Романы Ильфа и Петрова - Юрий Константинович Щеглов

Ог 05.04.25; из Е. Петрова, «Нюрнбергские мастера пения. В Большом театре» — Собр. соч., т. 5. Другие источники: С. Бугославский, Музыкальная жизнь Москвы, НМ 04.1926; М. Амшинский, Для кого они пляшут, Экран «Рабочей газеты» 21.08.27; «Тупейный художник», Из 06.04.29; «Турандот» в «Аквариуме», Из 24.08.29; За колоннами Большого театра. О рутине в ГОТОВ, ЛГ 23.09.29; Перспективы развития советской музыкальной культуры: 1-я Всероссийская музыкальная конференция в Ленинграде, Из 16.07.29; «Тоска» во втором ГОТОВ, Пр 08.05.30; На путях компромисса. В борьбе за советскую оперу, ЛГ 24.09.30. Эпиграмма «Сужденывам…» — Чу 04.1930; фельетон «Сам-четыре» — Чу 02.1930; Кр 34.1930.]

(е) поголовным переходом на сою… — О внедрении сои см. ЗТ 1//2.

(ж) поголовным переводом делопроизводства на латинский алфавит… — В эпоху действия романа осуществлялась латинизация алфавита среднеазиатских, кавказских, сибирских и северных народностей, целью чего было их «культурное перевооружение» [заголовок в КН 19.1931], под которым понималось ослабление влияния Корана и национальных культурных традиций. Процесс этот, начатый в некоторых регионах еще до революции, активизировался в 1927–1930, когда возник «Всесоюзный ЦК нового тюркского алфавита» и другие организации, в которых активную роль играл лингвист Н. Ф. Яковлев (1892–1974). Узбекский, туркменский, таджикский, татарский, азербайджанский и некоторые другие языки были переведены с арабской и старомонгольской письменности на латиницу. Для ряда народов Сибири и Севера, пользовавшихся кириллицей или не имевших письма, в 1931 был принят Единый северный алфавит, также латинского происхождения. В большинстве регионов латинизация оказалась недолговечной: в 1936–1941 письменности их были переведены на русскую основу [подробнее об истории этих кампаний см.: Камышан, Николай Феофанович Яковлев и чехарда алфавитов].

В прессе эпохи ДС/ЗТ латинизация всячески пропагандировалась: «Латинский алфавит — этап на великой дороге к завоеванию тюрко-татарскими народами культуры, цивилизации, всех благ прогресса, которыми до сих пор пользовались только европейские народы» [Ог 20.11.27]; «Печатание учебников и перевод делопроизводства в государственных учреждениях на латинский алфавит начнутся в текущем году. Полная ликвидация арабской письменности будет закончена в течение 4 лет» [Пр 12.01.28].

Не следует ли понимать «перевод делопроизводства на латинский алфавит» в том смысле, что канцелярщина представляет собой особый эзотерический язык с демонологическим оттенком? Старая письменность, нуждающаяся в латинизации, прочно ассоциировалась с Востоком, с языками тюркской семьи (ср. выше: «ЦК нового тюркского алфавита», «тюрко-татарские народы» и т. п.). Как мы хорошо знаем, турецко-татарские связи и обличил типичны для нечистой силы [см. ДС 5//16]. «Геркулес», как и учрежденческий топос вообще, окружен инфернальной аурой [см. ЗТ 11//4; ЗТ 15//6; ЗТ 24//15 и 16 и др.]. Не логично ли относить сюда и косвенное уподобление учрежденческого языка турецкому?

Сваливание в кучу разнородных требований, ярлыков и лозунгов, отраженное в «универсальном штемпеле», было чертой стиля эпохи. Харьковский журнал «Нова генеращя» на своей обложке перечислял то, с чем он борется: «Мы против национальной ограниченности; беспринципного упрощенчества; буржуазных мод; бесформенных художественных организаций; провинциализма; трехполья; невежества; эклектизма» [НЛ 08.1928]. Этот катехизисный метод не раз высмеивался фельетонистами, в том числе М. Кольцовым («серия докладов по борьбе с алкоголизмом, протекционизмом и антисемитизмом») и соавторами (Бойтесь, дети, гуманизма, / Бойтесь ячества, друзья. / Формализма, схематизма / Опасайтесь, как огня. / Страшен, дети, техницизм, / Биология вредна… и т. д. [М. Кольцов, Дело на озере // М. Кольцов, Крупная дичь; Ильф, Петров, Отдайте ему курсив (1932), Собр. соч., т. 3]. Соавторы, таким образом, не только высмеивают в лице Полыхаева штемпельный бюрократизм, но и пародируют известный проработочный стиль, поздними пароксизмами которого было «дело Зощенко и Ахматовой» (1946) и другие сборные кампании подобного рода.

