Царица Армянская - Серо Ханзадян

опустил перед царевичем бело-красное знамя отца.

— Боги не обделили нас, о царевич Каранни, государь наш достославный

и высокочтимый! Благословляем и приветствуем твой приезд!

За сыновьями Багарата Дола выстроилось еще триста арцахских

воинов-всадников. Прекрасно экипированные, гордо восседающие на конях, они

ослепляли своей красотой и удалью.

Каранни не мог сдержать восторга.

— Диво, да и только! — воскликнул он. — Кто и когда еще видел такое

чудо: человек на коне, воин на коне?! Никто такого не видал! Содрогнитесь,

о боги!..

Он расцеловался с каждым из сыновей арцахского властителя, погладил

их коней, затем приказал построить свое войско и развернуть знамена в

честь властителя Арцаха Багарата Дола.

Всадники были одеты легко и удобно. Оттого и выглядели очень хорошо.

Кони ржали и все будто рвались куда-то, но седоки уверенно держали их в

узде, умело действуя поводьями.

После торжественной церемонии воины Драконова полка окружили конницу,

с интересом рассматривали упряжь, седла.

Каранни, все еще переполненный восторгом, тем не менее насупившись,

спросил у братьев:

— А что, ваш отец не счел нужным лично встретить меня?

— Нет, это не так, божественный! — встревоженно ответил старший из

сыновей арцахского властителя. — Наш отец — твой верный слуга, как и мы

тоже! Дело в том, что егемаис-еранские племена с оружием вторглись в наши

владения, и отец во главе своего войска выступил против них...

Царевич весь так и загорелся. Давно он не был в ратном деле. И... ох

уж эти егимаис-еранцы... Как москиты облепят — не отобьешься, пока

что-нибудь да не урвут! Может ли Багарат Дола их одолеть? Надо бы помочь

ему.

Каранни приказал немедленно трогаться в путь. И скоро они уже

спускались с Сисаканских гор в долины Арцаха.

Странный этот Сисакан. Обитающие в горах племена ютятся в жалких

лачугах, в шалашах, поклоняются каждое своему каменному идолу и верят, что

почитаемое ими божество неотрывно следит за всем, что среди них

происходит, и определенно ведает, кто прав, а кто виновен...

Воины царевича, увидев на пути каменотеса за работой, решили над ним

подтрунить:

— А в твоем камне душа есть, мастер? — спросил один из них.

— Как же ей не быть? — ужаснулся каменотес.

— Это что же, ты сам вдохнул в него душу? Ха, ха!.. Э-эх, человече.

Да откуда в камне душа? И как ему отличить правого от неправого? Не в себе

вы тут все!..

Каменотес на это не ответил, только ткнулся головою в землю и стал

молиться. А потом еще и надрезал кончик пальца у себя на руке, мазнул

кровью идолище и запричитал:

— Прости, боже, этого заблудшего человека, чужого и нищего!..

Воин засмеялся.

— А с чего ты вдруг взял, что я нищий?

— Молчи, молчи! — испуганно предостерег каменотес. — Нищий, он свят.

Нищего надо простить. Не гневи больше бога.

Теперь уже все воины громко смеялись и, оставив встреченного мастера

в покое, продолжали свой путь.

В лесной чащобе наткнулись на становище одного из местных племен,

мужчины которого женились лишь путем похищения девушек: жених

уговаривается с дружками, и они вместе выкрадывают облюбованную им

девушку. И все повелось оттого, что еще издревле в этом племени было

заведено платить за невесту выкуп ее отцу, а платить многим было нечем,

вот и стали красть девиц. И ни в какого бога они не верили.

Много, очень много странного в Сисакане.

— Очень мы дики! — с горечью признавался Каранни. — Нет у нас в

стране твердых правил и уложений, как, скажем, в Египте. У них есть чему

учиться.

В долинных селах были свои божества, священными там считали быков и

буйволов. Женщины и девушки ходили за ними, купали их, холили и умасливали

благовониями.

Самым страшным было то, что эти дикие племена жестоко враждовали

между собой. Постоянные стычки между ними были всегда кровавыми.

Каранни сейчас особенно вдруг понял стремление Мари-Луйс привести

веру их народа к единому богу. Она права, действительно должен быть один

бог. Только тогда можно обуздать дикость нравов и объединить весь народ...

