А кому сейчас легко? - Люся Лютикова

Она перепутала имя! Случайно или нарочно, чтобы унизить и поставить на место?..

Лавочкин мгновенно протрезвел, у него испортилось настроение, и сразу после выступления Николая Баскова он покинул праздник.

– Кто-нибудь видел, как вы уходили? – спросила я. – Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

Иннокентий пожал плечами:

– Может, кто и видел. Но я ушел по-английски, не прощаясь, так что вряд ли окружающие заметили потерю. В расстройстве несколько часов бродил по центру, прикидывал, как сообщить Танюше, что должности не будет. Решил пока не говорить… А что такое? Почему вы всем этим интересуетесь?

– Дело в том, что Елену Михайловну убили на том самом корпоративе.

Иннокентий изменился в лице.

– Это я виноват! – воскликнул он. – Она погибла из-за меня!

Глава 22

От радости я потеряла дар речи. Неужели я каконец-то нашла убийцу? И он так запросто признается в содеянном? Ура, мои мытарства закончились, с меня снимут все подозрения, я перестану скрываться и снова стану добропорядочным членом общества!

– Каким образом вы ее убили? – спросила я.

Мужчина вздрогнул:

– О чем вы?! Я ее не убивал! Я видел, как это произошло, но не вмешался.

Радость моя немного померкла, но оставалась надежда, что Лавочкин выведет меня на след истинного преступника.

– Что конкретно вы видели?

– Когда Лена танцевала, какой-то молодой человек подсыпал ей что-то в бокал. Он действовал молниеносно, я бы не обратил на него внимания, если бы не блюдо с устрицами. Оно стояло рядом с бокалом Лены, а я, понимаете, никогда не пробовал устриц… Вот я и смотрел на это блюдо, прикидывал: будет ли это неприлично – перегнуться через весь стол и взять устрицу? И в этот момент парень сыпанул в шампанское Елены какой-то порошок. А я… я ничего ей не сказал. Я был так зол на нее, ведь она унизила меня: назвала другим именем, отказала в работе… В общем, я решил, что ей подсыпали какой-то наркотик, может, экстази или что там сейчас модно принимать в ночных клубах…

– Экстази, кажется, продается в таблетках, – заметила я. – По крайней мере в фильмах так показывают.

– Правда? Не знал. Но теперь, когда Елена мертва, я думаю, что это был не наркотик, а яд. Я мог спасти ей жизнь, но меня занимала только моя уязвленная гордость!

Вид у Лавочкина был такой скорбный, словно умерла не посторонняя женщина, отнявшая у него часть общего бизнеса, а близкий человек. Мне показалось, что его по-настоящему терзают муки совести. Такие люди вряд ли способны на убийство.

– Как выглядел этот парень?

Иннокентий на секунду задумался.

– Типичный подхалим. Около тридцати лет. Был одет в темный костюм – серый или синий, не помню. И еще у него был яркий галстук, с попугаями.

Ветерков! Я сама узнала его по галстуку дикой расцветки. Интересно, что за порошок он подсыпал своей начальнице? Неужели и правда – экстази? Но с какой целью? Этот шпион намеревался выведать у директрисы секретную о ее бизнес-планах? Хотел ее соблазнить? Довести до невменяемого состояния, скомпрометировать, а потом шантажировать?

– Слушайте, – встрепенулся Лавочкин, – а мне ведь, наверное, надо встретиться со следователем? Мои показания помогут найти убийцу!

– Ваши показания, безусловно, заслуживают внимания. Вот только, боюсь, убийцу вы не видели. Вы ушли сразу после выступления Баскова, правильно? А Елену Михайловну убили полчаса спустя, ударили в висок стальным подносом.

Лавочкин озадаченно пощелкал языком.

– Есть версии, кто это мог сделать?

– Милиция считает, что я.

– Вы?!

– Ну да. Раньше я служила журналистом в газете «Работа», потом Елена Михайловна вышвырнула меня на улицу без выходного пособия. Якобы я убила ее из мести…

Иннокентий внимательно вгляделся в мое лицо, потом убежденно воскликнул:

– Нет, это исключено! Ни за что не поверю. Пусть я не очень хороший коммерсант, прямо скажем – никудышный, но в людях я разбираюсь. Вы не способны на убийство!

У меня на глазах выступили слезы благодарности. Он был первым, кто мне поверил! Первым!

– А все считают по-другому, – дрожащим голосом прошептала я, – поэтому я и веду собственное расследование.

– Так вы пришли ко мне, потому что подозревали меня в убийстве? – догадался Иннокентий. – Вынужден вас разочаровать, я тоже к нему непричастен. Да и какой у меня мотив? Я не видел Лену… дай бог памяти… почти шестнадцать лет!

