Последний шанс - Сара Грандер Руиз

Себастьяна.

— Из всего этого я услышал, — говорит Джек, — что у тебя есть подборка фотографий на Pinterest с хэштегом «Эстетика плохих парней».

— Не правда!

И когда Джек приподнимет бровь, я добавляю:

— Не совсем.

Джек широко улыбается.

— Что значит, не совсем?

— У меня нет подборки фотографий на Pinterest, которая называется «Эстетика плохих парней».

— А как она называется?

— Вайб: угрюмо-хмурые-парни, — бормочу я.

— Как, ещё раз, ты её назвала?

Я не отвечаю. Вместо этого я вырываю свой телефон из его руки.

— Ты меня услышал. А теперь, прошу меня извинить, но мне нужно снять видео с тамбурином.

Глава 9

Джек

Неделю спустя после того, как Рэйн начала работать в пабе, я сижу за столом с ноутбуком и пачкой стикеров, притворяясь, что записываю наши расходы, но на самом деле наблюдаю за тем, как Рэйн порхает вокруг с телефоном в руках, снимая паб для социальных сетей. Я должен сидеть в офисе. Я никогда не занимаюсь бумажной работой здесь. Но как только она спустилась вниз вместе с Себастьяном, я сел в углу, чтобы убедиться в том, что её никто не обижает.

Но, как оказалось, это не требовалось. Большинство из тех людей, кто находится сейчас здесь, я знал всю свою жизнь, при этом Рэйн каким-то образом удаётся вытягивать из них такие истории, которые я никогда не слышал. Когда она спрашивает их о том, может ли она их сфотографировать, они охотно соглашаются. И к тому моменту, когда они уходят из паба, создаётся ощущение, что она знакома с ними всю жизнь.

Поэтому у меня нет никакой причины сидеть здесь кроме того, что мне нравится на неё смотреть. И для меня это достаточно хорошая причина, даже несмотря на то, что проверка наших расходов заняла у меня в два раза больше времени, чем обычно.

Незадолго до обеда Рэйн заглядывает мне через плечо, а затем садится на стул напротив.

— Не знала, что в пабе столько бумажной работы, — говорит она. — Единственные бумаги, о которых я обычно переживаю, это разрешительные документы и визы.

Я кладу ручку на стол, радуясь тому, что у меня есть повод с ней поговорить.

— Думаю, бумажная работа это самое неприятное. Когда я делал татуировки, я имел дело только с бланками информированного согласия.

— Надеюсь, у тебя остались образцы этих бланков. Я готова сделать себе татуировку, как только ты будешь тоже готов.

— Я с радостью отведу тебя в тату-салон, если ты действительно так этого хочешь.

— Меня интересуют только оригинальные татуировки от Джека Данна.

Всю последнюю неделю мы постоянно шутим о том, что я сделаю Рэйн её первую татуировку. По крайней мере, я думаю, что это шутка. Я бы не хотел, чтобы она ожидала того, чему никогда не суждено случиться.

— Что там с фотографиями? — спрашиваю я. — Есть что-нибудь достойное?

Рэйн мне не отвечает. Вместо этого она засовывает руку в карман и достаёт оттуда помятый чек, который она разглаживает на столе, после чего смотрит на мою ручку.

— Могу я её одолжить?

Она хватает её прежде, чем я успеваю ответить, и начинает что-то писать на чеке. Её волосы рассыпаются вокруг лица, из-за чего мне не видно, что она там пишет.

— Рэйн?

Она продолжает писать, что-то напевая себе под нос. Когда я снова произношу её имя, она просит меня помолчать, но не перестаёт писать. Что бы это ни было.

Я не понимаю, что она делает, но решаю, что лучше помолчать и подождать. Она прерывается каждые пару секунд, затем начинает что-то напевать, после чего снова прижимает ручку к бумаге. Спустя минуту или две она выпрямляется и убирает волосы с лица. Прищурившись, она пробегает глазами по чеку. Её лоб хмурится, но лишь на мгновение. Она записывает что-то, после чего снова начинает просматривать чек. Её лицо разглаживается, когда она переворачивает исписанный листок.

— Фотографии получаются классные, — говорит она, словно последние две минуты ничего не происходило. — Фотографию, которую я запостила сегодня, набрала больше десяти лайков. Это немного, но это только начало. И надо отдать должное Себастьяну. Он невероятный.

Я не знаю, что сейчас отразилось на моём лице, но должно быть это недоумение, потому что Рэйн замолкает.

— Мы ведь об этом говорим? — она приподнимает брови. — Я… затыкала тебя?

— Совсем немного.

Она прижимает руку ко лбу.

— О, Боже. Прости. Я могу быть задницей, когда меня прерывают… Прости, прости.

— Что ты делала?

Она притягивает колено к груди, обхватывает его руками и, начав слегка раскачиваться из стороны в сторону, говорит:

— У меня появилась идея для припева, и обычно я стараюсь их запомнить, чтобы записать позже, но я никогда этого не делаю. Обычно со мной всегда есть блокнот для записи идей песен, но он был в моём рюкзаке, когда его украли.

Её взгляд опускается на стол.

— Там были все мои идеи.

На прошлой неделе я потратил на поиск вещей Рэйн больше времени, чем следовало. Я не должен так переживать из-за девушки, которую едва знаю, но почему-то переживаю. Может быть, потому что я в некотором смысле понимаю её чувства? Я изо всех сил пытался не думать о татуировках последние три года, но когда Рэйн упоминает о своей пропавшей гитаре и о том, как она скучает по музыке, я не могу не думать о них. О том, как я любил их набивать. И о том, как я скучаю по этому. И хотя у меня остались мои тату-машинки, у меня есть ощущение, будто у меня украли всё это. Я сам это у себя украл. Хотя Мартина постоянно говорила мне о том, что моё ОКР и я сам — не одно и то же.

Когда Рэйн берёт со стола чек и засовывает к себе в карман, оттуда выскальзывает ещё один чек и падает на пол. Она издаёт стон и исчезает под столом, чтобы подобрать его. Затем она снова выпрямляется, глядя на чек.

— О! Ты посмотри. Я потеряла не все свои идеи для песен.

Она широко улыбается и машет чеком, а затем снова на него смотрит и хмурится.

— М-м… не уверена, что это хорошая идея.

Те вещи, что эта женщина носит у себя в карманах, не перестают меня удивлять. Чеки с текстами песен, пакеты на застёжке, которые она использует как кошелек. И, конечно, тамбурин. А однажды она достала из кармана носок, и оттуда вывалилось лакомство для кота.

«А я-то думала, куда я его положила», — сказала она тогда.

Я не стал