Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так началась одна из самых кровавых битв Первой мировой, известная под названием «верденской мясорубки». Битва полыхала почти до конца лета. Французское командование, стремясь отвлечь дивизии немцев от Вердена, в начале июля предприняло наступательную операцию на реке Сомме и добилось там небольшого успеха. Для прорыва германских позиций французы и англичане впервые тогда применили танки. Но еще ранее – весной англо-французское командование обратилось к командованию русской армии с просьбой предпринять наступление на Восточном фронте, чтобы ослабить силы германских войск под Верденом и на Сомме. Россия не отказала в помощи. По планам командования русские войска должны были нанести удар по австро-германским позициям на широком фронте от реки Припяти и города Пинска до реки Днестра и города Черновицы. Руководство операцией вручалось генералу А. А. Брусилову. Начало русского наступления намечалось на конец мая – начало лета.
В то время, когда русская армия готовилась к наступательным операциям, на итальянском фронте превосходящие силы австрийцев 2 мая атаковали в районе Трентино войска 1-й итальянской армии. Понеся крупные потери, итальянцы стали отступать. Это сильно встревожило руководящие военные круги Италии. Они обратились в главную квартиру французской армии с просьбой повлиять на русское командование, чтобы заставить его ускорить наступление на юго-западе Восточного фронта и тем облегчить положение дел в Италии. Вскоре итальянское командование непосредственно само обратилось в русскую Ставку с настойчивой просьбой о помощи. Так, 10 мая 1916 года военный атташе генерал Порро просил находящегося в Риме русского полковника Энкеля, чтобы тот доложил от имени главнокомандующего итальянской армией Кадорны командующему Алексееву «усердную просьбу ускорить во имя общих интересов начало наступления русской армии».
Глава I. Последний прорыв и несбывшиеся надежды
Утренние солнечные лучи ярко били и освещали левую сторону плацкартного вагона в составе длинного воинского эшелона, двигавшегося на запад. Паровоз, тянувший эшелон, был всего на один вагон впереди, и все пассажиры хорошо слышали тревожные паровозные гудки, лязг и стук паровозных поршней и тяг. Здесь не было женщин, и потому пьяный вагон бредил громкими разговорами о положении на фронтах, пересудами, негромкой матерщиной. Молодой унтер-офицер сидел у правого окна вагона за столом и пил чай. Ему шел двадцать первый год, он был полон жизненных сил, и в его голубых глазах светились, интеллект, надежда и интерес к жизни. Отпивая горячий чай небольшими глотками, он внимательно слушал разговоры бывалых солдат, теперь унтер-офицеров, прошедших краткосрочное обучение в Москве и вновь направляющихся на фронт. Молодой человек оживленно участвовал в разговоре, задавал вопросы, но не пил спиртного, чем удивлял кампанию, восседавшую в плацкартном купе.
– В самом деле, выпейте с нами, Космин. Почему вы не пьете водки? Вы же не девица, а молодой человек. Да и к тому же на вас военный мундир, – уговаривал его тридцатилетний усатый служака с красным лицом.
– Увольте, господа. Я в жизни-то не пил. Да и к чему оно. Повода-то нет. Давайте лучше я вам стихи почитаю. У меня тут с собой прекрасный «Чтец-декламатор». Опубликованы все новые поэты России. Слышали вы что-нибудь о Гумилеве, о Надсоне, об Андрее Белом, о Блоке?
– Господи, невидаль какая! К чему вам это, господин хороший? Через неделю вы забудете об этих виршах и станете искать, где бы помыться, поесть и выпить. А еще через неделю начнете выпаривать вшей над костром из вашей пока еще новенькой и не застиранной гимнастерки, – мрачно и цинично высказался другой унтер лет двадцати пяти с тонкими светлыми усиками над верхней губой.
Сверкнув злыми серыми глазами, он затянулся папиросой, приложил к губам и опрокинул в рот полстакана водки. А молодой человек, пивший чай, ничего не отвечая, слегка прокашлялся, скрипнул новыми ремнями, положил ногу на ногу и деликатно надел пенсне.
– Космин, а сами-то вы кого из перечисленных стихоплетов почитаете? – спросил третий унтер – шатен, которому седина высветила виски и лихой чуб.
– Я, господа, предпочитаю стихи Надсона. Очень глубокий поэт и христианин, – отвечал молодой человек.
– Позвольте, но он, судя по фамилии, англичанин, – вставил унтер с красным лицом, – как же вы читаете его, по-аглицки?
– Нет, господа, он русский еврей, принявший Христа.
– Еврей? Знаем мы эти дела… – зло вымолвил унтер со светлыми усами в нитку.
– Откуда у вас столько лирики, ведь вы же, кажется, реалист? – спросил шатен с сединой.
– Да, в прошлом году окончил реальное училище в Москве, но это совсем не мешает мне любить поэзию.
– Однако после столь солидного образования вас, как вольноопределяющегося, могли бы направить в артиллерийскую или пулеметную унтер-офицерскую школу, – заметил унтер с красным лицом.
– Вы знаете, я только окончил училище, как меня вызвали в присутствие губернского воинского начальника и, посмотрев мой аттестат, тут же предложили учиться на мою нынешнюю воинскую специальность, – отвечал Космин, поблескивая стеклами пенсне.
