Всегда по четвергам (сборник) - Вячеслав Лейкин

Подумали, напряглись, вспомнили:

– Анапесты.

– И наконец?

Амфибрахий так и не вспомнили.

– Вы напоминаете мне Евгения Онегина.

– Все вместе? Одного Онегина?

– Да.

– Интересно, чем же?

– «Не мог он ямба от хорея,

Как мы ни бились, отличить».

– Видите, он тоже не мог. И ему простительно. А нам и тем более.

– Не согласен. Евгений-то Онегин не мог их друг от друга отличить, «высокой страсти не имея для звуков жизни не щадить». А в вас эта «высокая страсть» как бы предполагается. Она, эта «страсть», вас объединяет и собирает здесь, в Четыреста Сорок Восьмой. И неспособность отличить «ямб от хорея» для вас непростительна.

– А что же делать?

– Научиться отличать. Тем более, что это так просто. Основных метрических единиц, или стоп в русской поэзии пять: две двухсложные – ямб и хорей, и три трехсложные: дактиль, амфибрахий и анапест. Пока понятно?

– Пока понятно.

– Поехали дальше. Ямб звучит как «хорей», амфибрахий как «анапест», дактиль надо перевести во множественное число, и тогда он будет изображать себя самого…

– Ничего не понять. Почему они все похожи? Они же разные.

– Слово «хорей» из двух слогов, так?

– Так.

– С ударением на втором: хо-рей. Это и есть ямб – два слога с ударением на втором. «Дактили» – слово трехсложное с ударением на первом слоге; получается схема дактилической стопы. Про амфибрахий у поэта Григория Кружкова даже строки такие есть: «Анапест, анапест, анапест – вот так амфибрахий звучит»…

– А можно как-нибудь попроще?

– Еще попроще?

– Да. А то у вас хорей – это ямб, амфибрахий – анапест, а дактиль похож на себя самого, но только во множественном числе. Так ведь и в уме повредиться недолго.

– Ну хорошо. Попробуем по-другому. Предлагаю сочинить вам пять четверостиший, по одному на каждый размер. В четверостишиях этих известны только нечетные строки: первая и третья. Вам надо приписать к ним вторую и четвертую. Пока понятно?

– Пока понятно.

– Поехали дальше. Сперва берем хорей. Первая строчка – «От заката до рассвета» и третья – «От рассвета до заката». Дальше идет ямб: «Настал момент, ударил час» и «Ударил час, настал момент». Дактиль: первая строчка – «Было бы весело, было бы здорово», третья – «Было бы здорово, было бы весело». Амфибрахий – «До боли знакомая сердцу картина» и «Картина, знакомая сердцу до боли». И наконец, анапест: «На за что, никому, никогда и нигде» и «Никогда и нигде, ни за что, никому». Записали?

– Да!

– Тогда действуйте. И запоминайте.

Хорей

1. От заката до рассветаПоглощает мысли Лета.От рассвета до закатаВремя мнется, словно вата.

2. От заката до рассветаОт тебя я жду ответа.От рассвета до закатаВсе твержу, что виновата.

3. От заката до рассветаВопли пьяниц из кювета.От рассвета до закатаПьянь глупа, но языката.

4. От заката до рассветаВ небе носится комета.От рассвета до закатаСолнце светит – вот тоска-то.

Ямб

1. Настал момент, ударил час –Читаю вам стихи про вас.Ударил час, настал момент, –Подбитый глаз – не аргумент.

2. Настал момент, ударил час,И вдруг взорвался Арзамас.(Действительно, был такой случай.)Ударил час, настал момент –Вот это был эксперимент.

3. Настал момент, ударил час,И приобрел я унитаз.Ударил час, настал момент,Он заменил мне постамент.

4. Настал момент, ударил час,Я профиль поменял на фас.Ударил час, настал момент –Вкололи мне медикамент.

Дактиль

1. Было бы весело, было бы здоровоВ пищу купить килограммчик от борова.Было бы здорово, было бы весело,Если бы тетенька нас не обвесила.

2. Было бы весело, было бы здоровоШколе сказать: «До свиданья нескорого».Было бы здорово, было бы весело –Я бы тогда больше всех куролесила.

3. Было бы весело, было бы здоровоЗеркало спрятать. Не видеть в упор его.Было бы здорово, было бы веселоМир превратить в шоколадное месиво.

Амфибрахий

1. До боли знакомая сердцу картина:Мамаша дубасит сыночка-кретина.Картина, знакомая сердцу до боли:Меняют они свои гнусные роли.

2. До боли знакомая сердцу картина:Когда-то Россия, а нынче – руина.Картина, знакомая сердцу до боли:К восьмому десятку дорвались до воли.