Все дни царевич в основном проводил в обществе арцахских конников и

сыновей Багарата Дола. Бывало, даже тайком от Каш Бихуни, еще до рассвета,

в сопровождении одного-двух телохранителей, придет к арцахам и всех

перебудит.

— А ну, крылатые, подымайтесь-ка, я хочу видеть, как вы готовы вести

бой на своих конях!

Конница начинала учения, а он, с восторгом наблюдая за ними,

предавался мечтам: «Заиметь бы тысяч десять конников, держись тогда царь

хеттов Мурсилис, все твои жены и девы станут моими...»

Сыновья Багарата Дола подарили царевичу трех прекрасных верховых

коней, все буланой масти. Он быстро овладел искусством верховой езды и

скоро уже без всякой помощи мог оседлать коня, вскочить на него и мчаться

хоть галопом. Когда, слившись с конем воедино, царевич вылетал в открытое

поле, оба других коня неслись рядом. Его научили, как на скаку метнуть

копье и многому другому, что могло понадобиться в бою. Особенно трудно

было наловчиться управлять бегом лошади, отпустив поводья, чтобы руки были

свободными для стрельбы из лука.

Увлечению царевича не было предела. Целыми днями он носился в седле и

очень радовался, когда что-то ему особенно удавалось. Радовался, как

ребенок.

— Отец будет счастлив, узнав, что мы придумали! — говорил он Каш

Бихуни. — Конница в бою! Она же непобедима! Мажан-Арамазд тому свидетель,

приезд наш сюда — знамение небес!

Отныне мечта о несметной коннице не оставляла престолонаследника.

Хетты-то ведь и знать не знают, что войско можно посадить на коня и тем

удесятерить его силу. Да и кто это знает?..

* * *

В Арцах царевич въехал в таком воодушевлении, словно заново родился,

он был полон неуемных сил.

Земля эта — щит всей страны. Народ здесь отважный. Арцахцы не раз

крушили егемаис-еранские племена.

Степные прибрежья Ерасха были безлюдны. Зимовья пустовали, обитатели

их с наступлением тепла ушли за скотом в Сисаканские горы, на пастбища.

Необозримы просторы туманных далей от горизонта до горизонта. То и

дело встречаются дикие лошади, вереницы ослов. Появляются они неожиданно и

вихрем проносятся в направлении гор. Иногда за ними мчатся степные тигры.

Дорог тут нет. Путь к городу Бойлакану сыновья Багарата Дола

определяют по звездам.

К утру вдали на плоскогорье показалась крепость с башнями. Это был

Бойлакан. Но еще до въезда в город Каранни увидел небольшую толпу. На

лицах был явный испуг перед неожиданно явившимся войском. Кони

братьев-арцахцев ринулись на них, толпа бросилась врассыпную, но всадники

вмиг настигли всех и перебили. Одного только взяли живым и поволокли к

царевичу. Пленник, черный, волосатый, узкоглазый человек, был одет почти в

рубище. И зловоние от него распространялось ужасное. Он, чуть не рыдая,

молил о том, чтобы его освободили.

— Что вы за люди, из каких мест? — спросил Каранни.

Выяснилось, что и те, убитые, и этот пленник — чужеземцы, вторгшиеся

в страну армян. Они окружили Бойлакан и бьются сейчас там с целью

захватить город.

Язык, на котором говорил пленник, был грубый, гортанный, но сыновья

Багарата Дола как-то понимали его.

Царевич приказал, чтобы половина арцахских конников и приданный им

полк с тыла налетели на осаждающего город противника и уничтожили его.

Неожиданность удара сулила безусловный успех.

Каш Бихуни незамедлительно исполнил приказ: войска были подготовлены

к бою и скоро выступили.

Подойдя к вражьему стану, они поначалу наткнулись на черные шатры, в

которых, как оказалось, стервятники пооставляли своих жен, детей и все

награбленное. Тут же сбились бесчисленные отары овец, стаи собак. Мужчин

не было, они рвались в крепость, осаждали Бойлакан.

Войско Каранни своим появлением повергло вражий лагерь в панику. И

конники и воины на колесницах стали крушить шатры и давить всех насмерть.