Больше чем счастье. Японская философия благополучия - Скотт Хаас

появление на свет. Буцудан – это способ принять потерю и преобразовать ее в постоянную дань уважения.

Загвоздка в том, что предыдущие поколения не хватали звезд с небес. Мы все должны стараться быть лучше. Я не имею в виду порядочность, верность, мужество, стойкость или терпение. В смысле вечных ценностей предыдущие поколения всегда будут для нас примером.

Но в расовых, гендерных и классовых вопросах они обычно, что называется, не дотягивают.

Отсюда задача – смотреть на буцудан и вдохновляться мужеством, смелостью и стойкостью наших предков, одновременно признавая, что мы можем применить их положительные качества к сегодняшним проблемам и трудностям.

С буцуданом у нас появляется возможность привнести в свою жизнь больше смысла. Думать не только о собственном счастье или достижении стабильности, но и о других, ушедших в мир иной. И, принимая потерю их, делая их частью своей жизни, размышлять: Как бы поступил на моем месте дед? Наши поступки отражаются на нашей семье и запечатлеваются в фамильной летописи.

Присутствие в доме предков может вызывать неотвязные, тревожные ощущения или быть источником благополучия. Это естественно: в какие-то дни дед будет вами доволен; в какие-то – не очень. На самом деле вы сами решаете, как себя вести, чтобы получить воображаемое одобрение свыше. Буцудан – это просто физическая подсказка для воображения.

Суть буцудана не в том, чтобы упиваться прошлым со всеми его крушениями и разочарованиями. Если уж на то пошло, прошлое и так прочно сидит у нас в голове; наш предыдущий опыт определяет наше сознание, поведение и принимаемые решения, нравится нам это или нет.

Возможно, не стоит об этом и упоминать, но все же, на всякий случай, давайте согласимся с тем, что прошлое – хорошее, плохое, ужасное или какое бы то ни было – подсознательно, а временами и сознательно, управляет многими аспектами нашей жизни.

Буцудан создает идеализированную физическую версию предков, которые, как минимум, поминаются человеком, в чьем доме есть такая святыня.

Буцудан – это символ, который, цитируя Ролана Барта, можно интерпретировать, как угодно. Но когда прошлое обретает физическую форму, какие-то вещи могут получить новую интерпретацию.

Вы можете купить себе буцудан в интернете и заполнить его фотографиями, благовониями и апельсинами[40].

(Это не барахло. Это крохотная святыня.)

Либо оборудовать что-нибудь подобное в соответствии со своими культурными и религиозными традициями. В большинстве западных домов имеется «фамильная стена» с десятками фотографий родителей, дедушек, бабушек, тетей, дядей и других родственников – в официальных позах и где-нибудь на пляже – как напоминание домочадцам о том, что семейные традиции продолжаются и после ухода близких.

В любом случае идея состоит в том, чтобы, будучи продолжателем своего рода, не запятнать его честь и не осквернить память предков. Я не из тех, кто верит в иконы или образы. В моем доме есть несколько семейных фотографий и нет буцудана. Но я, конечно же, всегда помню о своих родителях и прародителях, ощущаю боль утраты и стараюсь проживать каждый день так, как прожили бы его они.

Это процесс забвения индивидуализма и формирования идентичности, которую могли бы принять ушедшие члены моей семьи.

Об этом забвении себя через память о других можно говорить много. Оно создает очень душевную домашнюю атмосферу. Оно делает повседневные волнения и дрязги несущественными. Оно служит напоминанием о том, что мы пришли в этот мир ненадолго и явно не для того, чтобы суетиться и испытывать стресс.

Пройдитесь по своему дому и отыщите предметы, напоминающие вам о людях, которых больше нет в вашей жизни, но которые порой кажутся более настоящими, чем коллеги по работе, соседи и лица в новостях.

Буцудан – это способ документирования фамильной истории, а также увековечивания (и олицетворения) памяти тех, кого мы потеряли, ибо, цитируя Хилари Мантел, «как еще можно воплотить в бытие ушедших из нашего мира?»

Глава одиннадцатая

Да, я понимаю

«Хай» и «вакаримасита» – это следующие после «сумимасен» слова, которые я выучил в Японии. Они тоже употребляются повсеместно.

В разговоре по телефону люди кланяются и меняются в лице. Как правило, на нем появляется серьезное, озабоченное выражение с внимательным, сосредоточенным взглядом, как будто слова, звучащие в динамике, – это единственное, что имеет значение.

«Хай!» – Пауза. – «Хай! Хай, вакаримасита! Хай!»

Легкий поклон, телефон откладывается в сторону – а с ним и все дела.

В ресторанах, отелях, барах, кафе, магазинах, коммерческих предприятиях, офисах и на рынках столь ценимый на Западе прямой зрительный контакт замещается отведенным взглядом. Поза, наклон головы, тон голоса, характерный поток речи – все тело, от макушки до пят, призвано выражать уважение, значимость, принятие и понимание другого человека.

«Хай» переводится как «да», но это совсем не «да», что ставит в тупик носителей других культур и ведет к непониманию в общении с японцами. Последующее «вакаримасита» несколько проясняет ситуацию. Оно означает «понял(а), понятно».

Когда японцы говорят: «Хай, вакаримасита», они не обязательно с вами соглашаются. Они констатируют, что поняли сказанное. Но не более того.

Как я могу согласиться или не согласиться с вами, если мы даже не прояснили, правильно ли я понимаю, что вы от меня хотите или ожидаете? Мы не выяснили свои социальные отношения и групповую принадлежность. «Хай, вакаримасита» – это способ установить взаимоотношения и взаимопонимание.

Как только мы с этим разберемся, можно переходить к возможности решения вопроса. Может быть, я сделаю то, о чем вы просите, но может быть, нет. Возможно, вы услышите в моем «хай» иронию и тогда в следующий раз спрÓсите более требовательным тоном: «Когда вы выполните мою просьбу?» Или: «Я хочу, чтобы это было сделано к пятнице». Хай – это преамбула к осуществлению планов.

* * *

Мне нравится такой подход к переговорам, и я применял его в разных ситуациях с удивительными и позитивными результатами.

Он состоит в том, что вы стараетесь – действительно очень сильно стараетесь – быть учтивыми, сговорчивыми, не нагнетать обстановку и понять позицию другого человека.

Недавно мне пришлось иметь дело с товарищем, который нанял меня для выполнения журналистской работы в Нью-Йорке, но проходили месяцы, а мы так и не согласовали график встреч. Я потерял сон, я боролся с разочарованием и гневом, а потом до меня дошло: у этого товарища наплевательское отношение к делу. Это осознание помогло мне увидеть проблему в ином свете: я просто стал заложником чьей-то безалаберности. А потом я подумал, что безалаберный человек – это несчастное создание. В общем,