Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

Хотя уборщики и самая низшая каста, но и там царит своя иерархия. Те, кто занимают восьмой этаж, выгодно отличаются от тех, кого называют мусорщиками, с утра до ночи сортирующими отходы, которые с неумолимым грохотом прокладывали себе путь по огромным, воняющим склизким мусоропроводам.

И, как и на остальных уровнях, здесь был свой человек, подчиняющийся непосредственно Совету. Соглядатай, от которого ничто не ускользнёт и, который в случае чего, обязан немедленно донести властям о нарушении. Таких людей в Башне ненавидели, презирали и боялись. Они всегда, словно нутром чувствуя неладное, оказывались в нужном месте, а затем тенями злорадства исчезали за ближайшим поворотом. Это значило лишь одно: скорое и неизбежное появление карателей.

С девятого по семнадцатый этажи были отведены под Теплицы. Огромные утопающие в зелени павильоны со слепящим глаз освещением, так необходимым выведенным генетиками растениям, раскачивающимися подвесными мостиками-переходами, сложной системой поливных труб и без умолку стрекочущими распылителями. Большая часть выращенных там геномо-растений шла на экспорт. В основном это были улучшенные искусственным путём овощи, фрукты и травы, которые удалось спасти от полного исчезновения и вновь культивировать.

Из окон своей комнаты Тилия часто с любопытством наблюдала, как забитые до отказа тяжёлые грузовики, оставляя за собой хвосты из пыли, медленно плелись друг за другом по единственной дороге, которая вела на запад — к Обители. Мечтала она тогда лишь об одном: зайцем пробраться на борт одного из них и никогда не возвращаться. И если бы не знание того, что после Посвящения она сможет навсегда распрощаться с городом, в котором прошло её детство, давно бы уже сбежала.

«Так и надо было сделать», — с опозданием критикует свою нерешительность Тилия, снова возвращаясь мыслями к обитателям уровней.

На четвёртом селили семьи разнорабочих. Под их хозяйство было отведено шестнадцать этажей. Отец всегда говорил, что это самое важное звено в их цепи — без их умения Башня долго не выстоит. Ещё три этажа занимали те, кто давно утратил свою ценность для колонии. В основном это были бездетные пары, по каким-то причинам лишившиеся второго ребёнка, тем самым поставив под угрозу будущее Нового Вавилона. Лишь то, что их первенец отныне являлся частью Обители, отделяло их от ещё более жалкого существования. Эти несколько этажей колонисты прозвали «Ссылкой».

Ещё выше были жилые блоки для врачей, техников, строителей, инженеров и других, более или менее ценных профессий. На одном из таких этажей, ещё год назад, жила и сама Тилия с родителями и младшим братом. Третий уровень — была заслуга отца. В детстве она с гордостью носила свою трёхполосную нашивку, без всяких слов указывающую на принадлежность её семьи. Но чем становилась старше, тем сильнее материя давила на кожу, словно пытаясь подчинить, и тем чаще посещали запретные мысли: содрать ненавистные полосы со своего хампового комбинезона и будь что будет! И плевать, что с ней сделают каратели!

Милитарийцам по большей части принадлежал второй уровень. Первенцам, что в своё время отказались пройти Посвящение — став избранными — оставаясь беззаветно служить властям. Люди, запрограммированные на беспрекословное подчинение Совету. Им запрещалось иметь семьи, они отказывались от данных им при рождении имён. Трёхзначный номер — то единственное, на что каратели могли рассчитывать при поступлении на службу. Они давали клятву служить народу Нового Вавилона, но в приоритете всегда оставался Совет. Хотя бывали и исключения.

Даже самая идеальная система рано или поздно даёт сбой. Это и произошло с одним из милитарийцев: дав присягу, он влюбился. Вскоре о связи стало известно, и с тех самых пор ни девушку, ни того карателя в колонии больше не видели. Эта история, случившаяся двадцать лет назад, стала своего рода мрачной легендой, о которой стоило помнить тем, кто собирался в будущем стоять на страже порядка и быть карающей рукой Совета.

