Дело без трупа - Лео Брюс

Стьют, казалось, решил, что настало время аккуратно направить её внимание на сегодняшнее дело.

— Вы понимаете, не так ли, миссис Уокер, что Скотланд-Ярд считает, что молодая женщина, которую мы собираемся увидеть, — это именно та, что останавливалась в вашем доме и встречалась с Роджерсом?

— Они там могут думать всё, что угодно, но я-то знаю, что это не так. Эта бедная девушка была убита и, скорее всего, изрублена на мелкие кусочки и зарыта несколько недель назад. Однако думаю, вы правы, что приехали ко мне, так как я —  единственная, кто может сказать вам наверняка, что это не она. Только я надеюсь, что моё время будет учтено, поскольку я не могу просто так мотаться по всей стране в автомобилях, причём люди могут подумать, что я арестована. Я была бы очень рада поверить, что это — бедная Стелла Смайт, живая и здоровая, но что толку, если я знаю, что это не она, да и вы тоже это прекрасно поймёте, если возьмёте на себя труд подумать головой хотя бы пару минут.

Мы уже были в предместьях Лондона, но даже шум города не смог остановить монолога миссис Уокер.

— Полагаю, это означает, что теперь каждый раз, когда вы обнаружите девушку, про которую выдумаете, что она может быть Смайт, вы будете надоедать мне, требуя, чтобы я приехала  и сказала, что это не она, — поэтому мне хотелось бы, чтобы вы поскорее разобрались с этим делом. Вообще-то мне смешно, что вы знаете, кто это сделал, но не можете выяснить, что именно. Если бы я работала над этим делом в течение нескольких дней, уверена, что не тащила бы людей неизвестно к кому, когда имеется где-то спрятанный труп. Кроме того, для девушки будет настоящий шок, когда перед ней из под земли выскочат детективы как раз тогда, когда она собирается выпить чашку чая. Ну, это похоже на Делайл-стрит, таким образом, полагаю, мы уже на месте и должны делать своё дело. Этот дом? Не могу сказать, что меня вообще всё это интересует. Разговор, конечно, должны вести вы.

— Я попробую, — робко сказал Стьют, когда мы вышли из автомобиля.

Номер, сообщённый ему, оказался узкой дверью между двумя магазинами. Из-за наличника высовывался бумажный листок, на котором было написано: «Пожалуйста, поднимайтесь», поэтому мы повиновались.

На втором этаже двери были довольно хорошо выкрашенными, и на нескольких из них имелись таблички над небольшими медными прорезями. Но по мере нашего подъёма место становилось всё более мрачным и менее ухоженным.

— Хорошенький же дом, чтобы привести сюда приличного человека, — едко сказала миссис Уокер. — Никогда не знаешь, кто может появиться из-за такой двери. Это напоминает один фильм, но ещё хуже.

Мы достигли двери, на которой был засаленный листок розовой бумаги с именем «мисс Эстель Смайт». Стьют постучал.

Миссис Уокер рядом со мной тяжело дышала то ли от волнения, то ли от подъёма по лестнице. Но из-за двери поначалу не доносилось ни звука, и Стьют постучал сильнее.

— Минуточку! — Это был пронзительный женский голос, громкий и раздражённый.

— Она? — прошептал я, обращаясь к миссис Уокер.

— Ш-ш-ш! — сказала она, приложив к уху руку, в её глазах появился блеск.

Наконец дверь открылась, и я мельком увидел девушку со взъерошенными волосами, задрапированную в кимоно.

— Какого… — начала она, но затем, увидев миссис Уокер, издала крик ярости и ужаса и попыталась закрыть дверь.

Но Стьют успел поставить ногу. Девушка что-то закричала. По смыслу, мне показалось, это было что-то вроде «Уходите».

В этот момент миссис Уокер взволнованно кивнула и воскликнула: «Она это!» скорее с большим чувством, чем с грамматической точностью, и все мы ринулись в комнату.

ГЛАВА XXIV

К девушке быстро вернулось самообладание.

— Что всё это значит? — накинулась она на Стьюта.

Миссис Уокер выступила вперёд.

— Моя дорогая, я так рада видеть вас. Я была абсолютно уверена, что этот молодой негодяй прикончил вас. Я знала…

— О, это вы! — в бешенстве закричала девушка. — Это вы привели их сюда? Вы — старая грязная свинья! Я должна была догадаться, ещё когда остановилась в вашем вонючем доме, что вы сделаете что-то в этом роде. Что это за люди? Несколько шпиков, полагаю. Ну, и что вам всем нужно?

Стьют холодно посмотрел на неё.

— Ваше имя Смайт? — спросил он.

— Ну, допустим, и что?

