Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот - Пьер Незелоф

вы не видите змеи, обвившейся вокруг украшенной цветочной гирляндой палицы, – эмблемы гения, сразившего монстра-оспу?

– Я не вижу ничего, кроме бесформенного сооружения. Черт побери! Мадам, вы могли бы внести больше умеренности в ваши туалеты… Это же гротеск в законченном виде! Скоро, чтобы вы могли войти в помещение, придется прорубать более высокие двери, а кареты заказывать высотой с дом.

– Вы сегодня очень нелюбезны, мой друг, – вздохнула молодая женщина.

Он не ответил, а, опустив голову и заложив руки за спину, принялся расхаживать по комнате. Мария-Антуанетта догадалась, что он пришел искать ссоры. Она выпрямилась, готовая к бою, взгляд стал острым, на лбу залегла складка.

– Что с вами? Ну что вы мечетесь, как медведь по клетке? – сказала она. – Объяснитесь!

И тут его прорвало.

– Что со мной?.. Мне стыдно за вас…

– За меня?..

– Ваше поведение недостойно… каждый вечер, здесь, вы бегаете по кустам с Водрёйем, Лозоном и другими, имеющими не лучшую репутацию. Артуа рассказывает каждому, кто желает слушать, что видел вас валяющейся на земле, задрав ноги. Это поза, приличествующая королеве?

– Артуа лжец! И потом, если бы даже было так, что в этом дурного? Всякий может поскользнуться и упасть на землю. Если вам не нравится, что я гуляю одна с вашими дворянами, вы можете сопровождать меня на прогулках. Но вы в это время спите…

– А вы поступили бы правильно, последовав моему примеру… Тогда бы не шокировали госпожу де Марсан дурацким ответом… Все придворные дамы шокированы вашим бесстыдством и вашей дерзостью.

Мария-Антуанетта возмутилась:

– Ах да, история о родах через девять месяцев… Ну конечно, ведь вы не были бы к этому ни с какого боку причастны… Успокойтесь, я просто хотела заткнуть рот этой старой вороне, которая каркала мне в уши…

– А при этом все узнали, что у вас голова без мозгов. И та прогулка, когда вы пожелали увидеть восход солнца, еще одно тому доказательство. Теперь весь Париж знает, что вы таскаетесь ночами по лесам и полям без мужа. Вчера у себя на столе я нашел листок с памфлетом, в котором ваши похождения расписаны во всех подробностях. Да, вы славно тогда повеселились! Это называется «Пробуждение Авроры».

– Он у вас?

– Конечно, но я воздержусь от того, чтобы показывать его вам.

– Как! – вскричала молодая женщина. – Вы позволяете писать про меня разные гадости? Чего вы ждете? Почему не начинаете следствие и не сажаете автора этой дряни в тюрьму?

– Если так пойдет и дальше, Бастилия очень скоро переполнится узниками, виновными в том, что дурно отзывались о королеве. Меня предупредили, что еще один памфлет против вас готовится к выходу в Англии. Я отправил в Лондон Бомарше, чтобы попытаться его выкупить… Но и это еще не всё…

– Не всё? Да что же я сделала всем этим людям?

Голос Людовика XVI поднялся на один тон:

– В тот день, когда вы принимали выражения соболезнования от придворных дам, ваше поведение было откровенно скандальным. Вы рассмеялись в лицо дамам, принадлежащим к древнейшим семьям нашего дворянства. И это в тот самый день, в день памяти моего деда, покойного короля Франции!

– Кто вам это сказал?

– Тетушка Аделаида.

– И вы, разумеется, ей поверили? – усмехнулась Мария-Антуанетта. – Было бы удивительно, если бы Аделаида не оказалась замешанной в эту историю.

– Не она одна. Слухи о ваших непристойностях дошли даже до ушей моей тетушки Луизы, и она из своего монастыря написала мне письмо, которое мне стыдно вам зачитывать… Я уже не говорю о куплетах, которые про вас сочинили по этому поводу:

Маленькая двадцатилетняя королева,

Вы, которая так дурно обходится с людьми,

Вы переходите границу…

И сегодня этот припев распевают все лавочники. Я устал смотреть, как бесчестят мою корону. Здесь я король, я здесь командую, и я вам повелеваю…

Он отступил. Мария-Антуанетта, с горящими глазами, надвигалась на него, наставив указательный палец:

– Вы хорошо заучили урок, который вам преподали! Несчастный! Неужели вы не понимаете, что это Ворона и вся клика д’Эгийона подстроили заговор против меня, велят печатать эту грязь и распространяют ее? Если бы я захотела, то тоже могла бы порассказать много интересного насчет ваших тетушек. Разве не говорят, что Аделаида спала со своим братом, что она была любовницей епископа Санлиского, а у Виктуар есть ребенок?

– Замолчите, Антуанетта! – пронзительно завопил Людовик XVI. – Я вам приказываю замолчать…

– И вот такие женщины смеют обсуждать чужую добродетель! – с яростью продолжала королева. – Вот уж действительно: прекрасный пример! Разве очевидность не бросается вам в глаза? Ворона меня ненавидит, она хотела бы управлять Францией, водя вас за нос… А поскольку я ей мешаю, она пойдет на что угодно, лишь бы избавиться от меня… Это она прозвала меня Австриячкой, это она настраивает людей против меня. А что делаете вы? Позволяете оскорблять меня, не только не защищаете, хуже того: выступаете против меня… О, вы меня не любите… Я самая несчастная из женщин…

Она внезапно рухнула на канапе и разрыдалась. Смущенный Людовик XVI секунду смотрел на нее. Он видел только растрепавшиеся волосы, которые от рыданий дрожали, колебались, точно застигнутый бурей корабль, который вот-вот уйдет под воду. Ему было тяжело смотреть на такое сильное горе. У этого грубоватого с виду человека было доброе сердце. Он неуклюже подошел к молодой женщине и положил руку ей на плечо.

– Это… успокойтесь, Антуанетта… я… я не хотел вас… огорчать…

Он немного заикался, его голос стал глухим. Мария-Антуанетта продолжала шмыгать носом и вытирать глаза.

– Злюка! – бросила она. – Вы только и думаете о том, как бы заставить меня страдать… Вы довольны только, когда унижаете меня, и для вас хороши все поводы, чтобы осыпать меня упреками, преследовать меня…

– Я?

Прижимая руки к груди, словно призывая весь мир в свидетели чистоты своей души, он что-то бормотал, не зная, как снять с себя обвинения. Молодая женщина, наблюдавшая за ним через складки платка, увидела, как у него на глазах выступили крупные слезы. Момент был удачным для возобновления наступления.

– Луи, – устало сказала она, – вы причиняете мне много горя, но я на вас не сержусь. Вас настроили против вашей жены. Садитесь рядом со мной… Послушайте, не нужно больше верить ничему из того, что вам будет рассказывать Аделаида… Конечно, в тот день я могла улыбаться на траурные реверансы, но я вовсе не насмехалась над придворными дамами. Хотя некоторые из них выглядели весьма забавно в своих маленьких черных чепчиках с ракушками и бабочками!.. Это маленькая чертовка де Клермон-Тоннэр,