Последнее дело Холмса - Артуро Перес-Реверте

class="p1">– Не всегда, – сказал я. – Шерлок Холмс допустил ошибку, по крайней мере, в пяти рассказах.

– А как же те сведения, про которые вы сказали раньше?

– Он почерпнул их из предшествующих случаев и благодаря собственным научным изысканиям.

– Я имела в виду не Шерлока Холмса.

– А-а. Применительно ко мне… Ну, на самом деле я…

– Пятнадцать фильмов, – сказал Фокса. – И превосходное знание Конан Дойла, творчество которого необходимо для исполнения роли Шерлока. Четыре романа, пятьдесят шесть рассказов – недурной CV. Это не считая множества других прочитанных детективов.

Веспер растерялась:

– И это все?

– Ну знаете ли… Это очень немало.

– И вы все помните? Такая ходячая энциклопедия детективов?

– Более или менее, – сказал я. – Но это еще не все. Иногда двадцатью правильно поставленными вопросами можно непреложно установить, что думает тот или иной человек.

– И вы можете это сделать?

– При должном навыке любой сможет.

– В жизни своей не слышала еще такой чуши. Я же говорю – это ребячество! Речь о смерти Эдит, а не о романах и рассказах.

– Неужели, пока не стих шторм и не появилась полиция, лучше сидеть сложа руки? – вмешался Фокса.

Я увидел, как она призадумалась, чуть приоткрыв рот, как будто уже готовое возражение замерло у нее на губах. Потом принялась рассматривать меня так внимательно, как меня еще никто никогда не рассматривал.

– Убедите меня, – вдруг произнесла она.

– Что, простите?

Она не сводила с меня ледяного пристального взгляда.

– Я уже говорила, что видела кое-какие ваши фильмы. И читала кое-что о приключениях Шерлока Холмса. Ведь речь об этом?

– Более или менее, – признал я.

Она развела руки, как бы приглашая меня всмотреться:

– Ну, начинайте дедукцию.

Я, сбитый с толку, заморгал.

– Ну же!

Я внимательно и сосредоточенно рассматривал ее, меж тем как Фокса тихо посмеивался, облизываясь, как медвежонок перед горшочком меда. Я вытащил свои «Пантер» и закурил сигарку.

– Вы не курите или курите лишь изредка. И красите волосы.

– Как вы узнали?

– По бровям.

– А что не так с бровями?

– Оттенок немного отличается. Обесцвечены.

– Ого… Вы разбираетесь и в красках для волос?

– Я работал в киноиндустрии и был дважды женат.

Она взглянула на меня невозмутимо. Бесстрастно.

– А как вы поняли, что не курю?

– Зубы слишком белые и ни на одном пальце нет желтых следов никотина.

– Тут вы ошиблись. Я курила какое-то время, правда это было давно.

– И много курили?

– Много. Да и сейчас иногда покуриваю.

– Ну, ведь моя наука не относится к разряду точных. – Я улыбнулся, сохраняя спокойствие. – Тем более примите в расчет, что я не настоящий сыщик, я актер, ну, или был таковым раньше.

Это ее слегка рассмешило.

– А еще что?

– По вашим манерам можно судить, что вы принадлежите к хорошему обществу и что это не первое ваше путешествие по Европе. И вы не из числа тех туристок, что сосредоточены на себе самих: вы смотрите вокруг и усваиваете то, что наблюдаете. – Я проследил взглядом волнистую струйку дыма, таявшую в воздухе. – И хотя ваше финансовое положение прочно, вы не выставляете напоказ свою обеспеченность. Вы одеты со вкусом и по моде, но не по последнему крику ее. Возьму на себя смелость утверждать, что ваш джемпер – от «Шанель», а ваши туфли – от «Феррагамо» или «Репетто».

– Пока почти все верно. Продолжайте.

– Какое-то время вы занимались музыкой, а может быть, и сейчас еще играете. Скорей всего, на рояле.

– Что же вас навело на такие мысли?

– Руки. Ваши руки. И раз уж мы упомянули их, я сказал бы, что, при внешнем спокойствии, вы иногда испытываете тревогу.

– Из чего это следует?

– Вы кусаете ногти.

На этот раз она взглянула на меня удивленно.

– Тем не менее вы наделены значительной силой воли и самообладанием.

– Откуда вы знаете?

– При упоминании ногтей вы не взглянули на свои руки. Еще одна примета – ваше образование.

Взгляд ее потемнел.

– Что не так с моим образованием?

– Оставим это, – сказал я с извиняющейся улыбкой.

– Нет, я настаиваю. Что не так?

– Вы не получили систематического образования и потом ликвидировали пробелы сами.

– С чего вы это взяли?

