Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины - Томас Хэджер

составило 13 человек.

Типичный случай произошел с аптекарем в Джорджии, который купил галлон Эликсира, а затем раздал его пациентам в меньших бутылках. Он сообщил FDA, что продал только шесть унций. Но когда они измерили оставшуюся жидкость, то обнаружили, что ее должно было быть в два раза больше. Они встретились с фармацевтом, и он признался, что продал еще две унции. Оба покупателя были мертвы.

Эта история попала в газеты, и тревога начала распространяться. К тому моменту, когда в конце ноября Министерство сельского хозяйства (которое в то время курировало FDA) представило отчет Конгрессу, было подтверждено 73 смерти от яда, плюс еще одна гибель: главного химика компании Massengill, который, осознав, что натворил, застрелился.

Это было крупнейшее массовое отравление в истории Америки. Национальный скандал. И он принес хорошие плоды: принятие в 1938 году Федерального закона о продуктах питания, лекарствах и косметике, первого в истории США закона, который требовал, чтобы новые лекарства были проверены на безопасность, прежде чем появятся на рынке, и чтобы все активные ингредиенты были указаны на этикетках. В соответствии с новым законом было создано современное Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов. Многократно измененный и расширенный, этот закон по-прежнему является основой сегодняшнего фармацевтического законодательства.

Любой, кто когда-либо смотрел фильмы о Второй мировой войне, наверняка замечал тот напряженный момент, когда медик судорожно рассыпает беловатый порошок над раной солдата. Этим порошком были сульфаниламиды. В течение войны использовались горы этого лекарства – для того чтобы предупредить ужасные инфекции, с которыми прежде столкнулся Герхард Домагк. В 1943 году американские компании произвели более 4500 тонн сульфы, чего хватило бы для лечения более 100 миллионов пациентов; немцы, которым отчасти помогли продолжающиеся исследования Домагка, произвели еще тысячи тонн. И это сработало.

Смертность от раневых инфекций во Второй мировой войне была лишь малой толикой того, что происходило в Первой. Мечта Домагка о борьбе с «безумием» раневых инфекций сбылась.

В 1939 году Домагк был удостоен Нобелевской премии по физиологии и медицине. К сожалению, он не смог ее принять. Гитлер, возмущенный решением Нобелевского комитета в 1935 году присудить премию мира антинацистскому активисту, издал указ о том, что отныне ни один немец не должен принимать эту премию. Домагк, законопослушный гражданин, не стал официально принимать свою, но совершил ошибку, написав письмо с благодарностью шведскому комитету за оказанную честь. Через некоторое время явилось гестапо, обыскало его дом, арестовало его и бросило в тюрьму. Позже он пытался отнестись к этому с юмором, рассказывая анекдот о своем пребывании за решеткой. «Один человек пришел убирать мою камеру и спросил меня, что я там делаю, – рассказывал Домагк. – Когда я сказал ему, что сижу в тюрьме, потому что получил Нобелевскую премию, он постучал себя по голове и сказал: «Он сумасшедший».

Через неделю правительство посчитало, что добилось своего, и освободило Домагка. Но он был уже другим человеком. «Легче уничтожить тысячи человеческих жизней, чем спасти одну», – писал он в своем дневнике. Ему разрешили продолжить исследования, но только после того, как он подписал резкое письмо в Нобелевский комитет с отказом от премии. Он начал страдать от тревоги и проблем с сердцем.

Он продолжил работать с сульфаниламидами, разрабатывая новые вариации, расширяя сферу их использования для лечения новых заболеваний.

Сульфа стала основным медикаментом и в нацистских военных госпиталях, и в госпиталях союзников. Это было лучшее лекарство, которым располагали военные врачи до самого конца войны, когда благодаря сульфе появилось кое-что еще лучше.

Примерно в то время, когда Домагк только-только был привлечен к поиску новых лекарств в компании Bayer, один шотландец, работавший в лондонской лаборатории, заметил кое-что странное. В 1928 году Александр Флеминг выращивал бактерии на пластинах с питательной средой и был недоволен тем, что в его образцы попала бродячая плесень. Но в этой плесени было что-то странное. Где бы она ни росла, ее окружала чистая, свободная от микробов область, своего рода запретная зона для бактерий. Казалось, что плесень выделяет что-то, что каким-то образом останавливает бактерии. Флеминг попытался очистить активное вещество, проводя опыты на так называемом «бульоне из плесени», который нам теперь известен как пенициллин. Но активное вещество оказалось так трудно выделить и сохранить свежим, что в итоге он забросил этот проект. Вместо этого он, как и многие другие ученые того времени, обратил свое внимание на сульфу.

Успех сульфы заставил других исследователей вернуться к поиску новых волшебных лекарств, включая пенициллин Флеминга. Во время войны воодушевленные необходимостью найти что-то, что действовало бы на еще большее количество видов бактерий, чем сульфа, ученые придумали, как очищать, производить и хранить пенициллин в больших количествах. Как только он стал широко доступен в последние дни войны, новое лекарство быстро вытеснило сульфу: пенициллин был эффективнее против большего числа видов бактерий и лучше справлялся с такими заболеваниями, как сифилис и сибирская язва, которые сульфаниламид не мог побороть. Вскоре в плесени и грибках были обнаружены другие химические вещества, борющиеся с бактериями: стрептомицин, неомицин, тетрациклин и ряд других.

Начиналась эпоха антибиотиков. К концу 1950-х годов они применялись, чтобы контролировать все основные бактериальные заболевания. Эпидемии, обычно убивавшие сотни тысяч ежегодно, ушли в прошлое. В течение двух десятилетий после Второй мировой войны смертность от детских болезней снизилась более чем на 90 %, а средняя продолжительность жизни в США увеличилась более чем на 10 лет. Демографы назвали эти кардинальные изменения, вызванные лекарствами, «великое изменение уровня смертности».

Начало этому положила сульфа. В отличие от других антибиотиков, производимых живыми организмами, сульфа была создана в лаборатории. Но она достигала той же цели – избирательно убивала бактерии, оставляя человеческий организм в покое, действуя как одна из волшебных пуль Эрлиха, и это возродило интерес медиков к поиску новых подобных препаратов.

Но сульфаниламид сделал еще больше. Он также указал путь к системе поиска новых и более мощных лекарств. Корпоративный подход компании Bayer, основанный на больших деньгах, закрепил за ней статус одной из первых современных фармацевтических компаний. В этом заслуга долгосрочного мышления и готовности компании к азартным играм, блестящей работы Кларера над молекулами, эффективной системы испытаний Домагка и создания взаимосвязанной сети специализированных исследовательских лабораторий и центров испытаний на животных под руководством медицинских экспертов. Bayer была прототипом современных фармацевтических гигантов.

Над открытием лекарств больше не корпели гении-одиночки, работавшие по наитию. Этим должны были заниматься научные группы, бьющиеся над сложными проблемами,