— Вы были в Чопли, а затем в Брэксхэме в день, в который Алан Роджерс совершил самоубийство?

— Ну?

— Тогда, почему вы не сообщили имеющуюся информацию?

— Возможно, не хотела.

— Вы знаете, что вам может быть предъявлено обвинение?

— От вас я вполне могу ожидать подобного, даже если я ни в чём не виновата.

— Нет никакой необходимости вести себя нагло. Я приехал задать вам несколько вопросов и хочу получить на них вежливые ответы.

— Тогда поторопитесь их задать и оставьте меня в покое. Мне нужно уходить.

Только на мгновение я подумал, что миссис Уокер собирается встрять в разговор, но, когда она попыталась заговорить, Стьют немедленно заставил её замолчать. Он был полностью на своём месте и владел ситуацией. Он сел на стул, стоящий перед дверью, и повернулся к Смайт.

Я оглядел комнату. Она представляла собой неприятный пример использования дешёвых лаковых красок. Деревянные части были обильно покрыты алой краской, стены — малиновой темперой. Мебель была недорогой, но имелось множество ярких подушек. Позади девушки была кровать, с которой она, по-видимому, встала, чтобы открыть дверь.

Сама она была столь же пунцовой, как фон, с ярко-жёлтыми волосами и избыточным обилием колец. Когда Стьют посмотрел на неё, она демонстративно зевнула.

— Как вас зовут?

— Смайт.

— Имя?

— Стелла.

— Почему тогда вы называете себя Эстель?

— Профессиональное имя.

— Вот как. Что за профессия?

— Сцена. Хористка.

— Сколько времени вы знали Роджерса?

— О, так навскидку не вспомнить. И я сейчас слишком сонная, чтобы думать. Так или иначе, несколько лет.

— Почему вы хотели его видеть?

Мисс Смайт вновь зевнула.

— А как вы думаете, почему? — спросила она. — Только для приятной беседы?

Миссис Уокер больше не могла сдерживаться.

— Она была…

Но перебить Стьюта ей не удалось.

— С вас достаточно, — загремел он.

— О, очень хорошо. Если леди не может…

Стьют, отвернулся от неё к Смайт и его голос заглушил ворчание леди.

— Полагаю, вы хотели получить с него деньги?

— Ну, разве у меня не было оснований для этого? В конце концов…

— И вы их получили?

Последовала пауза, после которой мисс Смайт, казалось, решила, что лучше сказать правду.

— Он действительно сделал мне небольшой подарок, — призналась она.

— И вы отдали ему его письма?

Смайт повернулась к миссис Уокер.

— Снова вы, — сказала она. — Ваше-то какое дело?

Но Стьют не собирался организовывать диспут на эту тему.

— Отдали? — повторил он.

— Ну да.

— Когда?

— Прежде, чем мы покинули её дом.

— Что он сделал с письмами?

— Сжёг.

— Где?

— Там, на пустоши. Я заставила его сделать остановку. Я была вся в синяках от этой чёртовой машины. Не привыкла к таким штуковинам. Если какой-то джентльмен хочет меня куда-нибудь отвести…

— Достаточно. Итак, вы остановились на пустоши?

— Только ненадолго. Ничего такого не было.

— Какого?

— Ой, не надо. Вы знаете, что я имею в виду. Мы остановились только на пару минут.

— Но достаточно, чтобы он смог сжечь письма?

— Да. Он облил их бензином. Ну, он не хотел идти домой с ними в кармане. Затем он пошёл назад к мотоциклу.

— И вы поехали в Брэксхэм?

— Ну, не совсем. Он немного подождал перед въездом в город.

— Зачем?

— Сдрейфил. Он сказал, что хочет посадить меня в поезд в последний момент. Он крутил, как я очень хорошо знаю, с этой занудой Катлер, и, думаю, боялся, что она или её мать узнают.

— Кто-нибудь проходил мимо, пока вы ждали?

— Нет. Не думаю. Ах да. Был носильщик с велосипедом. Вы ещё не закончили с вопросами?

— Не совсем. Что произошло затем?

— Ничего. Он подвёз меня к станции, и я села на поезд.

— И вы поехали прямо в Лондон?

— Конечно. И была страшно рада вернуться. Я никогда не могу долго выдержать деревню. Сплошная слякоть и повсюду навоз. Невозможно сохранить обувь приличной и две минуты.

— Роджерс говорил, что собирается делать тем вечером?

— Кажется, он встречался со своей девушкой.

— Больше он ничего не говорил?

— Ничего, что бы я вспомнила. А в чём дело? Или вы думаете, что он сказал мне, кого он собирается прикончить?

— Он говорил что-нибудь о том, что за ним следят?

— Следят. Нет. Не говорил.

— Сколько он дал вам за письма?