День, когда разорвался мир - Анна Беннинг

попадем на первое место в черном списке у босса, если не приведем к нему девчонку, прежде чем эта лавочка развалится.

Я не могла поверить тому, что слышала. Неужели они были здесь из-за меня? Хоторн предвидел, что «Красная буря» придет за мной. Но я не могла себе представить, что они разработали план захвата кураториума за такое короткое время. Я ведь только вчера выиграла гонку.

– Всё, пойдем, – приказал группе более высокий мужчина.

Его красные глаза еще раз окинули взглядом зал, пустые кабинки, и я уже поверила в то, что он посмотрел на нас прямо сквозь дверь, за которой мы находились, но в итоге он повернулся и исчез.

Осталось только наше прерывистое дыхание.

Еще минута, и жара убьет нас, в этом я была уверена.

– Нам нужно выбираться отсюда, – выдавила я из себя и дрожащими руками открыла дверь. – Пойдем вниз к администрации. Мне нужно найти тетю и Гилберта. И Луку! Согласно плану эвакуации в случае нападения на кураториум все должны быть доставлены к фургонам, ведь так?

– Я думаю, уже. – Хольден оглянулся вокруг. – Но нам нужно пройти через все здание. У нас это не получится.

– Первые фургоны находятся двумя этажами ниже, прямо под нами, – сказала я. – По крайней мере, так написано в руководстве.

Хольден быстро взглянул на меня:

– Я думаю, что ты единственная, кто на самом деле читает руководство, ты знаешь об этом?

– А ты, можно подумать, нет?

– Мой папа – руководитель кураториума, – сказал Хольден, закатывая глаза. – Да я по этому руководству учился читать. – С этими словами он взял мои руки в свои и сжал их. – Послушай, Элейн. Твоя семья, я уверен, давно уже в фургонах, а нам нужно выбрать другой путь. Ты ни в коем случае не должна попасть к ним в руки. Я знаю один выход, он находится всего в паре помещений отсюда. Через него мы напрямую попадем к одному фургону. Мой отец именно для таких случаев и рассказал мне про этот выход.

Я медлила. Конечно, для сына руководителя в подобных случаях были созданы особые условия. Но я решительно покачала головой:

– Если я сейчас уйду, а с ними что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу.

– Да что ты можешь сделать против такого количества цюндеров? – спросил Хольден. – Без гравитационных сенсоров, вообще без всего?

– Это моя семья! – крикнула я. Не могла же я их оставить здесь! – А тебе не хочется к своему отцу?

– Поверь, моего отца эвакуировали самым первым. Я уверен, что у него все хорошо.

– Но ты этого не знаешь! – крикнула я и хотела наконец убежать отсюда, чтобы больше не терять время, когда Хольден снова ухватил меня за руку.

Его взгляд блуждал по моему лицу. Неожиданно он подошел ближе, прижавшись ко мне своим телом. Его губы коснулись моих, и весь воздух сразу покинул мои легкие.

Хольден Хоторн… целовал меня.

Он целовал меня.

Я была настолько ошеломлена этим обстоятельством, что не реагировала, по крайней мере, пока не ощутила его губы на своих губах.

Я годами представляла себе, каково это – целовать Хольдена Хоторна. Юношу, о котором я так давно мечтала.

И сейчас, когда это происходило, я должна была испытывать невероятное счастье. Но вместо трепетного волнения я ощущала только огромный, всепоглощающий страх.

Не так я представляла себе свой первый поцелуй.

Хольден оторвался от моих губ и улыбнулся, словно преподнес мне большой подарок. Рукой он провел по моей щеке.

– Доверься мне, – прошептал он. – Пожалуйста. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. И я уверен, что твою тетю и господина Вудроу давно уже эвакуировали. И я уверен, что они уже ждут тебя.

– А Лука? – спросила я. – Я даже не знаю, здесь ли он.

– Лука, – повторил Хольден с нескрываемой неприязнью в голосе, – один из этих, если ты вдруг забыла. Разве твою маму убили не цюндеры? Ты даже не знаешь, может, Вудроу давным-давно присоединился к «Красной буре». Такой, как он, только и ждал момента, чтобы предать кураториум!

– Он никогда бы так не сделал! – ответила я резко и отошла от Хольдена на шаг.

Я не могла поверить в то, что он говорил! Конечно, я ненавижу сплитов. Они забрали у меня мою маму. Но Лука? Лука был… добрым, самоотверженным. И даже кровь цюндеров в его венах не смогла его изменить. Настолько хорошим он был.

Намного лучше меня.

– Я пойду их искать, – сказала я и решительно направилась к выходу. – А если ты просто-напросто хочешь сбежать, то давай не стесняйся. Я и сама как-нибудь разберусь.

– Элли! – На этот раз Хольден схватил меня обеими руками. Его пальцы больно впились в мою кожу. – До тебя что, правда не доходит? Я не могу тебя отпустить!

И тут вдруг я поняла, в чем было дело. Почему Хольден так беспокоился обо мне. То, что сейчас произошло, совсем не было каким-то романтическим жестом. Ему было не до меня. Он просто боялся того, что скажет ему папа, если со мной что-нибудь случится.

Как будто сейчас это было важно!

– Сейчас же отпусти меня, Хольден, – процедила я, бесконечно разочаровавшись в юноше, который мне так нравился. – Я пойду искать свою тетю. И ты не сможешь меня остановить.

Хольден вцепился в меня так, что мне стало больно.

– Еще как смогу, – сказал он. – И ты пойдешь со мной к фургону.

Я не могла поверить в то, что здесь происходило. Каким же эгоистом был Хольден! Речь шла о жизни наших семей, но ему важно было только признание своего отца.

Он потащил меня прямо к двери. Я сделала глубокий вдох, потом ослабила свое тело, как будто решила подчиниться его воле. Как я и ожидала, хватка Хольдена ослабла. По крайней мере, чуть-чуть. Воспользовавшись моментом, я замахнулась коленом и ударила его прямо между ног.

Хольден застонал и согнулся от боли. Он попытался, конечно, ухватить меня за лодыжку, но я была быстрее.

– Извини, – успела сказать я, после чего ринулась сломя голову к выходу, стараясь не обращать внимания на стоны.

Я должна была найти тетю и Гилберта.

Жара в коридоре была не меньше, даже наоборот. Легкое дуновение ветра, гуляющего по зданию, несло дым прямо мне в лицо. От коридора, ведущего наверх в расположение бегунов, доносился самый сильный шум, и я бросилась бежать в противоположном направлении, в административные помещения.

К счастью, большинство цюндеров, судя по всему, были уже на верхних этажах, потому что здесь не было ни души.