– Уязвленное самолюбие. Кириллова специально пригласила вас на корпоратив, чтобы унизить. Ваши надежды на хорошую работу пошли прахом. А дома ждет молодая жена, которой не очень-то нужен неудачник. Вот в вас и взыграла кровь…

– Кровь играет у юношей, а я уже… – Лавочкин махнул рукой. – Эх, да что там, вы правильно сказали: молодая жена, неудачник… Только у неудачников, знаете ли, тоже есть моральные принципы.

Он сказал это с такой горечью, что я мгновенно устыдилась своих слов.

– Извините, я не хотела вас обидеть.

– Не извиняйтесь, я же понимаю, как вам сейчас тяжело. Когда тебя обвиняют в том, чего ты не совершал, а ты бессилен доказать свою невиновность… Должно быть, у вас просто руки опускаются.

От участливых слов Иннокентия Лавочкина комок подступил к горлу, и слезы, уже стоявшие в глазах, хлынули водопадом.

Иннокентий принялся неловко гладить меня по руке:

– Будет вам, слезами горю не поможешь. Я абсолютно уверен, что все у вас закончится хорошо. Милиция найдет настоящего убийцу, и вы забудете эту историю как кошмарный сон. А потом вы станете… богатой женщиной.

Я мгновенно прекратила рыдать:

– С чего это мне богатеть?

– А с того, что сейчас я подарю вам чудесную бизнес-идею, которая как нельзя лучше подходит к вашим журналистским талантам. Вам присылают SMS-ки?

– Бывает.

– А платные сообщения заказываете? Ну, там узнать погоду на завтра или получить расписание электричек до нужной станции? Или вот еще можно заказать гороскоп совместимости: высылаешь даты рождения – свою и партнера, а тебе дают ответ, стоит ли готовиться к свадьбе, или лучше сразу разбежаться.

– Нет, меня такие SMS-ки не интересуют.

– А эмоциональная поддержка вас интересует?

– В смысле?

– Когда настроение на нуле и некому руку пожать в минуту душевной невзгоды. Когда кажется, что жизнь зашла в тупик, хочется услышать что-нибудь ободряющее, но не от кого. И тогда ты обращаешься к услуге «Доброе слово». Высылаешь свое имя, например Петя, и получаешь SMS-ку: «Петя, ты милее всех на свете!» Ого, даже в стихах получилось!

– Сейчас, подождите… – Я напрягла фантазию и выдала:

Живет на свете Петя,Он парень лучше всех,Богатство ему светит,И ждет его успех!

– Чудесно! – возликовал Иннокентий. – И всего-то за двадцать девять рублей девяносто копеек ты ощущаешь, что жизнь прекрасна!

– А еще можно зарядить целую батарею SMS-ок, – развивала я мысль. – Например, каждое утро тебя будит сообщение: «Ты восхитительна, все мужчины у твоих ног». Или: «Ты богиня, весь мир крутится вокруг тебя!» С таким напутствием намного веселее собираться на работу даже в ненастный день.

– Я же говорил, что эта моя бизнес-идея как раз для вас! Мне кажется, что сейчас, в период кризиса, когда люди пали духом, такая услуга была бы особенно востребована.

Я вздохнула:

– Идея замечательная, но, увы, я вряд ли ею воспользуюсь. Коммерсант из меня тоже еще тот… Вот убиенная Елена Михайловна наверняка сделала бы из нее конфетку.

Воспоминание о Елене Михайловне вернуло меня к прозе жизни. Тепло распрощавшись с Лавочкиным, я побрела к метро. Итак, еще одна версия оказалась ложной и мне предстоит начинать все с самого начала, опять решая уравнение с теми же неизвестными: «кто» и «зачем».

Иннокентий Лавочкин был так искренен, что я ему сразу и безоговорочно поверила: он не убивал бывшую компаньонку. Он даже не знал, что Кириллова умерла от удара по голове, сразу сказал про отравление!

Но с другой стороны, как выяснилось, я совсем не разбираюсь в людях. Подруги предали меня, когда узнали, что я ищу временное пристанище, гражданский муж обменял на очередное звание…

Точно так же я могу ошибаться и в Лавочкине. Что, если за внешностью чудаковатого научного работника скрывается коварный убийца? Он был доведен до крайности. Не хватает денег, нет нормальной работы, а жена, похоже, вознамерилась скупить весь Интернет. Мужику отчаянно требовался постоянный приличный заработок, и он очень рассчитывал на Елену Михайловну. Она же мало того, что обманула его ожидания, так еще и наплевала в душу.

Если отталкиваться от фактов, то алиби на момент убийства у Лавочкина нет. Он говорит, что после ухода с вечера бродил по Москве. А сам мог затащить директрису в темный уголок и шарахнуть по голове. А версию про яд, подсыпанный в ее шампанское, придумать на ходу.

Уже сидя в вагоне метро, я решила: надо еще раз поговорить с Ветерковым. Припугнуть его тем, что я знаю, что он подсыпал Кирилловой наркотик. Если это действительно так, то скорее всего Лавочкин говорит правду.