Запретный дневник - Юрий Барков

Суровый Соперник взирал на нас с купольной высоты. Я достал показать Ему мою Марию. У Него Марий тут целый гарем, вернее — она же одна! — целая галерея. Но такой, как у меня, нет. Моя иконка лучше любой евойной. Как и моя любовь.

Август, 1

В поезде. Катимся себе с Марией на юг на нижней полке, отдыхаем. Большего уюта, покоя и одиночества, как на нижней боковой полке плацкартного вагона, даже трудно себе представить. Своего рода одиночество в толпе. Когда всех вокруг столько, что как бы никого и нет: все равно со всеми не перездороваешься. Рай — входим с нею в совокупление когда угодно, утром, днем, вечером — под одеялом: никому нет дела.

Я дрючу, глядя в ее глаза, и отмечаю, как с приближением оргазма они углубляются, становятся совершенно бездонными, и из этой глубины, волшебно мерцая, начинает изливаться свет. Я достаю каких-то невероятных глубин, за которыми уже нет понятия дна и распахивается сам космос. Я заполняю эту пустоту своей спермой и отдыхаю под скачущий перестук колес, наблюдая переменчивое порхание солнечных бликов на моей простыне. Август. Летний полдень. Интересно, а Он достигал с ней такого? Впрочем, обычная амбициозность мужчины: я постиг в женщине такую глубину, какой никто еще никогда из других… Куда там, если подумать: Он же Бог! Творец и ее, и космоса.

На остановках мы выходим из вагона и окунаемся в жаркую немоту разомлевшей от солнца русской провинции. Вялые возгласы продавцов съестного, лежащие между рельсов собаки, слабый шум на ветру чахлых станционных деревьев. Неторопливое шуршание колес состава нефтеналивных цистерн по главному пути — знакомые виды и запахи мреющего августа. Отдых!

Катимся к югу, держась друг за друга. И понимаем, что в этом — счастье! Я скоро умру, но мне радостно от того, что я сумел заставить Марию еще раз испытать счастье. Невероятное земное наслаждение. Что это так — я знаю!

Август, 3

Приехали утром. Расположились у моей знакомой хозяйки и сразу же — на море, на дикий пляж, на Высокий берег. Там находится любимое мое место. Сейчас расскажу. Дорога к нему трудна, романтична: идет вдоль отвесного обрыва, сложенного, как пирог, из слоев сланца. Места дикие, безжизненные, узкая прибрежная полоска сланцевых плит, загроможденная валунами, по которым приходится карабкаться и прыгать, солнце, ветер — долгий и неудобный жаркий путь. Ни кустика, ни капли пресной воды — море, камни, косые лучи светила. За мысом начинается тот самый дикий пляж. Прибежище нудистов. Я тоже сразу раздеваюсь. Чтоб не смущать голых девушек. И уже прыгаю дальше, освобожденный от одежд и условностей. Располагаюсь так, чтобы обзор был получше, невдалеке от группы из двух обнаженных женщин и двух полуголых девиц. (Когда я только что проходил мимо, все они дружно перевернулись спинами кверху. Понятно — чтобы загорать. Но стоило мне присесть невдалеке за камнями, как они — то одна, то другая — потихоньку попереворачивались вверх животами, а молоденькие девушки даже постаскивали с себя трусики, присоединившись своими прелестями к обществу.) Из-за камней мне наблюдалось прекрасно. Картина была настолько отрадной, что хуй не выдержал и напрягся. Я вытащил из кулька Марию: в таком окружении она напряглась тоже — она не признает извращений в их любом виде. Даже в таком невинном. Что странно, учитывая, как мы с ней живем. Но принципы — одно, практика другое, очевидно, не только у людей, но и у небожителей.

Я отправился купаться, специально выбрав кружной путь к воде, поближе к этой аркадийской группе. Мгновенно перевернувшись на животы, эти четыре очаровательные голышки наблюдали за мною, прыгавшим перед ними, и, отметив мой возбужденный вид, вернулись обратно к прежним позам, стоило мне уйти под воду: больше я не был им опасен своим вниманием.

Мария дожидалась меня, нежась на солнышке. Я приступил к ней сразу же. Я был перевозбужден моими пляжными нудистскими впечатлениями, и пенис почти сразу же выдал божественный сок, едва только я взялся за него. Омытая спермой, Мария похорошела. Ей уже было не зазорно со мной на нудистском пляже, любовь оправдывала все. От начала и до конца. И ничего не могло быть стыдным во имя ее. Всегда важно лишь, чтобы она была. И тогда все, что допустимо ею — то есть нами, ее служителями, — все может быть. Ничто во имя ее не стыдно. Стыдной может быть только подделка под нее. И вот как раз тогда нравственно недопустимо все. Любовь как исток есть гармония; она сама гармонизирует себя и все, что с нею соприкасается. И сама не допустит того, что невозможно для нее. И свершиться нечто подобное может только за ее рамками — то есть на территории, где любви нет. Всему этому научила меня Мария. Хотя я понимаю, как невероятно это звучит — разговаривать-то мы не можем. Но наш с ней опыт доказывает, что не только общение, но и обучение может идти на совершенно невербальном уровне. Все это она буквально влила в меня через хлипкий мостик моей протоплазмы — единственную нашу материальную связь. Вот именно так: она влила в мое сознание, потому что никогда ничего подобного не приходило мне в голову, хотя до этого у меня был и секс, и, как мне представлялось, настоящая любовь. Но представляться может что угодно, а настоящее глубинное знание, настоящее основание идет от Бога или Его близких — Христа, Марии… Да и кто мы такие — иметь самостоятельность в Его мире, мире Его наказания? Хорошо еще, если распознаешь путь Его розги, розги наставления. А не то грозит тебе быть не только непросвещенно битому, но битому еще и бесполезно, и бесцельно, и безвыходно. Все определено Им, все обозначено звездами рождения; и разве можно преодолеть рок? Попытаться — да, но пересилить — нет. Реальность может прогнуться, уступая натиску искренней страсти, но только искренней — не по уму или по убеждениям, — чтобы затем вернуться с торжествующим хлопком под зад: лети! Единственный выход — правильно определить свое предназначение. Момент рождения, а еще точнее, зачатия, даже совокупления родителей, застает неповторимую ситуацию мироздания, взаимодействия мировых сил, закладывающих направления судьбы каждого, определяющие силовые составляющие будущей жизни, а также единственную и неповторимую конфигурацию звезд на этот момент, которая изменяется во времени вместе с последним. Так что астрология — наука, гораздо более точно соотнесенная с историей жизни человека, чем кажется на первый взгляд. И по звездам, в частности, можно рассудить о своей роли в Бытии, иными словами, предсказать судьбу. Я своей не знаю и живу очертя голову, то есть, по сути, во всем полагаясь на Бога.

Иногда думаю: не схожу ли я с ума на любовной почве? Нет, полагаю, что нет, и Мария тому порукой. Не будь ее, ничего бы у меня не было ни с нею, ни с Богом, ни с Сыном, ни с миром. Я лежу рядом с ней на камнях, обсыхая под солнцем, и самым верным способом проникаю в суть мира — через Марию чувством постигаю реальность — ее жизнью, ее любовью. А значит, и своей судьбой. Меня нет без нее, как меня не было без Бога. Но и они все уже присутствуют в реальности неотделимо от меня.