Плоть - Дэвид Галеф

Сьюзен демонстративно отвернулась, а вскоре и совсем ушла, уединившись с Мэри Кэй. От джина с тоником я чувствовал приятное отупение и решил не вставать. На Холли была синяя блузка, туго застегнутая на мелкие пуговицы. Макс, как Наполеон, просунул руку между двумя пуговицами. Было видно, как его твердые пальцы ритмично поглаживают гладкую белую плоть.

— Вот сюда и пришел этот паштет, — приговаривал он, — а сверху на него лег лосось…

Холли нервно улыбалась, не зная, как реагировать, или просто смущаясь от моего присутствия. Мне оставалось только наблюдать эту сцену остекленевшими глазами.

— Наверное, мне не стоит так много есть, — отважно произнесла Холли, — но все так вкусно.

— Тогда ешь еще! И я чуть-чуть поклюю. — Он почавкал у нее над ухом, и она на этот раз привычным жестом толкнула его в бок.

Он потащил ее к буфету, одной рукой поглаживая по уютной талии, а другую прочно утвердив на ее заду. Ягодицы Холли обладали поразительной, исполинской кривизной, но одновременно были похожи на лицо, я бы даже сказал, на ангельское личико. Я хватил еще джина и вспомнил, что ягодицы называют щеками. В тот момент это сравнение показалось мне чертовски умным.

Где-то в глубине заиграл Дэвид Боуи. Музыка зазвучала громче, и кто-то начал свертывать ковер. В камине горел огонь — в это время года холодно уже даже в штате Миссисипи, — и кто-то стоял у огня, стараясь поджарить на нем кусок сыра, подцепленный на длинную вилку. Студентка, лениво развалившись, лежала на огромном диване Нэнси в очень опасной близости от Джозефа Кэя. Мне показалось, что она что-то делает с его бородой — может быть, разглаживает, — хотя другая изящная ручка обвила его шею. Джозеф имел озабоченный вид, но не двигался, словно околдованный. Мэри была на кухне и, наверное, разговаривала с моей женой. Из солидарности со Сьюзен я взял одно из ее печений. Оно пахло джином. Один из псов Нэнси подошел ко мне и ткнулся в мою руку влажным носом, и я дал ему остаток печенья. Я долил свой стакан и отправился дальше не вполне твердым шагом.

У буфета я столкнулся с местным архитектором Четом, как бишь его там, и его приятелем, подрядчиком. Они что-то хлебали из фляжки, по-собачьи встряхивая головой после каждого глотка. По запаху мне показалось, что они пьют какой-то растворитель. Решив, что с их помощью мне удастся опьянеть быстрее, я попросил Чета дать глотнуть и мне.

— Это не фабричное питье, это самогон, — ответил он, смерив меня взглядом с головы до ног. Короткий конский хвост при этом элегантно дернулся, сделав Чета похожим на хорошо воспитанную лошадь. — Почти чистый спирт. Забористая штука.

— От нее твой хер уткнется на полшестого, — кивнув, добавил его приятель. Руки его безвольно висели вдоль тела, красные и синие жилы делали их похожими на дорожную карту.

Я никогда в жизни не пробовал ничего подобного, но, конечно, читал о таких напитках. Это зелье обычно перегоняют в карбюраторе, рискуя в любой момент взорвать гараж.

— Если оно такое крепкое, — сказал я, — то почему бы не смешать его с виноградным соком или чем-нибудь еще?

Они посмотрели на меня так, будто я предложил смешать с содовой «Шатонеф-дю-Пап». Отступать было поздно.

— Ты слышал, что он сказал? — спросил Чет.

— Да, он просто ничего не понимает, — ответил подрядчик.

Они собрались уйти. Учитывая, что по пути к ним я уже выписывал немыслимые кренделя, я понял, что второй случай может и не представиться.

— Подождите, дайте мне хотя бы попробовать, ну, честно!

Чет посмотрел на подрядчика. Подрядчик — на Чета. Они одновременно пожали плечами. Чет полез в широкий боковой карман куртки и извлек оттуда фляжку.

— Осторожно, сначала вдохни.

Я опрокинул фляжку подсмотренным у них жестом и сделал основательный глоток. Мне показалось, что по моему пищеводу побежала дюжина олимпийских факелоносцев с горящими факелами. Это была не жидкость, а живой огонь.

— Ааах! — Я выплюнул проглоченное на Чета.

