Письмо из будущего - Аслан Шатаев

Неприятные чувства все еще не покидали меня. Но чувство реальности с приливом адреналина возвращалось. И в данный момент я не мог сказать, что замедление времени — бред. Я ощущал всю реальность происходящего.

Худо-бедно я достиг лестницы. За спиной послышался вой, шум которого нарастал очень быстро. Взрыв ракеты, понял я. И тут же весь второй этаж осветился пламенем.

Я на ходу обернулся. На месте падения ракеты образовалась сфера пламени. А из центра вылетали осколки разорвавшейся ракеты. Я успел увернуться, прежде чем пару осколок попали в меня. Как я уже говорил, движения давались мне с трудом. Я напрягал всю силу воли, чтобы все получилось быстрее. Еще какая-то невидимая сила стала подталкивать меня вперед. Только потом я сообразил, что это взрывная волна.

В мою сторону летело еще несколько осколок, да и стена пламени, уже занявшая всю комнату, не отставала. А я уже был этажом ниже. Осколки пролетели мимо головы и врезались в стену.

Спускаясь вниз, я увидел, что лестница под ногами пошла трещинами. Не дожидаясь, пока она обвалится, я спрыгнул вниз, на первый этаж. Спиной я почувствовал жар: огонь едва не достиг меня. Я падал вниз как тот кусок штукатурки — медленно.

Едва моя нога коснулась пола, как время тут же вернулось в свое русло. Я тяжело рухнул на пол, отбив себе колени. Сверху на меня посыпались кусочки штукатурки.

Раздался чей-то отчаянный крик. Ко мне подбежали, спрашивали, все ли со мной в порядке. Я на всякий случай проверил себя, хотя и увернулся от всех осколок. Мои друзья потом удивлялись, как я смог так удачно избежать гибели. Я буквально вылетел из огня, говорили они.

На этот раз искажение времени заставило меня серьезно задуматься. Бредом я это больше не считал. Хотя никому не пришлось стать непосредственным свидетелем того, как я уклонялся от летевших в меня осколков, тем не менее, все сходились во мнении, что я спасся чудом. Это было доказательством того, что время действительно замедлилось.

Известно, что во время прилива адреналина, человек начинает действовать быстрее обычного. Однако это не мой случай. Прилива адреналина во время войны мне хватило. Я знаю, что это такое. То было совсем другое.

Взрыв забрал две жизни. Погибли наши соседки, находившиеся в подвале вместе с нами. Бомбоубежище их не спасло. Одна из них — мать-одиночка трех детей, мать моего друга. Вторая — тетя Марина. Пожалуй, единственная русская с нашей улицы, которая не уехала. Раньше у нас жило много русских семей, но после распада СССР они начали покидать Чечню, уезжая к своим родственникам по России. А она осталась. Не знаю почему. Может, ей не к кому было уезжать, или она не хотела покидать ставшие родными ей места.

Похоронить ее было некому, поскольку из ее родственников в Чечне никого не было. Инициативу на себя взяли наши соседи. Они отнесли ее тело к старому кладбищу и похоронили там. Один из хоронившись спросил другого: "А на какой стороне Кибла?". Тот ответил: "Какая Кибла? Она же христианка!". "Зато мы мусульмане", — ответил тот. Так ее похоронили.

Глава 3

Наши победили. 31 августа были заключены Хасавюртовские соглашения между Российской Федерацией и Чеченской Республикой Ичкерия. Но ощущения свободы и спокойствия нет. Кругом разбой, насилие, похищения людей, захват заложников, фальшивомонетчество, торговля наркотиками. И ко всему этому — навязывание Ислама силой. А как же принцип Ислама: "Нет принуждения в религии"? По телевизору каждый день показывают наказания Шариатским судом. Столько-то палок за пьянство, столько-то за воровство. Делают из этого чуть ли не телешоу. Словно специально для садистов. Или для того, чтобы народ стал таким. Это еще куда ни шло. Доходит и до публичного расстрела.

В давние времена, еще перед возникновением первого мусульманского государства, пророк Муххамед и его сподвижники провели огромную воспитательную работу, подготавливая общество к новому общественному строю и морально, и духовно, и умственно, а не так, как это сделала власть Ичкерии. Каждый день убивали граждан нечеченской национальности. По городу сновали ваххабиты, уничтожая и убивая всех, кто был "неверным". Так, рядом с нашим магазином работало кафе, в котором хозяева устроили караоке. Как-то к ним зашли бородатые и упитанные мужики и потребовали убрать караоке. Это, мол, противоречит Исламу. Те не хотели их слушать, за что жестоко расплатились. Ночью в их кафе пустили снаряд из гранатомета. От кафе ничего не осталось. Вот она, свободная Ичкерия!

Возникает вопрос: кто в этом виноват? Чеченцы, которые пережили войну, видели смерть близких, лишились своей нормальной жизни, остались без средств к существованию? Или боевики? Вообще, откуда взялись эти боевики, террористы, экстремисты? Где они находились 70 лет Советской власти? В подвалах, за границей, в спячке или на другой планете? Поскольку фантазия у представителей власти тогда была небогатая, их называли "врагами народа". После чего они были высланы. Помню, дедушка рассказывал, как он вместе с родителями ехал в поезде во время депортации. По дороге многие погибали от голода и холода. Во время остановок, тела мертвых просто выкидывали на голый снег. Из-за невозможности вывезти всех, 7 тысяч человек были просто расстреляны. В селе Хайбах около семисот человек собрали и заживо сожгли. Среди них находились столетние старики и грудные дети.

Так кто же порождает этих "врагов народа", боевиков, террористов и экстремистов? В свое время Зелимхан Харачоевский сказал: "Я не родился абреком". Может быть, они тоже не родились "врагами народа", боевиками, террористами и экстремистами? Может, их породила война, историческая несправедливость, жестокости, которые нам Россия периодически преподносит, начиная с Петра I?

Я перешел в 10 класс. Куда-то пропала Вера Степановна, наша учительница по химии. Я спросил у классного руководителя про нее. Та ответила, что Вера Степановна погибла во время бомбежки. Мне стало ее жаль. Ведь почти никто ее не любил, и я в том числе. Она была ну очень строгой. Все в школе даже в шутку говорили: "Когда же она помрет?". Ей было около семидесяти лет, а выглядела всегда бодрой. Все боялись опоздать на ее занятия. А раскрыть рот на уроке было равносильно самоубийству. Она ставила возмутителя спокойствия в угол и часами читала ему нотации. Ее боялись даже завуч с директором. Она любого могла заткнуть в три счета. Но вредной она не была. Во время занятий она старалась идти навстречу ученикам. Помогала с домашними упражнениями, участливо объясняла, если кто что-то не понял. С отстающими работала персонально. Я, пожалуй, не единственный, кто скорбел по ней. Вся школа, впала в уныние. Ценить Веру Степановну стали только после ее смерти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});