Важна только любовь - Пэтти Стэндарт

— Кажется, я должна была сказать тебе намного раньше, мама. Но в нашей семье не было традиции делиться такими вещами, тебе не кажется?

— Да, не было. — Бланш положила руку с безупречным маникюром поверх руки дочери. — Ты хочешь рассказать мне об этом сейчас?

И Адриана начала говорить. Поплакала немного, позволила Бланш себя утешить. Рассказала ей все о телефонных звонках, о деловых поездках. Не стала все же упоминать о подозрениях, что Харви взял деньги и эта женщина исчезла с ними. Может быть, когда-нибудь и расскажет, но урок с Каттером кое-чему научил ее. Правда часто все меняет, и иногда больше, чем хочешь. Откровенность с матерью нова, и она готова продолжать ее, но только… не выдавать всех секретов сразу. Своего рода самозащита.

— Не был бы уже мертв — сама убила бы! — так отреагировала Бланш. — У твоего отца тоже хватало всякого, но он был мне верен, и я благодарна ему за это. Мне кажется, он понимал, что никогда уже не встретит женщину, которая согласится терпеть его.

— Мам, а это было трудно — выносить все это?

— Ужасно трудно, ничего труднее в жизни не испытывала. Но я ни о чем не жалею. Помнишь то время, когда твой отец?..

И Бланш пустилась в воспоминания о тех днях в душной квартире в Атланте. Адриана не прерывала ее нетерпеливо по своему обычаю — сидела и слушала, как мать перебирает драгоценные четки памяти. Позволила и себе вспомнить, даже слегка улыбалась. Может быть, однажды вот так же расскажет Лизе о Харви и слегка улыбнется… Но никогда не улыбнется, вспоминая о Каттере.

Каттер стоял у двери и боялся позвонить. Наконец он нажал на кнопку ответа не последовало. Он обогнул дом, прошел через ворота и оказался на заднем дворе.

При виде Адрианы у него перехватило дыхание, сердце часто забилось. Волосы свободно падали ей на плечи. Короткий светлый топ, шорты цвета хаки, обнаженные ноги утопают в траве.

Он сделал шаг к ней. Она подняла глаза — и с лица тут же исчезло всякое выражение. Выключила газонокосилку и как-то слишком спокойно приблизилась.

— Я сказал, что вернусь, — нам надо поговорить.

— Я занимаюсь газоном…

— И с Лизой тоже хочу поговорить.

Адриана посмотрела на него внимательно, а потом сделала несколько шагов к входной двери. Повернулась, скрестив руки на груди и словно говоря: «Это мой дом, моя территория». Его здесь не ждали.

— Лиза в балетной школе по пятницам. Ее не будет дома до позднего вечера. В любом случае она не очень-то хочет тебя видеть.

— Может, и нет, но это к лучшему, ты не думаешь?

Адриана пожала плечами.

— Мне осталось всего несколько часов работы, и я закончу ванную. У меня с собой инструменты, могу начать прямо сейчас. Заодно подожду Лизу.

— Пожалуй, не стоит.

— Адриана, это глупо. Я… — Он умолк, стараясь успокоиться. То, что он собирается ей сказать, и так нелегко перенести, а она еще и слушать не желает. — Знаю, тебе трудно говорить со мной о Харви, но мы ведь можем поговорить об этом, да?

— Нет, не можем! — Она произнесла это твердо, но щеки у нее запылали от смущения.

Он понял, что произошло: он знает правду, и это конец. Для того, кому ведомо, что за тайны хранят хозяева и что кроется за их вежливыми улыбками, вход в этот дом заказан.

Всю прошлую ночь он практиковался, представлял, как скажет ей, как объяснит все: что сперва это была для него всего лишь работа, но потом все изменилось. Он познакомился с ней, с Лизой, с Бланш и решил узнать правду, чтобы раз и навсегда покончить с этой историей и начать все сначала.

Но она отвернулась от него, и возврата нет. Эта мысль привела его в отчаяние. Адриана готова уйти, ее рука уже на ручке двери…

Он схватил ее за плечи и притянул к себе. От нее слабо пахло бензином и свежескошенной травой, а на вкус она была как свежая мята. Обнимать ее было невыносимо прекрасно — словно всякий раз оказываешься в раю… Его губы, голодные, требовательные, требуют от нее ответа, которого она дать не готова. Руки решительно рванули вверх ее рубашку и стали гладить спину от плеч до талии. Потом метнулись к груди, касаясь атласа Бог знает, какого грешного цвета. С тихим стоном сладкого поражения губы ее приоткрылись, язык затанцевал, и он понял, что теперь для них нет ничего невозможного. Намотав золотые волосы на руку, он еще крепче прижал ее к себе.

— Вот теперь прикажи мне уйти… — пробормотал он, отрываясь от ее губ и целуя в подбородок. — Поцелуй меня, а потом прогони!

— Уходи.

Она воспользовалась его изумлением, чтобы освободиться. Волосы выскользнули у него из руки. У нее в глазах совсем не было боли, когда она отступила и посмотрела на него, тяжело дыша. От сумасшедшей страсти сердце у нее неровно билось, но Адриана упрямо отказывалась покоряться своему сердцу.

— Черти и дьяволы! — взорвался он, чувствуя странную пустоту. — Я ведь пытаюсь помочь!

— «Помочь»? — резко и недоверчиво рассмеялась она. — Помню, отец говорил тебе, что все можно починить, но ты сам признал — у тебя нет его таланта. Еще немного помощи с твоей стороны — и моя семья развалится на части!

Эти слова ударили его, словно ножом, у него закружилась голова. Едва отметив, как хлопнула дверь, он остался стоять во дворе один. Заработали фонтанчики, поливая газон. Ботинки и джинсы у него тут же покрылись капельками воды, руки окутал влажный туман. Но он ничего не замечал, прошел назад к фургону, завел двигатель, выехал на дорогу и помчался на север, ничего перед собой не видя.

Адриана права. Его работа — найти деньги, а не заставлять Адриану искать новую жизнь. В результате не нашел ни того ни другого. Лишь разрушает все, к чему прикасается.

Каттер остановил фургон у подъездной дорожки к родительскому дому, прежде чем понял, куда едет. Перед закрытой дверью гаража стояла машина брата. Петунии разрослись вдоль дорожки, газета перед дверью на крыльце, из гостиной доносятся голоса… Он пришел сюда в поисках семейного тепла, безопасности и утешения.

Отец, как всегда, в кресле, туг же мать и брат Том — все трое беззаботно болтают. Увидели его, замолчали.

— Каттер! — воскликнула мать и, поднявшись, чмокнула его в щеку. — Ты как раз вовремя — мы собирались позвонить тебе и пригласить на ужин. Нам надо кое-что с тобой обсудить.

Он встретил взгляд брата и понял: что бы это ни было, ничего хорошего ждать не приходится.

— Садись, садись! — Мать примостилась на краешке дивана и похлопала по сиденью рядом с собой. — Разве не здорово? Мы сегодня собрались всей семьей.

— Просто скажи ему, мама, — произнес Том.

— Что ж, у нас хорошие новости, правда. — Она глубоко вздохнула и выпалила:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});