3. До боли знакомая сердцу картина:В сарае нитраты глотает скотина.Картина, знакомая сердцу до боли:Скотина нитратами кормится в поле.

4. До боли знакомая сердцу картина:Дитя зеленеет, всосав никотина.Картина, знакомая сердцу до боли:Малюточка топит себя в алкоголе.

Анапест

1. Ни за что, никому, никогда и нигдеНе советую думать всю жизнь об еде.Никогда и нигде, ни за что, никому –Потому что обжорство мешает уму.

2. Ни за что, никому, никогда и нигдеНе поверю, что счастье в борьбе и труде.Никогда и нигде, ни за что, никомуНе поверю, пока это сам не пойму.

3. Ни за что, никому, никогда и нигдеНе советую плавать я в этой воде.Никогда и нигде, ни за что, никому –Здесь когда-то утопла бедняжка Муму.

4. Ни за что, никому, никогда и нигдеДаже страшному черту на Страшном Суде,Никогда и нигде, ни за что, никомуЯ не выдам секрет зажигалки с мотором.

Учитель и ученик

Как интересно в старину обучали детей! Сейчас такое и представить-то невозможно.

А впрочем, почему же невозможно? Очень даже возможно.

Сидят учитель и ученик друг против друга, ученик задает вопросы, учитель отвечает.

Выбирается тема для урока, например «человек», и происходит следующий диалог:

Ученик: Что такое человек?

Учитель: Раб старости, мимо проходящий путник, гость в своем доме.

Ученик: На кого похож человек?

Учитель: На сферу.

Ученик: Как помещен человек?

Учитель: Как лампада на ветру.

Ученик: Как он окружен?

Учитель: Шестью стенами.

Ученик: Какими?

Учитель: Сверху, снизу, спереди, сзади, справа и слева.

Ученик: Сколько с ним происходит перемен?

Учитель: Шесть.

Ученик: Какие именно?

Учитель: Голод и насыщение, покой и труд, бодрствование и сон.

Ученик: Что такое сон?

Учитель: Образ смерти.

Ученик: Что такое смерть?

Учитель: Неизбежное обстоятельство, неизвестная дорога, плач для оставшихся в живых…

Ученик: Что составляет свободу человека?

Учитель: Невинность…

И так далее, до полного изнеможения собеседников.

И никаких отметок (двоек, например) никто никому не ставит, и родителей не вызывают, тем более что один из родителей в данном случае французский король Карл Великий, ученик – его сын, будущий итальянский король Пипин, а приведенный выше диалог – часть одного из уроков, запись которого можно прочесть в «Хрестоматии по истории средних веков»…

Обитатели Четыреста Сорок Восьмой тут же опробовали эту практику обучения, но, увы, в большинстве случаев у них учитель и ученик говорили на таком, примерно, уровне:

Ученик: Можно выйти?

Учитель: Иди и больше не возвращайся.

Ученик: Интересно почему?

Учитель: Потому что ты мне надоел.

Ученик: Интересно чем же?

Учитель: Сидишь тут и рожи корчишь.

Ученик: Это потому, что я очень хочу выйти.

Учитель: Вот и иди. И больше не возвращайся…

Но двоим все-таки удалось вырваться за пределы современной школы и ее нравов.

И вот что у них получилось:

Полина Барскова:

Ученик: Что такое мир?

Учитель: Нагромождение идиотов.

Ученик: Что такое пустота?

Учитель: Глаз слепого.

Ученик: Что такое разум?

Учитель: Знание, скрываемое от чужих.

Ученик: Что такое счастье?

Учитель: Осознание своего начала.

Ученик: Что такое добро?

Учитель: Любовь без жалости.

Ученик: Что такое зло?

Учитель: Оплакивание живых.

Ученик: Что такое свобода?

Учитель: Море у твоих ног.

Ученик: Что такое убийство?

Учитель: Игра в кости с бессмертием.

Ученик: Что такое мир?

Учитель: Чаша с кровью.

Ученик: Что такое я?

Учитель: Зеркало с низким голосом.

Сева Зельченко:

Ученик: Что это?

Учитель: Бабочка. О, бабочка! Да, это бабочка, друг мой.

Ученик: Из чего состоит бабочка?

Учитель: Из двух параллельных «б», двух оранжевых «а» и «очк» а.

Ученик: Ее едят?

Учитель: Нет, ее протыкают булавкой.

Ученик: Зачем?

Учитель: Она обретает спокойствие. Так познают спокойствие.

Ученик: Что сказал об этом поэт?

Учитель: Поэт сказал: «На свете счастья нет, но есть».