Корабль дураков; Избранное - Себастиан Брант

Я как-нибудь тебя пристрою!

Ведь я в чести у горожан!»

Паук в ответ: «Да что я, пьян?

Идти туда неосторожно,

Где головы лишиться можно.

Зато в избе не жизнь, а чудо:

Уж я не выползу оттуда!

А ты уж в городе цвети:

У богатеев ты в чести.

Никто из нас не прогадает!»

Ему Подагра отвечает:

«Ну что ж! Пусть так, пора идти!

Счастливого тебе пути!»

Паук в деревню побежал,

Подагра в город. Я видал,

Как поплелась она, хромая,

И я решил, не ожидая,

Бежать, ее опередить

И горожан предупредить,

Что к вечеру придет к ним в гости

Подагра, поедать их кости.

Мол, кто себя решил сберечь,

Того спешу предостеречь.

Петрарку183 помните всегда:

Работа, скромная еда

Подагру гонит и гнетет;

У богачей она живет,

Но коль богач не допускает

Излишеств, он ее пугает.

Беги, кто может, этой хвори,

Не то появится и вскоре

Она тебя живьем сожрет! —

Такой совет Ганс Сакс дает!

АББАТИСА, ШТАНЫ И ЮНАЯ МОНАХИНЯ

184

Забыл, в году каком,

В монастыре одном

Послушница жила,

Мила и весела.

Девицу Лизой звали

И знатною считали.

Ей нравился один

Красивый дворянин,

Но он не мог с девицей

Любовью насладиться:

Она-то взаперти,

Никак к ней не пройти!

Но способ наконец

Придумал молодец:

Не раз в тиши ночей

Он в келью лазил к ней,

И там они шалили…

Их шашни уследили

Монашенки случайно,

И вот раскрылась тайна.

Злодейки к аббатисе

Сейчас же понеслися,

Кричат: «У Лизы в келье

Дружок лежит в постели!»

Старуха не дремала

(Сама с попом лежала!),

И вот она в сердцах

Оделась впопыхах,

Штаны попа схватила,

На чепчик водрузила

Заместо покрывала

И быстро зашагала

Походкою сердитой

К преступнице со свитой.

Затем рыча, как зверь,

Она толкнула дверь,

И Лизы тайный грех

Открылся взорам всех.

Под возмущенья гул

Собрался капитул.185

Ослушнице — беда!

Не деться никуда!

Беснуется старуха:

«Ты тварь и потаскуха!

Ты что ж тут натворила?

Обитель осрамила!»

Но, выслушав укоры,

Подъемлет дева взоры,

И стали ей видны

На чепчике штаны.

«Ах, матушка, взгляните…

Да крепче подвяжите

Свой чепчик поскорей,

Он съехал до ушей!»

Тогда слова такие

Монашки остальные,

Услышав, осмелели,

Взглянули и узрели,

Что грех — соблазн для всех!

Ну и поднялся смех!

Старуха устыдилась,

За голову схватилась

И молвила: «Ну что ж,

Свой клад не сбережешь!

Хоть нам любить мужчину

Не велено по чину,

Пусть каждая девица

Отныне насладится

Любовью с молодцом,

И досыта притом!»

Тут блуд, не утаю я,

Пошел напропалую,

Ему предались с жаром…

Ведь говорят недаром:

Коль поп из игроков,

То и приход таков!

Вот то-то и оно!

Боккаччо уж давно

Писал об этом вам,

Мирянам и попам.

Карать людей жестоко

За мерзости порока

Достоин только тот,

Кто праведно живет.

Не то дождется скоро

Он срама и позора.

Напоминает сам

Ганс Сакс об этом вам!

КРЕСТЬЯНИН И СМЕРТЬ

186

Крестьянин бедный полон дум:

Ему понадобился кум.

Он было в путь, но к воротам

Подходит вдруг Всевышний сам

И вопрошает: «Ты куда?»

«Да кум мне нужен, вот беда!»

«Возьми меня», — господь в ответ,

Но мужичонка молвит: «Нет!

Ты делишь блага кое-как:

Один — богач, другой — бедняк!»

Идет навстречу Смерть: «А я

Не подойду ли в кумовья?

Коли меня захочешь взять,

То научу я врачевать,

И вскорости ты — богатей!»

«Коль так, нет кума мне милей!»

Вот и дитя окрещено.

Смерть куманьку твердит одно:

«Придешь к больному — так гляди,

За мною только и следи!

Коль в головах я у больного,

То ждать ему конца худого,

Но коли я в ногах стою,

Поборет он болезнь свою».

Раз заболел мужик богатый.

Пришел наш лекарь, кисловато

Взглянул, ответил на поклон,

А сам на кума — где же он?

Глядит — а он в ногах стоит.

Больному лекарь говорит:

«Дай мне двенадцать золотых,

И ты здоров». — «Не жаль мне их!»

