Пастырь крови - Соломон Корвейн

мог на неё напасть? Какая страшная и безумная тварь?

- Отец Иннори говорит, что она стала жертвой еретиков. Что они использовали её в своих жестоких ритуалах. Охотники молвят, что это мог быть монстр. Кто-то готов обвинить разбойников и республиканцев, - Фрида допила вино. – А некоторые готовы и плеваться на Фаринга. Кто-то пустил слух, что это он мог её прикончить, чтобы… скрыть грехи свои. Ведь отец Иннори пару раз говорил, что отправит за людом учёным и священниками в Циенну, чтобы они установили родство крови девочки.

- А что было если бы Алоста произошла от старосты?

- Ты что, милый, - развела руками Фрида. – Если бы стало ясно, что полумонах имел отношения с замужней женщиной, и от их союза появилась дочь, то Фаринга бы приговорили к трём годам каторги или отправили в монастырь пожизненно для покаяния.

- Хорошо, я тебя понял, - Этиен погладил руку Фриды. – Что ты можешь рассказать о местном алхимике?

- Странный старичок был. Хмурый и нудный, но если кто заболевал, он пытался лечить.

- А когда ты его в последний раз видела?

- Дня три тому назад. Наша коровка приболела, он мне дал трав и отпустил. Сказал, что к нему кто-то из церкви должен был зайти.

- Спасибо тебе за танец, - кивнул штраффалец.

- Тебе спасибо, что спас меня, - прощаясь, лицо девушки просияло счастьем, на губах появилась тёплая улыбка.

Юноша вскоре вернулся за столик. Люссиэль посмотрела на него и проронила осторожный вопрос:

- Как разговор? Что интересного узнал?

- Кажется, всё складывается не в пользу Фаринга, - стал размышлять Этиен. – Она рассказала, что у сельчан были подозрения насчёт Алосты. Говорили, что староста её отец, - парень скептически отметил. – Это конечно деревенские слухи, но если всё так, то у него есть мотив. Но… любил, уважал, лелеял, а потом… убил?

- Знаешь, что самое интересное? Шаманы орков с помощью сангвинарной магии[3] способны определять родство. А орочий вождь местной общины… обладает знаниями в этом. Об этом рассказал диакон.

- Я не верю, что Фаринг мог пойти на такое. Он мне не показался гномом, который способен убить маленькую девочку.

- А ты знаешь, что до того, как Фаринг стал старостой, он служил в Имперской армии ради гражданства? – бодро заговорила Люсси. – Ему дали фельдсержанта за то, что он вырезал деревни с медьенгерским[4] ополчением. Мужики рассказали, что он сам лично мог… топором рубить пленных потехи ради, - девушка налила остатки вина в обе кружки. – Воины его отряда поддерживали всё, ведь он не щадил народ – спокойно отдавал дома грабить, детей в плен брал и заставлял их матерей… солдатню обслуживать. Как-то раз он чуть даже не пришиб капеллана, который во время штурма, встал на пути Фаринга.

- Хм, вот теперь картина постепенно складывается. Теперь он не кажется паинькой.

- Знаешь, что я ещё узнала? К тому же… во время гражданской войны в Маркграфстве тут довольно часто появлялись солдаты Республики. Фаринг им естественно помогал, скрывая это от Готфрида, - Люссиэль схватила кружку и вместе они ударились ими. – Я поговорила с вождём. Он… неохотно, но рассказал об этом. Ему самому не нравилось, что по деревне шастали республиканцы, предатели.

- Хм, а ты узнала что-нибудь о споре орков и торговцев?

- Фаринг встал на сторону Гильдии торговцев. Он поддержал их требования к оркам. Вождь сказал, что будет жаловаться маркграфу и вообще больше ничего не даст торговцам, - эльфийка отодвинула кружку, осмотрела стол и увидела, что больше есть нечего – тарелки «сияли» пустотой.

- Не беспокойся, я заплачу.

- Спасибо тебе, - на щеках Этиен заметил лёгкий румянец.

- Я думаю, что у Фаринга есть и отношения с Гильдией торговцев. В таком случае, у него был бы мотив и избавиться от орка.

- Кто знает? – пожала плечами Люсси.

- Именно так. От торговли и её бойкости зависят поступления в казну села. А учитывая, что староста полностью зависит от этих денег, то любой удар по торговле для него очень страшен. Что ж, пора его навестить по серьёзному, - Этиен выдохнул. Он посмотрел на напарницу, ему захотелось ей принести частицу радости. – Люссиэль, я тут подумал. Когда всё закончится, я попрошу отца Иннори о твоём амулете.

- Спасибо! – готова была кинуться на шею эльфийка. – Чем сейчас займёмся?

- Нужно последовать примеру одного гоблина. Собирайся, ночь будет нескучной.

[1] «Семейство» - территориальная община, чьи границы очерчены землёй с определённой культурно-исторической цивилизационной эпохой.

[2] Акратары – еретики, которые восстали в Фарции. Это религиозно-социальное движение проповедует установление социальное равенство, но с сохранением некоторых господских привилегий. Так же они утверждают, что существует дуалистический мир – есть светлый абсолютный бог и его тёмное отражение. Первый породил всё духовное и святое, а второй материальное и грязное. У них сохраняется клир и священство, которые живут в простых монашеских общинах. Мирянские союзы и общины отличаются особой активностью в социальной жизни. Благодаря активности, призывам к равенству и простоте жизни, они заслужили народную любовь во многих областях Фарции.

[3] Сангвинарная магия – область магии, которая посвящена крови. Благодаря крови, и её силе, маг получает невообразимые возможности – от обычного определения родства и восполнения здоровья до способности вскипятить кровь в венах врагов и обрушить на противников дождь раскалённой «жидкости». С помощью неё заклинатель ставит печати и проклятья, создаёт ловушки и восстанавливает силы. Практически во всём цивилизованном мире является запрещённой.

[4] Медьенгеры – жители Медьергии, огромной могущественной страны, лежащей к востоку от Герементской Империи. В отличии от второй она довольно централизована, имеет единую армию и систему власти, хоть и не лишена феодальных особенностей.

Глава 5. Исповедь отступника

Спустя двадцать минут

Этиен стал подобен тени, что крадётся среди домов. В груди быстро стучит сердце, руки и ноги напряжены. Хмель и всякое опьянение выветрились на холодном ветру. Он ступает аккуратно, прислоняясь к стенам и быстро перебегая. За ним осторожно следовала его соратница, присматривая за тылами – дабы никакой стражник из ночных патрулей не поплелись за ними, либо сельчане или даже ловкие гоблины не увязались.

В чёрном камзоле, со вздыбившимися перьями, он стал похож на гневного ночного призрака,