хотим вскрыть.

— С помощью грубой силы?

Тот не нашел что ответить.

— Дело в том, — стала объяснять ему мать, — что муж забрал ключ сейфа с собой.

Капитан подошел к сейфу и сказал:

— Семенов, помоги-ка мне.

Семенов подошел, и они вместе потянули угол двери сейфа на себя. Дверь сейфа под их тяжестью согнулась, и можно было теперь увидеть, что находится внутри.

— Ну, — произнес капитан, — видите, что там?

— Видеокассеты и какие-то шмотки, — ответил ему Семенов.

Они отпустили дверцу. Та с грохотом встала на свое место.

— Все чисто — подытожил капитан. — Теперь пошли. У нас еще много работы.

Капитан со своей свитой вышел на улицу.

Так закончился день зачисток.

В конце августа приехал из Москвы мой друг Идрис. Я был очень рад его видеть. В последний раз мы виделись до войны. Мы с ним просидели на улице до вечера, общаясь, вспоминая былое. На следующий день мы решили с ним поехать на речку, искупаться. Раньше я не умел плавать. Благодаря Идрису, я научился. Он же научил меня прыгать в воду с высокой горки. Он выглядел таким возбужденным после прыжка. Потом и меня стал уговаривать прыгнуть. Я категорически отказывался, ссылаясь на несуществующую боль в спине. Я просто боялся. Горка была слишком высокой, к тому же глубина не очень большая. А вдруг я ударюсь о дно?

— Эх ты, трус! — засмеялся он.

Это меня задело.

Другие же прыгают — и ничего, думал я. Если с ними ничего не случается, что со мной может случиться?

И я прыгнул.

Тогда я понял всю прелесть прыжков. Меня невозможно было остановить. Я все прыгал и прыгал. Впервые, за столь долгое время, мне было действительно хорошо.

В дальнейшем мы стали ходить с Идрисом на речку почти ли не каждый день. Матери не очень это нравилось, поскольку в незнакомых местах мы могли подорваться на мине. Я успокаивал мать, говоря, что там людно, и по незнакомым местам мы не ходим.

Через какое-то время приехали еще двое моих друзей. Теперь я стал пропадать на улице чаще. Наши соседи тоже приезжали. На улице становилось люднее. Кто-то восстанавливал свой разрушенный дом, кто-то очищал улицу от бурьяна. Жизнь, может, не полностью, но кое-как начинала вновь закипать.

Начало осени. Отец взял в аренду помещение и собирался открыть в нем магазинчик. Помещение требовало капитального ремонта. К концу осени мы планировали уже запустить магазин.

Федеральные войска понемногу уходили из Чечни. Электричества до сих пор не было. Для этого сначала надо было провести провода. Власти почти ли не каждый день кормили нас обещаниями провести их.

В тот день я лег спать с повышенной температурой. Видно, ночью простудился. Меня мучили кошмары. Я видел прямую дорогу, о которой уже рассказывал. Двигаюсь ли по ней сам, или она движет мной — не могу сказать. Идти по ней очень неприятно. Может, это даже не дорога, а тропа. Иногда эта тропа имеет другой вид. Например, вид какой-то полосы или луча. В общем, почти каждый раз картина меняется. Суть остается — некий прямой путь, и я по нему двигаюсь. При этом меня сопровождает какой-то странный свистящий звук, отдававшийся у меня в мозгу. Он не дает мне покоя. За прямой дорогой начинает идти грязная, замусоренная кривая дорога, или тропа, или полоса, или луч. И всем своим нутром, телом и душой чувствуешь себя омерзительно. Представьте себе, что вы едите грязных живых червяков, или вы вдыхаете запах сдохшей неделю назад кошки, или кто-то перед самым вашим ухом скребет гвоздем по стеклу. Все ваши чувства отвращения и страхи вместе взятые, пожалуй, можно отнести к тому, что чувствовал я. Казалось бы, ну дорога, ну кривая, ну грязная. И что такого? Неприятные чувства сами приходят, вместе с грязной дорогой. Словно, дорога та и есть само воплощение неприятных и омерзительных ощущений. Словами то не опишешь. Это было что-то запредельное.

Дальше я встречаю кого-то на этой дороге. Я как бы знаком с ним. Он просит меня что-то сделать. А я иду выполнять его поручение.

И просыпаюсь. Я находился в каком-то полудреме. Меня сопровождали чувство давления, зависания и бесконечности. Только сумасшедший мог бы описать так свои ощущения, но по-другому я это объяснить не могу. Мне становится плохо. Неприятные ощущения с пробуждением чуть ослабли, однако совсем не прошли. Особенно на меня давит чувство бесконечности. Попробую описать это состояние. Представьте, что вы сидите и смотрите в одну точку. Теперь представьте, что вы вынуждены сидеть так бесконечно. Примерно то же самое чувство. Возможно, кто-то из вас испытывал нечто подобное.

Я встаю. В голове слышу голос, который уже не просит, а приказывает сделать что-то. Только я до сих пор не могу вспомнить, что именно. Голос говорил как бы быстро. Звучит он вроде обычно, а мне кажется, что он очень быстрый. Мне от этого противно. Так противно, что больно. Только боль эта другая. Не телесная. Повторюсь: нечто запредельное.

Помню, я что-то еще отвечал голосу. И тоже говорил очень быстро. Должно быть, я говорил это про себя, иначе мать, спящая в соседней комнате, проснулась бы. Не только голоса, но и мои движения были быстрыми.

Я ходил взад-вперед. В голову лезли посторонние мысли. Сон и бодрствование переплелись. Тиканье настенных часов действовало мне на нервы. Они словно били прямо в мой мозг. Часы тоже тикали быстро. Я закрыл уши, чтобы не слышать этого. Мне казалось, будто я стал очень тяжелым. Это чувство вкралось в каждую клеточку моего тела. Когда я касался своей руки, казалось, я зажимал ее в тисках. Стоило мне хотя бы слегка прикоснуться к какому-нибудь предмету, возникало ощущение, будто я надавил на этот предмет очень сильно. Я словно попал в тело какого-то пришельца, у которого абсолютно другие ощущения.

Больше этого выносить я не мог. Мне надо было выйти на свежий воздух.

Тихо, чтобы не разбудить никого, я пошел к выходу. Сколько времени — я не знал. На улице стояла ночь. Думаю, время глубокой ночи.

Я не мог понять, куда иду. Выйдя в коридор и надев тапочки, вспомнил, что мне надо было выйти. А для чего — забыл.

Наконец, оказался на улице. Вдохнул ночной свежий воздух, правда, перемешанный с гарью. Где-то как всегда что-то горело. Тем не менее, меня это немного вернуло к реальности. Посторонние мысли больше не лезли в голову.

Тут я заметил, что что-то не так. Ночное пение кузнечиков было необычным. Я прислушался и понял в чем дело. Звуки стали замедленными.

— Что происходит…? — услышал я собственный искаженный голос, прозвучавший как на замедленной пленке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});