Спасая Амели - Кэти Гольке

– Я уже ухожу. Не шумите и не открывайте дверь. Свет притушите. Когда я приду, вы услышите, как звякнут ключи в замке.

Рейчел почувствовала, что краснеет.

Лицо Джейсона тоже стало пунцовым, но он быстро нашелся:

– Когда ты вернешься, меня здесь уже не будет.

– Когда будешь уходить, убедись, что тебя никто не видит. Ты же знаешь мою старосту.

Он кивнул, и Рейчел удивилась тому, как легко, как непринужденно они общаются. Наверное, это не первая их общая тайна.

Когда за Шейлой закрылась дверь, Рейчел внезапно смутилась.

– Шейла приготовила кофе. Хочешь кофе?

– Настоящего? Конечно. В наши дни за пределами дорогих ресторанов это большая редкость. Должно быть, у Шейлы остались прежние запасы. А я накрою на стол.

– Отличная идея.

Пока они ели, Рейчел не могла придумать тему для разговора. Она постоянно подносила ко рту салфетку, чтобы убедиться, что не оставила на губах зернышко риса или пятно соуса.

– Довольно вкусно, но совсем не похоже на китайскую еду из американских ресторанов, – заметил Джейсон.

– Да, – согласилась Рейчел. – Но это гораздо лучше, чем когда и на обед, и на ужин у тебя один картофель.

– Да уж… – Журналист мягко улыбнулся. – Такова судьба беглецов.

– Беглецов, – повторила Рейчел упавшим голосом.

Она откинулась на спинку стула и отодвинула тарелку.

– Тяжело было жить на чердаке?

– Да, это не дома. – Девушка поморщилась. Она не хотела показаться неблагодарной. – Впрочем, теперь я не знаю, где мой дом.

О чем еще говорить?

Джейсон достал из куртки большой конверт.

– Это новый паспорт? – с надеждой спросила Рейчел.

– Фотографии. – Он облизал губы, как будто не зная, что сказать дальше. – Я проявил отснятые тобой пленки.

Рейчел почувствовала, как учащенно забилось ее сердце. В груди у нее все сжалось. Что еще было в ее деле? Чего она не знает?

Джейсон подвинул ей конверт через стол. Рейчел затаила дыхание, пытаясь унять дрожь в пальцах, и достала пачку снимков. Пока она, словно стирая годы жизни, читала, прошло минут пять.

– После маминой смерти отец изменился, – призналась она. – Даже по его записям заметно, что он избрал иной путь.

– Может быть, она его сдерживала?

– Или не давала сойти с ума, – произнесла Рейчел и вновь углубилась в чтение. – Сестра? У меня есть сестра?

– Вы однояйцевые близнецы. Этим объясняются поездки в клинику – на осмотр – каждые два года. За вами обеими наблюдали.

Рейчел поняла, что является частью эксперимента, как только увидела папку со своим именем в номере отца, но до сих пор не могла осознать суровую действительность – что отец ее использовал. А теперь, когда узнала о том, что у нее есть сестра-близнец, была не в силах это осмыслить.

– Значит, я… мы… мы были частью долгосрочного эксперимента.

– И есть… вы и сейчас являетесь участниками долгосрочного эксперимента. Именно поэтому немцы решительно настроены не выпускать тебя из Германии. Прочти еще вот это. – Джейсон взял документы, часть из них отложил и придвинул Рейчел еще один снимок. – Это доказывает, что твой отец не собирался позволять тебе покинуть Германию. Это ведь его почерк?

Рейчел кивнула.

– Он подделал твою подпись, намереваясь лишить тебя американского гражданства. Документ вступил в силу в пятницу, в день вашего приезда в Берлин. – Джейсон откинулся на спинку стула, давая девушке возможность осознать услышанное. – Нет документального подтверждения того, что идея сработала, но, по-моему, ты можешь перестать об этом беспокоиться.

«Во что труднее поверить? В то, что отец меня предал, вырастив для науки и собственных исследований? Или в то, что у меня есть сестра?»

– И давно ты это узнал? – спросила Рейчел.

– С тех пор как проявил пленки – через два дня после того, как ты мне их отдала.

– Но ты ни слова мне об этом не сказал… даже не намекнул.

Джейсон покраснел.

– Я боялся, что ты захочешь найти сестру, бросишься к ней сломя голову. В первую очередь тебя будут искать у сестры. Возможно, эсэсовцы уже побывали там, если заподозрили, что ты видела отцовские документы. Или если решили, что он сам тебе все рассказал.

– Отец никогда ничего мне не рассказывал.

– Шлик со своими головорезами этого не знал. Они, должно быть, решили, что тебе что-то известно, что ты что-то выяснила, оттого и сбежала. К тому же ты оставила письмо. Поверь мне, СС используют любую зацепку.

– Но ты все знал и…

– Тебе было безопаснее оставаться там, где ты была, – перебил девушку Джейсон. – Теперь все изменилось, значит, нам придется придумать что-то другое.

– Где моя сестра? Кто она? – Рейчел хотелось знать все.

Джейсон порылся в пачке, достал оттуда снимок.

