Измена. Право на истинную (СИ) - Рууд Рин

— Она бы мне польстила.

— Хорошо, — вздыхаю я. — Где ты был? У своей шлюхи?

Может, после моих тихих и недовольных вопросов он уйдет?

— Я не чувствую в твоем голосе экспрессии, — оглядывается с ухмылкой. — Как-то без огонька.

— Где ты был? — чеканю каждое слово.

— Бегал в лесу.

Не врет. Его потрепанный вид и вонь говорит, что он действительно устроил себе забег по лесу.

— А теперь уходи, — в ожидании вскидываю бровь.

— Я был у Вестара, — щурится. — Он себе хвост отрастил, а Мариус поделился, что ты хорошенько так прошлась по моему брату. Милая девочка из леса умеет ругаться и мастерски унижать других?

— Мужчин очень бесит женская язвительность.

— Это правда, — Ивар медленно кивает.

— Мы закончили?

— Что ты прячешь под одеялом?

— Не твое дело, — поджимаю губы.

— В библиотеке полный бардак, Илина, — едва заметно хмурится.

— Ты и туда успел заглянуть?

— Да, и я недоумеваю, зачем было выкидывать книги с полок, когда то, что ты искала, как обычно, лежало на столике?

— У тебя не очень умная жена, — рычу я. — Не повезло.

— Да ты там погром устроила, — медленно моргает. — И несколько шкафов перевернула.

Нет у меня оправданий. Я как вошла в библиотеку, так меня и переклинило.Там, среди книг и шкафов я застукала Ивара и Гризу. И из меня поперла ярость не из-за ревности и обиды. Нет. Я рассвирепела, потому что всегда ненавидела библиотеку, ведь именно она была сердцем замка, в котором мне было плохо, тоскливо и невыносимо.

— Я хотела ко всему прочему библиотеку еще и сжечь.

— И почему передумала?

— Меня отвлекли Анрей и Эрвин. Они проголодались, — пожимаю плечами. — Еще вопросы?

Молчит минуту и тихо спрашивает:

— Поделишься своими впечатлениями о книге?

Вздыхаю, кладу “Дождливое утро” на колени и задумчиво жую губы. Я не могу поделиться восторгами, потому что книга рассказывает о жизни одного человека. Обычного человека. Роман не о рыцаре, не о короле, не принце, а о сыне конюха, который родился и живет. И живет без подвигов, приключений и жертв, но неторопливое повествование все же затягивает в чужую жизнь, гипнотизирует и отгораживает от реальности.

— Я не знаю, — честно отвечаю я.

— Вот как, — Ивар переводит взгляд на книгу, а затем вновь на меня смотрит.

— И я все жду, когда Сандр влюбится. Вестар обещал, что тут будет любовь, но я ею пока даже не пахнет. Он то лошадей разглядывает, то в полях прохлаждается и пчелами с цветочками любуется.

— Не буду отвлекать, — Ивар шагает к двери.

— Любовь будет, нет? — провожаю его подозрительным взглядом. — И когда? На какой главе? И с кем? С дочкой пастуха? Или племянницей мясника? Или кто-то еще появится?

— Все, я ушел, — бессовестно выходит и бесшумно закрывает дверь, а мне остается только стиснуть зубы и медленно выдохнуть.

Несколько минут прислушиваюсь к дыханию мальчиков, которые и ухом не повели на нашу перепалку сердитым шепотом, и возвращаюсь к книге. Я должна дойти до любви. Это ведь часть жизни. И Сандр очень романтичная натура, раз часами может созерцать ромашки, бабочек и различать в храпе лошадей их настроение.

— Делаю ставку на дочку пастуха, — переворачиваю страницу и ищу тот абзац, на котором меня прервал Ивар. — Не зря же ты сравнил ее волосы со снопом сена, а она в тебя камнем кинула и бровь рассекла.

Глава 43. О счастье

— Он умер! — в кабинет врывается Илина и в гневе швыряет на стол книгу.

Я едва успеваю убрать чернильницу.

— Умер!

Бледная, растрепанная и с красными глазами стоит перед столом.

— Ты, что, ночь не спала?

— Зачем такое писать?! — игнорирует мой вопрос и топает ногой. — И что эта за любовь такая у него была?! Мельком увидел лицо дамы в карете, а потом лишь при смерти ее вспомнил?! Старый, больной и одинокий?! Что это вообще такое?!