«Поголовный» — эпитет, весьма употребительный в 20-е гг. «Рабочие все поголовно бреются», — пишет очеркист. На китайские провокации на КВЖД население отвечало «поголовным вступлением в Красную армию»; в период коллективизации «села вступают поголовно в колхозы»; о смотрах производственных совещаний «Правда» пишет: «…нужен не выборочный, а поголовный смотр» [Кольцов, Кинококки (1926), Избр. произведения, т. 1; Из 08.29; Д. Фибих, Стальная лихорадка, НМ 07.1930; Пр 17.01.29].

19//4

«В ответ на наглое бесчинство бухгалтера Кукушкинда, потребовавшего уплаты ему сверхурочных, ответим…» — Обличениями «наглых вылазок», «безобразных выходок», «бандитских провокаций», «подлыхвыпадов», «мерзкихпроисков», «разнузданныхбесчинств» врагов любой масти (кулаков, сектантов, китайской военщины, оппозиционеров, фашистов), призывами «ответить» на них, пестрят газеты 1929–1930: «На бесчинства китайских генералов ответим третьим займом индустриализации» [ТД 08.1929]. Сослуживцы в порядке критики и самокритики обличали друг друга: «Новая вылазка тов. Матвеева» [Пр 15.11.29].

Каким мог быть этот «ответ» в эпоху ЗТ, видно из очерков Б. Галина о текстильной фабрике (октябрь 1929): «Слушали: О вылазке классового врага (Иванов — партком). Постановили: В ответ на вылазку классового врага мы, рабочие-ткачи, постановляем: Шире развернуть соцсоревнование… Перевести на ударную работу отдельные залы, комплексы и мастерские…»; «В ответ на вылазку классового врага, выразившуюся в попытке помешать проведению в жизнь рационализаторских предложений, мы, подмастерья 12-го зала ткацкой фабрики «Пролетарки»… переходим на коллективную работу». Исходом дела был в данном случае суд и приговор к расстрелу [Галин, Переход]. В «Геркулесе» поводы для призыва «ответить», как и предлагаемые мероприятия, смехотворны, однако сама формула реальна и напоминает о вещах достаточно страховидных.

19//5

Скумбриевич… организовал кроме названного общества еще и кружок «Долой «Хованщину»!», но этим все дело и ограничилось. — Имеется в виду музыкальная драма Мусоргского, поставленная заново в Большом театре в 1928. Тогдашняя карикатура на эту тему: «— С головановщиной покончено 3… что дальше? — Теперь надо покончить с «Хованщиной»!» (Пояснение к рисунку: «В ГАБТе ставят ненужную «Хованщину»» [См 32.1928]).

В тексте ЗТ игра слов: имя драмы переосмыслено как слово с ругательным суффиксом — щин-, активным в проработочном жаргоне 20-х гг. Ср.: маяковщина, воронщина, переверзевщина, чиповщина (от ЧИП — газеты «Читатель и писатель»), венщина (от венских оперетт — повального увлечения тех лет) и другие, с коими надлежало вести борьбу, вплоть до «султангалиевщины» и «полупетуховщины» [см. под этим названием очерк Я. Петерса, Ог 30.11.29, и фельетон Ильфа и Петрова]. Соавторы не раз высмеивали эти новообразования: «лебедевщину» — от фамилии ученика Лебедева [Разговоры за чайным столом], «выдвиженщину» — от «выдвиженцев» и т. п. [ИЗК, 234]. Надлежало стереть с лица земли «упадочную, зараженную на сто процентов урбанизмом есенинщину и ахматовщину» [См 234.1928].

Другим своим компонентом имя кружка напоминает о лозунге «Долой Шиллера!», который выдвинул один из руководителей РАППа А. Фадеев [см. его статью под таким заглавием в ЛГ 28.10.29].

19//6

Уже опустел «Геркулес» и босоногие уборщицы ходили по коридору с грязными ведрами, уже ушла последняя машинистка, задержавшаяся на час, чтобы перепечатать лично для себя строки Есенина… — когда дверь полыхаевского кабинета задрожала, отворилась и оттуда лениво вышел Остап Бендер. — Оборот, не без