– Вы произносите слова совершенно правильно, но немного манерно, что ли… И я полагаю, что в течение долгого времени напряженно работали над этим, добиваясь полной безупречности. Из этого можно заключить, что по рождению вы принадлежали к низшим слоям общества, а поднялись на более высокие ступени лишь впоследствии. Быть может, ваш муж…

Я осекся, наткнувшись на ее раздраженный взгляд.

– Вы понятия об этом не имеете.

– Весьма возможно.

– И, кроме того, вы мне неприятны.

– Да я и не тщился быть вам приятным. – Я сделал ставший уже привычным вальяжно-пренебрежительный жест. – Говорил и повторю, что тут много от фарса. Но пока не утихнет ветер и не прибудут настоящие полицейские, нам ничего другого не остается.

Она задумалась на минуту.

– Что ж, полагаю, я сама напросилась.

– Ну что вы… – сказал я с чувством и взял ее за руку. – Простите меня за бестактность. Это была всего лишь игра, но я зашел слишком далеко.

Я попросил ее сесть на прежнее место и сам присел рядом, поймав восхищенный взгляд безмолвного Фокса. Узкие брючки подчеркивали ее красиво очерченные бедра и стройные икры. Туфли-балетки открывали ступню от пальцев до щиколотки, и я подумал, что в иных обстоятельствах не преминул бы погладить этот кусочек голого тела.

В этот миг она вскинула на меня глаза и выдержала мой взгляд, побуждая меня продолжить прерванный допрос. Я повиновался.

– Вы сказали, что познакомились с Эдит Мендер в Париже?

– Да. – Она взяла со стола свои темные очки и принялась вертеть их в пальцах. – Я незадолго до того похоронила мужа и собиралась в это путешествие, но приятельница, которая должна была сопровождать меня, в последний момент отказалась. У Эдит как раз в это время завершился роман. Как я уже сказала, у нее легкий, веселый характер. А мне нужно было, чтобы кто-то заказывал билеты, бронировал отели, вел корреспонденцию…

– То есть секретарша?

Она улыбнулась чуть заметно:

– Ну, и это тоже, но в большей степени – подруга, компаньонка. Кроме того, она говорила по-французски и по-итальянски и вдобавок была незаменима для проверки счетов. У нее математический склад ума.

– Вы платили ей жалованье?

– Разумеется. – Это прозвучало в высшей степени по-британски. – Поначалу она отказывалась, но я ее все же убедила. После неудачного романа она осталась совсем без средств… Она прекрасно печатала на машинке, и я даже купила ей «оливетти», чтобы диктовать письма…

Она замолчала на миг и показала куда-то в угол номера:

– Лежит там где-то, вместе с прочими ее вещами… Я почти не прикасалась к ним… Их надо бы, наверно, собрать. И передать куда-нибудь. Полиции, наверно? Как вы считаете?

– А отослать их кому-нибудь из ее близких? – вмешался Фокса.

– Боюсь, что некому. Она никогда ничего не рассказывала о своей семье. Мне кажется, ей хотелось забыть свое прошлое.

– Это интересно, – заметил я.

Солнце тронуло вершину холма. Веспер надела темные очки. Свет становился все ярче, и я видел два своих отражения в зеркальных стеклах.

– Вот что любопытно… – сказала она. – Я в жизни своей не видела человека разговорчивей и общительней… Она сыпала анекдотами, смеялась… Острила удачно и смешно, и всегда к месту. Рассказывала, как во время войны служила в Королевских ВВС, где-то под Норфолком, и там познакомилась с этим человеком, а он потом увез ее в Париж… Но о детстве и юности всегда говорила очень скупо. Эта часть ее прошлого так и осталась в тени. – Она помолчала, словно собираясь с духом. – Кое-чего она не рассказывала вовсе. Или обходилась без подробностей. Вот, например, о своем браке с нашим летчиком, сбитым над Германией. Не любила говорить об этом – слишком печальные воспоминания. И все же…

Веспер оборвала себя. На террасе появилась мадам Ауслендер, остановившаяся перед застекленной дверью одного из номеров. Хозяйку сопровождал Жерар, и оба, казалось, были чем-то взволнованы. Выглянули и Малерба с Нахат.

– Что случилось? – спросил Фокса.

– Пока не знаю.

Перешагнув через кашпо, разделявшие балконы, я подошел к Рахиль и Жерару. Они стояли перед 7-м номером, который занимал доктор Карабин. Из-за того, что деревянные ставни были закрыты, заглянуть внутрь было невозможно.

– К завтраку не спустился, мы стучали в дверь из коридора – не открывает… – сказала хозяйка.

– Может быть, вышел прогуляться? – предположил я.

Она озабоченно покачала