Я медленно моргаю. Да она разъярена похлеще, чем в прошлые разы, и если я сейчас что-нибудь скажу против, то кинется она на меня с когтями и клыками. Поэтому я молчу и держу чернильницу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я прочитала эту толстый талмуд, чтобы в конце остаться ни с чем?! Ивар!

— Что? — тихо спрашиваю я.

— Дурацкая книга! — топает ногой. — Где счастливый конец?

— Он был по-своему счастлив…

— Счастлив?

— И он вспомнил ту женщину без сожаления…

— Я с этим категорично не согласна!

— Да и не в этом смысл, — аккуратно отставляю чернильницу.

— А в чем?

— Во всей его жизни.

— Дурацкая книга! — я ярости повторяет Илина и сжимает кулаки. — И я этому автору готова уши оторвать!

— Он уже умер.

Замирает, распахивает и открывает в растерянности рот. В глазах блестят слезы, и она сипит:

— Нет… и он тоже…

Всхлипывает, а у меня сердце неожиданно пропускает удар. Вот несколько секунд назад была готова на клочки меня порвать, а теперь на грани истерики с рыданиями. Такая маленькая, хрупкая и слабая, что хочется кинуться на ее защиту и успокоить. И зверем, и человеком.

— Не зря я эту книгу каждый раз игнорировала и выкидывала, — сдавленно отзывается. — Я сразу поняла, что ее лучше не читать. Зачем ты ее перечитываешь?

— Я каждый раз подмечаю новые детали… И в этом прелесть книги, что можно в любой момент вернуться к герою…

— Который умрет!

— Все умирают.

— Да, но… Можно было иначе закончить историю? Не доходить до немощной старости и смерти… Я не должна после книги рыдать в подушку! Ты должен был меня предупредить об этом!

— Илина, — я встаю и выхожу из-за стола. — Не было там трагической смерти. Человек прожил жизнь. Хорошую жизнь, которую он созерцал, плыл в ее потоке и не страдал.

— Но он умер…

— С теплым воспоминанием о красивой женщине, которая улыбнулась ему в дождливое утро, — я на пару шагов ближе к Илине.

Губы дрожат, и успеваю заключить в ее объятия, прежде чем она кинется со слезами прочь. Она пытается вырваться, затем бьет меня слабыми кулаками, а потом захлебывается в слезах и неразборчиво шепчет, вздрагивая во всхлипах:

— Они должны были встретиться, пожениться, родить детей…

Я впервые за все это время обнимаю Илину без внутреннего сопротивления и нежелания быть рядом. Я не хочу, чтобы она плакала не потому, что меня раздражают ее рыдания, а потому, что сопереживаю ее слезам. Она замирает и поднимает лицо:

— Вот как ты хочешь… Увидеть незнакомку и пронести через года ее загадочную улыбку?

— Что? — недоуменно спрашиваю я.

— Или у тебя уже есть такая незнакомка, которая тебе улыбнулась?

— Что? — повторяю я.

— Если так, то… — вытирает слезы и шепчет, — найди ее, Ивар.

— Что? — опять говорю я.

— Не надо мне тут умирать в старости, — толкает меня в грудь, — таким печальным и вспоминать ту, которую по своей глупости взял и упустил!

Теперь недоумеваю не только я, но и мой зверь, потому что он улавливает в Илине праведный и истинный гнев. Она злится на меня за то, что якобы в кого-то влюблен и от этой кого-то отказался.

— Да, мы женаты, у нас дети, и мы Нареченные, — хмурит брови, — но что-нибудь можно придумать.

— Илина, — отвечаю я, — нет у меня загадочной незнакомки, по которой я тоскую. Это просто книга и ко мне она не имеет никакого отношения. И читаю ее не из-за того, что герой был влюблен. Мне нравится атмосфера, настроение книги. Я будто наблюдаю за чужой жизнью со стороны.

Недоверчиво вглядывается в глаза и зло шепчет:

— И всю эту атмосферу испортила смерть главного героя.

— Пойдем, — хватаю ее за запястье и тащу за собой.

— Куда?

Она упирается, хочет вырвать руку из моего захвата, и оглядываюсь:

— Идем.

Для убедительности выпускаю из себя волчий рык.

— Ладно, — неуверенно отвечает она и неохотно следует за мной.

Я веду ее в разгромленную библиотеку. Прогоняю слуг, которые разобрали часть книжных завалов и решительно приступаю к поиску.