Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

они поместили предложения Хиджинса туда, где не светит солнце.

— Ты и я оба, — философски ответил Джилмин. — Точка зрения Кидрика примерно такая же, как у губернатора Лэндолла. Но Тесмар — самый новый ребенок в квартале, так что у меня нет того влияния, которое должно быть у Гласьер-Харт. Однако я должен прикрывать твою спину всем тем влиянием, которое у нас есть. Вопрос, конечно, в том, кто меня прикроет, потому что я не думаю, что у нас сейчас много других друзей в комнате.

Он улыбнулся со вспышкой истинного юмора, но улыбка исчезла, превратившись во что-то более мрачное, а его глаза посуровели, когда из боковой двери в палату вошел седовласый мужчина в сопровождении рыжеволосого верховного священника в черной сутане ордена Лэнгхорна и направился к подиуму.

— Полагаю, нам следует занять свои места, — сказал он. — Это будет больно.

* * *

Жифита Трумин поднялся по пологим ступенькам на трибуну спикера во внезапной певучей тишине. Это было восхождение, которое он совершал больше раз, чем мог сосчитать за последние семнадцать лет. Именно столько времени он был спикером палаты, и за эти годы он работал с тремя лордами-протекторами.

Он не будет работать с четвертым.

Он добрался до верхней ступеньки и подошел к кафедре перед креслом оратора с высокой спинкой, обитым кожей. Он постоял там мгновение, глядя на море делегатов, скучая по стольким знакомым лицам… и видя все новые лица с большим, чем намек на отчаяние. Если бы только то, что все привыкли называть «Крахом», не началось еще хотя бы несколько месяцев! Хотя бы до окончания выборов! Но этого не произошло, и результатом стали эти новые лица.

И одному Богу известно, чем все это закончится.

Он поднял молоток и опустил его на полированный квадрат железного дерева. Отчетливо послышался резкий «треск», и он снова опустил молоток.

— Джентльмены, палата призывает к порядку, — объявил он. Он посмотрел на них еще секунду, затем вежливо повернулся к верховному священнику, стоявшему рядом с ним. — Отец Энсин, не могли бы вы открыть нас молитвой, пожалуйста? — пригласил он.

— Благодарю вас, господин спикер, — ответил отец Энсин Омали, капеллан палаты делегатов.

Настала его очередь долго и неподвижно смотреть на палату, прежде чем он сказал: — Давайте помолимся.

Стулья заскрипели по мраморному полу, когда собравшиеся делегаты встали, склонив головы так же, как он склонил свою.

— О, пресвятейший Лэнгхорн, — сказал он тогда, — мы умоляем тебя взглянуть свысока на этих людей, собравшихся здесь, призванных следовать по твоим благословенным стопам как дарителей и хранителей законов нашей республики. Прикоснись к ним своей мудростью, чтобы они могли принять правильное решение по множеству сложных вопросов, которые встанут перед ними. В эти несчастливые дни их долг более тяжел, их бремя тяжелее, чем у многих палат, которые были до них. Мы просим вас помочь им нести это в служении всем Божьим детям в Сиддармарке. Аминь.

— Аминь, — прогрохотало в ответ из зала, и Трумин благодарно поклонился Омали.

— Спасибо, отец. Я надеюсь, что архангел услышит вас и действительно коснется нас своей мудростью в это трудное время, — сказал он со спокойной искренностью.

Энсин ответил на поклон вежливым кивком, затем отошел к креслу рядом со спикером и сел, в то время как Трумин повернулся к собравшимся делегатам.

— Первым делом палаты, — сказал он, — будет официальное подтверждение результатов недавних выборов и рассадка наших новых делегатов. После чего, — он мрачно улыбнулся, — председательствующий рассмотрит кандидатуры на пост спикера.

Он посмотрел на секретаря палаты, сидевшего за своим столом на уровне пола у основания подиума. Кожаная папка на этом столе была перевязана алыми лентами, скрепленными свинцовой печатью с оттиском большой печати республики там, где они пересекались.

— Не будете ли вы так добры зачитать палате результаты, мастер Ганзализ, — попросил Трумин.

— Конечно, господин спикер, — ответил клерк, и звук, когда он использовал свой нож для заточки перьев, чтобы разрезать ленту, был громким в тишине.

* * *

— Призываем к порядку палату! — объявил Мейкел Жоэлсин, стукнув молотком несколько громче, чем Жифита Трумин. С другой стороны, Жоэлсин был довольно… ярким типом во многих отношениях.

Зашаркали ноги, зашуршала бумага, когда палата повиновалась своему новому спикеру, и он почувствовал прилив силы. Это было то, ради чего он работал все эти годы, он был утвержден подавляющим большинством голосов, и даже знание того, что он был вторым выбором своих покровителей, не могло омрачить этот момент триумфа. Многие люди ожидали, что на пост спикера будет претендовать Матиу Олсин, и несколько членов западного синдиката хотели, чтобы он занял это место. Однако возобладали более хладнокровные головы. Олсин пережил слишком много обвинений в коррупции, чтобы некоторые из их восточных союзников могли проглотить их. Жоэлсин так же глубоко запустил пальцы в пирог, как и Олсин, но он всегда был вторым членом делегации Тарики, прячась в тени Олсина. Таким образом, он оставался за горизонтом более успешно, чем его спутник.

Олсину это не понравилось, но он был слишком прагматичен, чтобы отрицать логику. Кроме того, он все еще должен был диктовать правила, и он явно думал, что мог бы быть более эффективным в качестве человека, дающего спикеру свои инструкции, сам никогда не выходя на открытое место.

Конечно, Олсин, возможно, не рассматривал будущие последствия для их рабочих отношений, связанные с новой должностью Жоэлсина, так тщательно,