Как правило, дети, рождённые в Башне, оставались на своих уровнях до последних дней жизни. Все шли по стопам своих родителей, никто не стремился прыгнуть выше головы и лишь адептов, и милитарийцев ждала иная жизнь. Первые отправлялись в столицу, а вторые, главным критерием при выборе которых были сила и выносливость, отбирались со всех шести уровней, оставались в Башне. Ими становились первенцы строителей, инженеров, уборщиков… даже дети мусорщиков, если успешно проходили отбор. Такая работа и возможность попасть практически на самую вершину иерархии, были звёздным часом всех первенцев и будущих карателей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С милитарийцами второй уровень делили адепты, каждый год сменяя друг друга, да ещё немногочисленные в их колонии кураторы с семьями, отвечающие за обучение всех детей в Башне. Для каждой группы, строго разделённой по выбору профессий — свой куратор-наставник. Если это те, кто позже будет работать в лазарете, они обучаются врачеванию, если повара, то только, как правильно приготовить пищу, не растеряв при этом полезных свойств и далее по списку.

В колонии издавна было так заведено, эдикт под номером восемь гласил:

«Обучаться разрешается только тому, что пригодиться будущим работникам в выбранном ими ремесле».

Поэтому никто и никогда не получал общих знаний — это было строго запрещено, так же, как и самообразование. Непослушание и нарушение законов каралось изгнанием, что для большинства жителей Башни было куда страшнее смерти.

Первый и самый верхний уровень всегда принадлежал Совету. Единственный этаж, куда не ступала нога рядового колониста. Его члены, как правило, были рождены вне стен Нового Вавилона, поэтому к ним и относились, как к чужакам: их боготворили, превозносили и боялись. Мало кому удавалось побывать на верхнем этаже Башни. Тилия не раз слышала разговоры об экзотических блюдах — тяга к безвозвратно ушедшему прошлому, о покрытой ценнейшими камалиновыми (вымерший вид верблюдовых) шкурами мебели и ещё, что в еду и напитки каждому из этой семёрки всегда добавляли золотую пыль: именно так Совет защищал себя от болезней, что приходили извне.

«Хотя, конечно, всё это выдумки!» — про себя думает Тилия, отрешённо слушая сквозь гулкое это шагов приглушённый бетонными стенами мужской голос, доносящийся из динамиков в набитых людьми смотровых. Не будь она в таком плачевном положении, повеселилась бы от души, повторяя за вестником избитые, высокопарные фразы. Почти никаких изменений: всё, как и год назад, и пять лет… и двести. Смысл с жаром произносимой речи всегда один, меняются лишь некоторые слова в предложениях, да сами ораторы.

— Жители Нового Вавилона! Мы собрались здесь, чтобы поприветствовать наших отважных адептов в нашем святилище и пожелать им удачи и процветания в их будущих начинаниях! Этот день, как и многие другие с момента основания нашего идеального государства, станет для нас особенным! Ведь именно сегодня в этот день, мы отправляем наших первенцев, нашу гордость в новую жизнь, к новым свершениям!

И в тот же миг вся Башня как по команде взрывается одобрительными криками и аплодисментами. Гул возбуждённой толпы слышен даже за наглухо закрытыми общими дверьми, ведущими на лестничный пролёт. А как иначе! Все пять тысяч обязаны выразить свой восторг, даже, если кроме чернеющих у потолков глазниц камер, и застывших у дверей троиц безмолвных милитарийцев, никто этого больше не увидит.

Тилия тут же представляет, как недавно назначенный вестник со снисходительностью и лёгким пренебрежением во взгляде, властно поднимает вверх руку, призывая к тишине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мы с лёгким сердцем отправляем их в жизнь полную света! Ибо тот, кто пройдёт Солнечные врата, станет избранным! И мы жители Нового Вавилона можем только порадоваться за ещё молодых, но уже полноправных граждан Обители. Мы рады передать наших общих детей, что взрастила Башня, в руки проводников, которые поведут их в лучший мир! И мы гордимся тем, что нам удалось воспитать тех, кто способен пожертвовать своими привязанностями к этому месту, ради высшего блага!