Разбитая наковальня - Данила Ромах

обида иль полузабытое счастье.

– Север извратил понятие той силы, коей владеет человечество. Намешал в ней такой дряни, что извращает и разум, и душу. Узри, Игна, что есть сила человека!

Сжав в кулаке сферу, второй рукой он схватился за раскалённый прут, даже бровью не поведя. Металл сиял, как золото закатного неба, и вовсе не знал никаких пределов. «Прут тоже из колдунова железа, но он смог раскалить его!» – поняла Игна по чудному свету металла. Мастер занёс кулак над заготовкой…

И вдарил по ней с такой скоростью, с такой частотой, что вскоре прут стал обращаться в полосу. Свет молний тянулся по мышцам под кожей, сковывал костяшки пальцев, что с каждым ударом будто вбирали в себя тепло колдунова железа. «Ему не должно хватить веса, силы…» – думала Игна, неспособная даже моргнуть в присутствии столь чудесной техники. Прошёлся мастер по пруту от края до края, сотрясая наковальню свою, а после металлический лист получившийся в воду опустил и там держал, покуда не ушла температура.

– Теперь его возьми! Сломать попробуй! – велел Хиду.

Но полоса в могучих руках Игны лишь чуть гнулась, как велено добротному мечу. «Совсем не то, что знахаря гвоздь!» – девушку осенило. Её глаза вздрогнули слезами искреннего восторга. Не знала дочь Регола, что в руке обычной могло уместиться столько скорости и мощи!

– Так на самом деле куётся колдуново железо, Игна Стук! Так ковал Гинн, так ковали мои предки, так кую я! И так будешь ковать и ты, дылда из-за пустыни!

– Да! Да! Да! – счастливо она закричала. – Вот это сила! Вот оно – великое знание!

– Но сначала… – он снова поморщился. – Иди умойся.

ИГНА: часть вторая

– Дылда! – рявкнул мастер своей ученице. – Ещё жару добавь!

– Не командуй! – ответила Игна, руками вцепившись в меха. – Но жару всё равно добавлю!

Работали кузнецы Севера и Востока, в фартуках тяжёлых и толстых, в масках, углём особым набитым, с сыродутной печью, бурлящей внутри металлами вместе с грязью и песком. Не впервой Игна за годы прошедшие бралась за такую работу, но каждый раз в ней пробуждалось невероятное рвение, как будто всё было в новинку. Громоздкостью своей, как гроб для великана, вмещать в себе печь должна металла столько, что хватило бы на армию. Но земля близ границы с пустыней была скупа своими недрами и железа давала с большой неохотой. Копали и били рабочие твердь имперскую, чтоб оставался у деревень металл, в коем необходимость всегда оставалась.

Хиду уже даже ногой деревянной чуял жар невероятный. Потирая лоб мокрой тряпкой, он всё считал мгновения, чтоб железо не попортить. Игна же чуть ли не посредь огня стояла, времени не наблюдала вовсе: лишь по печи постукивала тут и там прутом калёным, будто ответа от металла ожидая.

– Хорошо! – крикнул Хиду. – Сейчас добавь пыли искрящейся! Руками только не лезь!

– Это шутка такая иль след старости на уме твоём? – спросила Игна, едва себя слыша. – Можешь не отвечать!

Хватом длинным подхватила Игна горшок со смесью особой, над печью выставила и сразу всё его содержимое в бурлящий металл пустила, дыхание задержав. Искры полетели туда-сюда, беззлобные и пустые.

– Сейчас крышка будет!

Взялся Хиду за канат, что хитрой сетью над гробом-горном держал массивную плиту, от стойки отвязал и начал медленно её спускать. Заскрипели верёвки по шкивам, отрывками поползла вниз крышка. Ухватился Хиду неудачно, вся конструкция его за руку дёрнула, так что чуть кузнец от пола не оторвался. Игна тотчас канат за хвост поймала и до конца дело довела, не оставив учителю ни единого унизительного словца или хотя бы взгляда. Покончив с плитой, мастерица смахнула пот со лба.

– Теперь пусть огонёк задохнётся, а мы пообедаем, – решила за обоих девушка.

– Исключено. Ждём, как жар спадёт, и сразу железо на волю: пусть подышит заместо огня.

Игна кивнула неохотно: мериться опытом казалось дурной затеей.

– Согласна. Но угощаешь сегодня ты, мастер, – беззлобно улыбнулась девушка.

Мастер свёл брови, но сразу после чуть кивнул. Игна оказалась ему во всех делах кузнечных помощницей добросовестной, и в работе была она чуть ли не усидчивей, чем в учёбе. Когда уж силы мастера не хватало, являлась тотчас огневолосая скала, только пальцы разминала – и сразу за дело. Где заточить, где перековать, где разобрать и собрать снова, а коль работы в кузне не было, то к деревенским на помощь шла: поленьев для старухи поколоть, детвору отцовской сказкой увлечь, крышу прохудившуюся подлатать, да так, чтоб не свалиться. С Реголом Хиду знаком был лишь по Игниным рассказам, но при всяком случае в мыслях с глубокой благодарностью к нему обращался: «Хорошего мастера воспитал, мужик, всех наших дел наследница». Едва ли Хиду способен был похвалить кого-то вслух: злополучная гордыня с годами только укоренилась в грубом кузнеце, повязав язык.

Как поутихла печь, оставив одно тихое бормотание, в дверь мастерской постучали.

– Стой снаружи, Бузула! А то сваришься! – рявкнул Хиду скорее кривому косяку, нежели чем охотнику, затем с рожей довольной и хитрой к мастерице повернулся. – Слышишь, Игна: друг твой притопал!.. – заговорщически прошептал он.

Игна не слышала и не слушала: пыталась руку на гроб горячий возложить иль на расстоянии удержать. Почувствовать она хотела вновь, как раскалённый металл на пальцах оживает. Страшную привычку заработала дочь Регола, Гинновому искусству обучаясь, и за годы жизни здесь несколько ожогов успела получить. Чему рада была мастерица, так это возросшей к высоким температурам устойчивости: не боялась она более ни жестоких солнц, ни жара кузни. То был след техники древней, что на себе и Хиду носил.

– Может, возьмём чего скуём сразу? Уж руки чешутся…

– Свой инструмент тебе не дам: бери только тот, что на полках стоит.

– Хиду, жадности твоей не видно края, – мастерица скрестила руки.

– То не жадность, а здравый смысл, – скоро поправил её старик. – Кто мне молот давеча попортил?

– Он был попорчен в тот момент, как ты его сковал!

Инструмент из Драконьей Гибели стоил десятка простых молотков да клещей. Хранились в шкафу они от чужих взглядов поодаль, и работать над всяким другим металлом предпочитал Хиду только ими, остальные держа вида ради и отвода любопытных глаз для. Молоты такие, что в руках правильных были то тяжелы, то легки, то грубы, то нежны, давали простор работ невероятный. Коль не владел кузнец какой мастерством Гинна, то даже железо искр таким орудием мог бы подчинить. Любой боёк следы пальцев Хиду