– Ее зовут Лия Гартман. Чуть больше года назад она вышла замуж. Детей нет. В последних записях указано, что она живет в Обераммергау… Похоже, она провела там всю жизнь.

– Она моя копия! – ахнула Рейчел. – Только… какая-то старомодная… Обераммергау… деревушка, где ставят «Страсти Христовы».

– Тебе и это известно?

– Я была там однажды… в 1934 году. Как раз после того, как к власти пришел Гитлер. Это был особенный год – трехсотлетний юбилей постановки. Отец… – Рейчел запнулась. Ее сердце защемило. Она на секунду прикрыла глаза и продолжила: – Мы с отцом приехали туда в августе… в тот же день, когда там был Гитлер. Отец показал мне фюрера. – Девушка как-то обмякла на стуле. – Но отец никогда не говорил, что у меня есть сестра. И что она живет в Обераммергау. – Рейчел взглянула на Джейсона, как будто ожидая, что он бросит ей спасательный круг. – Наверное, он и сам этого не знал.

– Знал и он, и его жена… с самого начала. – Джейсон посмотрел Рейчел прямо в глаза. – И доктор Крамер, и твоя приемная мать были учеными, Рейчел. Ты была для них объектом эксперимента, как и твоя сестра, хотя не похоже, чтобы твоей настоящей семье было об этом известно.

Рейчел отвернулась, неожиданно почувствовав себя грязной. «Быть настолько никчемной, растоптанной собственным отцом! Но мама… Я искренне полагала, что она меня любит. Теперь я не знаю, во что верить». Девушка сглотнула.

– А тут сказано, кто мои настоящие родители?

– Имя матери указано, но, кажется, информация об отце отсутствует.

– Отсутствует?

– Я имею в виду, что здесь ничего об этом не написано… как будто имя отца неизвестно.

Рейчел вздохнула, чувствуя, как закрывается очередная дверь в ее жизнь. Девушка наклонилась к Джейсону.

– Расскажи мне о моей настоящей маме. Как ее зовут? Она еще жива? – Сердце девушки забилось с надеждой.

– Нет. Мне очень жаль.

Рейчел прикусила губу.

– Но есть еще бабушка, – произнес Джейсон. – Кажется, она жива.

– У меня есть бабушка?

Журналист откинулся на спинку стула и через стол пододвинул Рейчел оставшиеся документы.

– Сама посмотри. Наверное, тебе хочется прочесть это.

– А моя сестра?..

– Как я уже сказал, она жива… и живет в Обераммергау. По всей видимости, у нее не очень легкая жизнь.

– Моя сестра… – Рейчел произнесла эти слова вслух. Два слова, таившие новый для нее мир. – Я хочу ее увидеть. Познакомиться с ней. – Никогда в жизни она не испытывала такого страстного желания.

– Еще одна новость.

– Еще одна?

– Мне сообщили, что Шлик поспешно отправился на юг… в Обераммергау. И вернулся не очень довольный.

Рейчел округлила глаза.

– Не знаю, что это означает, но догадываюсь, что твоей сестре и бабушке пришлось несладко. Расспрашивать об этом я не могу, чтобы не вызвать подозрений. Никогда не знаешь, кому можно полностью доверять, кто будет держать язык за зубами в случае ареста. – Джейсон снова откинулся на спинку стула. От его взгляда не укрылась тревога Рейчел.

Шлик безо всяких колебаний убил свою дочь и жену. Рейчел могла только догадываться, чем обернулась встреча с ним для женщин ее семьи.

19

К тому времени, когда эсэсовцы уехали, дом бабушки был перевернут вверх дном, чуланы разворочены, а в деревянных стенах продолблены дыры – в тех местах, где, по мнению СС, могли быть тайники. Но кого они могли прятать, ни бабушка, ни Лия понятия не имели. На чердаке все разнесли в пух и прах, в подвале опустошили полки: банки с соленьями побросали на пол, пучки сухих трав и цветов расшвыряли в ярости.

Эсэсовцы выкручивали Лии руки. Их начальник, высокий немец, разорвал на ней блузку и облапил, требуя сказать, где же она прячется. Лия только плакала. Еще один эсэсовец угрожал бабушке. Он ударил старушку, отчего та оказалась на полу – у нее на щеке багровела ссадина. Но ни одна из женщин не могла понять, о чем говорят эсэсовцы, чего они хотят.

Прошло целых двадцать минут, прежде чем кошмар прекратился и эсэсовцы укатили восвояси. Они злились, но, по всей видимости, были довольны, что ее здесь не оказалось. И тем не менее их главарь с обезумевшими глазами пригрозил, что прятать ее бесполезно, как и вообще кого бы то ни было. А если она появится, Лия с бабушкой должны отказать ей в приюте и сразу же выдать полиции. Он сунул Лии за пояс юбки свою визитную карточку с именем штурмбаннфюрера Герхарда Шлика и номером телефона, заверив перепуганных женщин, что знает, где ее искать. А если найдет и выяснит, что они ей помогали, они с бабушкой поплатятся за это. Он обязательно вернется.