Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

ему.

— Эй, — тихо сказал он.

— Как сено для лошадей, — ответила она, завершая знакомую шутку, и он усмехнулся.

— Тяжелый день? — спросил он.

— О, нет! У меня были гораздо более тяжелые дни… и по гораздо худшим причинам, — сказала она ему и откинула одеяло, чтобы показать ему сморщенное, красное, хмурое, красивое лицо их ребенка.

— Она прекрасна, — сказал он.

— Может быть, еще нет. Давай будем честными, мы сегодня не в лучшем виде для тебя. Но она будет прекрасна, Тэнгвин. Так и будет.

— С тобой, ее мамой? Конечно, будет — даже если я буду ее отцом! — Он засмеялся, коснувшись кончиком пальца этого крошечного спящего личика. Она поместилась бы в его ладони и еще осталось бы свободное место, — подумал он. — Она была еще меньше, чем Фенгва.

— Ты понимаешь, что, поскольку она дочь, я могу выбрать имя? — сказала Яншвин. Он посмотрел на нее, и она посмотрела в ответ с оттенком вызова. — Вот как мы это делаем здесь, в Долине, — твердо сказала она. — Не так ли, сестра?

— Без сомнения, — безмятежно ответила сестра Бейшэнь.

— Ну, кто я такой, чтобы спорить о том, как мы делаем вещи здесь, в Долине? — мягко сказал Сингпу.

— Хорошо, потому что ее зовут Шучинг Фенгва Сингпу, — очень тихо сказала Яншвин. Он напрягся, но она покачала головой, прежде чем он смог заговорить. — У меня никогда не было возможности узнать их, Тэнгвин, но я знаю тебя. И поскольку я это делаю, то знаю, какими выдающимися людьми они, должно быть, были. Итак, это ее имя, и если у нас будет еще один ребенок — за что, несмотря на напряженный характер дня, я, так уж случилось, выступаю — и это будет мальчик, я надеюсь, ты назовешь его Цангзо. Не потому, что я пытаюсь вернуть тебе твою семью, а потому, что я хочу почтить их память, пока мы строим нашу семью.

Он посмотрел на нее сверху вниз, а затем опустился на колени рядом с кроватью. Он обнял ее и их дочь и прижался щекой к ее груди рядом с ребенком.

— Привет, Шучинг Фенгва, — его голос был хриплым, слегка дрожащим. — Я надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь, насколько особенная твоя мама.

СЕНТЯБРЬ, Год Божий 914

I

Конференц-зал, пристройка лорда-протектора Элвина, дворец протектора, город Сиддар, республика Сиддармарк

У Сейфхолда не было эквивалента вездесущей электронной коммуникационной сети Земной Федерации, но у него были свои печатные средства массовой информации. Рекламные проспекты местного производства украшали доски объявлений перед каждой крупной церковью, и даже самый маленький провинциальный городок мог похвастаться по крайней мере одной газетой, хотя журналистская традиция Сейфхолда никогда не пыталась отделить мнение от новостей. Журналисты действительно стремились провести различие между фактами и тем, что эти факты могут означать… по крайней мере, обычно, и до тех пор, пока эти факты не противоречили их собственным взглядам. Но страницы их газет всегда настойчиво напоминали Мерлину Этроузу и Нимуэ Гарвей о тысячах сайтов «журналистики общественного мнения», которые заполнили информационную сеть Федерации.

С другой стороны, репортеры, которые писали для крупных газет в таких местах, как Сиддар-Сити (где в настоящее время их насчитывалось не менее шестнадцати), были агрессивны в погоне за новостями. Это стало особенно актуально после джихада, отчасти потому, что типичный житель Сиддармарка стал более политически осведомленным, чем он был, но также — и это более важно — из-за роста индустрии в чарисийском стиле. Все больше людей читали газеты, и гораздо больше людей покупали товары, а это означало гораздо больший доход от рекламы для этих газет, и все эти три соображения были рассчитаны на то, чтобы сделать их издателей счастливыми людьми.

Это также означало, что «желтая журналистика» была жива и здорова в Сиддармарке, хотя, слава Богу, она еще не достигла уровня Старой Земли в двадцать первом и двадцать втором веках!

Однако по пути успешные политики научились управлять средствами массовой информации или, по крайней мере, пытались это делать, и в большом зале было немногим более двухсот репортеров. Они ждали уже почти час, и воздух был тяжелым от табачного дыма над похожим на прибой гулом разговоров. Все они знали, что они должны были услышать, но все их работодатели ожидали, что они найдут какой-нибудь маленький лакомый кусочек, который они могли бы использовать для дополнения информации, которую уже подготовил казначей. Какое-нибудь небольшое личное наблюдение, комментарий или мнение. И если они не могли его найти, они, черт возьми, должны были его изобрести.

Открылась боковая дверь, и гул голосов быстро стих, когда через нее вошел лорд Бринтин Эшфирд с кожаной папкой под мышкой. Канцлер казначейства был хорошо известной фигурой в Сиддар-Сити, и его небольшая сутулость в плечах, то, как его посеребренные рыжие волосы всегда казались на грани выхода из-под контроля, и скованная походка, вызванная артритом в коленях, были любимыми крючками для карикатуристов, чьи гравюры заполнили редакционную страницу столицы, страницы.

Это также объясняло не вызывающее восхищения прозвище, которое ему дали те, кто не одобрял его управление казначейством: «Аист».