– Как вы изволите выражаться, называется это – крато… тьфу, черт, язык сломаешь, кравто… кварто… Слово-то немецкое…
– Картография и геодезия. Дело в том, что я неплохо чертил и рисовал в училище, словом, имел отличные оценки по этим дисциплина. А вообще-то я мечтал о кавалерии, – отвечал молодой человек.
– Не смешите, сударь, кавалерия, как показывает эта война, дело старое, отжившее свой век. «На этой войне только пушки в цене», – цинично вставил унтер с тонкими усиками.
Паровоз стал довольно резко тормозить, качнуло людей, штоф водки, стаканы на столе.
– Извозчик то весьма нетрезв! – пошутил кто-то.
Захохотало полвагона. Космин не смеялся.
– Господа, унтер-офицеры! Прошу внимания! Скоро Тарнополь – конечная станция. Всем необходимо собрать личные вещи и проверить документы. Построение сразу при выходе из вагона на перроне! – вдруг громко, перебив все разговоры, прогремел голос штабс-капитана – старшего по вагону.
Все начали нехотя вставать с мест и собирать нехитрый солдатский скарб.
* * *7-я кавалерийская дивизия, в которую был направлен унтер-офицер Космин Кирилл Леонидович, стояла в резерве 11-й армии под Тарнополем. Вечером 20 мая молодой человек предстал перед командиром 1-й конно-артиллерийской батареи дивизии капитаном Горстом.
– Так, так, господин унтер-офицер, – просматривая документы и поглядывая на вновь прибывшего синими внимательными глазами опытного служаки, повторял капитан. – Значит, об артиллерии вы имеете довольно слабое представление. Ничего не знаете ни о наводке орудий, ни о материальной части. Картография, ну-ну!
– Так точно, ваше благородие, господин капитан! – спокойно отвечал Кирилл.
– Сразу дам маленький урок, чтобы вам не выглядеть совсем неучем в нашем артиллерийском деле. Запоминайте. Вы поступили на службу в 1-ю батарею дивизиона конной артиллерии 7-й кавалерийской дивизии. На вооружении нашей батареи четыре полевых пушки образца 1902 года и две скорострельных пушки образца 1910 года. Калибр полевой пушки 76,2 миллиметра, вес снаряда 6 с половиной килограмма, дальность стрельбы гранатой 8 с половиной верст. Это самое лучшее орудие русской армии. Но об этом позже. Скорострельные пушки; калибр 107 миллиметра, вес снаряда 16,4 килограмма, дальность стрельбы гранатой от 10 до 12 с половиной верст. Все зависит от наводчика. Но из этих орудий мы бьем редко, да и снарядов к ним мало…
Горст вновь внимательно смерил взглядом молодого унтера, увидел, что тот достал из-за отворота шинели небольшую тетрадь, развернул ее, стал тонко отточенным карандашом делать пометки. Это понравилось капитану. Он обратил внимание, на то, что на унтере пенсне и хромовые офицерские сапоги, хотя и серая солдатская шинель. Отметил, что тот чисто выбрит, не носит усов (не франт) и совершенно трезв (во всяком случае, без запаха перегара, характерного для русских унтеров). Про себя же подумал: «Отвечает спокойно, не ест глазами начальство, не выслуживается. Выправка отменная. Не поскупился на офицерские сапоги, значит, метит выше и в унтерах сидеть не собирается. На лбу написано хорошее образование, да и внешнего благородства не отнять… Посмотрим еще его в деле…»
– Кирилл Леонидович, видно, что вы человек образованный. Да и, судя по всему, дворянского происхождения?
– Так точно! Потомственный, столбовой, Тамбовской губернии…
– Потому, господин унтер-офицер, при обращении ко мне достаточно говорить только «господин капитан», не более.
– Благодарю, господин капитан.
– Ну что ж, вы прибыли вовремя. На днях, судя по слухам из штаба дивизии, нас выводят из резерва на передовую. Там и определимся с вами. Поступаете под мое личное начало. Люди нам нужны, особенно образованные, дельные и… не лишенные твердости и самообладания. Сейчас идите на батарею, получите штатное оружие – винтовку и палаш, знакомьтесь с вашими сослуживцами, располагайтесь в соседней хате справа. Да, найдите прапорщика Власьева и встаньте на довольствие.
- Книга о русском еврействе. 1917-1967 - Яков Григорьевич Фрумкин - История
- Десять покушений на Ленина. Отравленные пули - Николай Костин - История
- Весть 1888 года. Справочное пособие в форме вопросов и ответов - Джордж Найт - История / Прочая религиозная литература
- Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922 - Владимир Петрович Аничков - Биографии и Мемуары / История
- Единый учебник истории России с древних времен до 1917 года. С предисловием Николая Старикова - Сергей Платонов - История
- Православная Церковь и Русская революция. Очерки истории. 1917—1920 - Павел Геннадьевич Рогозный - История
- Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович - Биографии и Мемуары / История
- Новейшая история России в лицах. 1917-2008 - Владимир Фортунатов - История
- Крымская весна. 30 дней, которые потрясли мир - Олег Матвейчев - История
- История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I - Коллектив авторов - История