Мужик поправился, и вот

О лекаре молва идет,

А тот знай лечит — всякий раз

Лишь с кума не спуская глаз:

Кум в головах — больной не встанет,

В ногах — опять здоровым станет!

Разбогател наш врач: за ним

Лишь посылают за одним.

Чрез десять лет — увы и ах! —

Смерть уж у кума в головах

Стоит и речь к нему ведет.

«Теперь настал и твой черед!»

Но лекарь просит погодить:

«Дай мне молитву сотворитиь!

Вот «Отче наш» прочту, — тогда

Уйду с тобою навсегда!»

Согласна Смерть: «Пусть будет так!»

Молиться принялся бедняк.

Но только первые слова

Он произнес едва-едва…

И этак молится… шесть лет:

Конца молитве нет как нет.

Смерть выбивается из сил:

«Ну, как? Молитву сотворил?…»

Смекнув, что тут обойдена,

Прибегла к хитрости она:

Прикинулась больной тотчас

И у порога улеглась,

Кричит: «Ах, лекарь! Я в огне!

Лишь «Отче наш» поможет мне!»

Прочел тут врач все до конца —

А Смерть скрутила молодца

И молвила: «Попался, брат!..»

Недаром люди говорят:

От смерти не уйти. Придет

И Ганса Сакса заберет.

ДВА ВОРА И БАРАН

187

Не знали двое школяров,

Как в Эрфурте сыскать им кров.

Нужда их жала, и нужда же

Толкнула на ночные кражи.

Стал их жилищем склеп пустой.

Один был шваб, пруссак другой.

Условились они однажды

О том, что уворует каждый:

Шваб утащить орехи брался,

Ну, а приятель вызывался

Барана жирного добыть

И в склепе краденое скрыть.

С мешком орехов шваб явился,

На чьем-то гробе примостился,

Орехи щелкает да ждет,

Пока приятель подойдет.

В одной харчевне, между тем,

Крестьянин, захмелев совсем,

Другому с жаром говорил

О выходящих из могил,

О том, как ночью на погосте

Покойников скрежещут кости.

А тот на это отвечал:

«Я в жизни духов не встречал.

Но в склеп сойти не побоюсь,

Коль на тебе я прокачусь».

На толстяка залез — и вот

Пьянчуга пьяницу везет,

И так они довольно скоро

Добрались до жилища вора.

А тот подумал, что дружок

Живьем барана приволок,

И молвит: «Эх, баран хорош!

Вали-ка наземь! Дай-ка нож!»

Со страху задрожал мужик

И с плеч на землю в тот же миг

Свалил дружка и тягу дал

Дружок же следом побежал,

За платье стал его хватать

И лезет на него опять.

А вор за ними во всю прыть,

Боясь барана упустить.

«Держи, — кричит, — держи его!

Прирежем, так верней всего!»

И так струхнули мужики,

Что каждый наложил в портки.

Не разбирая уж дороги,

Летят, давай бог только ноги.

А вор решил, что убежал

Баран, и следом побежал

За ним и, злобою объятый,

Кричит: «Остановись, куда ты?»

Но рысью оба мужика

Неслись с кладбища до шинка.

В шинке же, где сидели люди,

Они поведали о чуде,

И, бледные как мертвецы,

Еще дрожали молодцы.

Пусть любопытный знает впредь,

Что угодить он может в сеть.

Порой впросак он попадет.

О чем Ганс Сакс и речь ведет.

ТРИ БАБЫ И ТЕСЬМА

188

Три бабы вместе как-то шли

И по пути тесьму нашли,

И хочет каждая весьма,

Чтоб ей досталась та тесьма.

«Так пусть же та из нас владеет

Тесьмой, которая сумеет

Обставить мужа всех хитрей», —

Сказала первая, и с ней

Все согласились. Вот бежит

Она домой, а муж лежит

В постели, да и дрыхнет спьяна.

Достала сажи и шафрана

И муженька от лба до губ

Раскрасила под свежий труп.

«Ты помер, бедный! — мужа будит. —

Ох, горе, что со мною будет?»

И тычет зеркало. Лицом

Муж, правда, схож был с мертвецом,

В харчевне прокутив всю ночку

И вылакавши чуть не бочку.

Женою в саван облачен,

Был утром в храм он отвезен.

Вторая баба прибежала

И спящим муженька застала:

И этот ночь пил напролет.

Супруга ножницы берет,

Ему тонзуру выстригает,

Как у священников бывает.

«Ну, батюшка, пора вставать,

Соседа Кунца отпевать!

И как бы не было обиды

Из-за задержки панихиды».

«Да что я, поп? Пусть поп идет!»

«Вас ждут, собрался весь приход!»

Лишь тут нащупал муж тонзуру

И в ризницу поплелся сдуру.

Неузнанный, надел стихарь

И важно шествует в алтарь.

И третья в дом спешит подруга,

Толкает своего супруга,

Который, хмелем обуян,

Храпит, как те, и тоже пьян.