— Эй, приятель, это вообще-то моя куртка.

— Аааах! Аааах! — Рот и глотка горели огнем, и я, схватив ближайшую бутылку, принялся пить из горлышка бурбон. Это немного помогло. Подрядчик дал мне ломтик лайма, это помогло еще больше. Чет забрал у меня фляжку, оба постояли некоторое время, глядя на меня, а потом ушли.

Я сделал несколько шагов в противоположном направлении, но наткнулся на свернутый ковер и тяжело уселся на него. Сидеть на нем оказалось удобно, тем более что рядом оказался забытый кем-то стакан со свежей выпивкой. Взяв стакан и приняв приличный вид, я решил пока остаться на этом месте. Отсюда мне были видны только ноги, а потом я перестал видеть и их, так как кто-то приглушил свет. Приехали еще гости — среди них ноги Джона Финли и его жены. Джон был мужчина с факультета и поэтому был на прицеле студентки-правоведа, но она лишь небрежно махнула ему рукой. Да, она была высоким профессионалом, которого невозможно отвлечь от дела всякими пустяками. Теперь она откидывала волосы со лба Джозефа и временами ласково гладила его по щеке. Теперь дело должно было дойти до поцелуя, но поцелует она его в губы или просто чмокнет в щечку? Она просто лизнула его, и я едва не закричал, что нас надувают.

— Боже, это уже пятый за семестр. — Лора уселась на ковер рядом со мной и ткнула пальцем в рекордсменку. — Не знаю, как она это делает, то есть я, конечно, знаю, как она это делает, но не могу понять зачем.

Лора очень забавная женщина, и я рассмеялся. Ее глобусы медленно вращались под мочками ушей. Я поднял свой стакан, чтобы чокнуться с ней, но обнаружил, что он почти пуст.

— Мне нужно еще выпить, — остроумно заметил я.

— Давайте поменяемся. Я сегодня и так уже слишком много выпила, — она уловила мое дыхание, — как, впрочем, и вы.

— Это явление временное, только на сегодняшний вечер.

— Угу. Где Сьюзен?

— Где-то там. — Я огляделся, но там Сьюзен не было.

— Вы не танцуете, а, Дон?

Я собрался было ответить, но в это время меня пнули в голень, какой-то расплясавшийся идиот. Им оказался муж Лоры Роберт, дрыгавший во все стороны своими длиннющими ногами. Еще бы, в Роберте было не меньше шести футов шести дюймов роста. Звучала музыка «Роллинг стоунз», и между ногами Роберта показалась Нэнси, пытавшаяся поспеть за своим кавалером.

— Сукин сын.

— Простите, я вас ударил? — спросил, обернувшись, Роберт.

— Нет, это живой и очень чувствительный ковер. — Я отхлебнул из стакана Лоры — в нем оказалась водка с чем-то.

— Давайте немного отодвинемся, — предложила Лора, и так мы и сделали.

Вскоре мы увидели Макса и Холли, которые совершенно безответственно крутились посреди гостиной. Скажу вам, что для такой полной дамы Холли скакала и вибрировала не худшим образом, во всяком случае лучше, чем ее партнер. Макс всеми своими манерами доказывал давно известную истину: гены танца неравномерно распределены между полами. Координация движений у Макса была, конечно, лучше, чем у совершенно не умеющего танцевать Роберта, но зато он был слишком решителен и скован в своих движениях. Даже во время медленного танца, когда Холли томно извивалась, Макс продолжал напряженно дергаться взад и вперед. Кажется, он мог пребывать только в двух взаимоисключающих позициях — либо держать Холли в объятиях, либо находиться в ее объятиях. В какой-то момент я представил его голым и танцующим одновременно.

Я попытался встать, чтобы налить себе еще, но мои ноги таинственным образом застряли под ковром и отказались мне повиноваться. По какому-то волшебству Лора раздобыла где-то еще один полный стакан и тоже отдала его мне. Рука ее освободилась, и она указала на Холли:

— Это преемница Мэриэн.

— Я знаю.

— Мне нравится Мэриэн.

— Мне тоже. — Я старался быть дипломатом. — Но думаю, что Максу очень нравится Холли.

— Еще бы, этой Холли так много. — Лора отхлебнула из стакана. — Максу надо проверить голову.

— Вот уж не знаю.

— Что вы хотите этим сказать?

Я постарался разобраться, что я имею в виду, но это оказалось неимоверно трудной задачей. Этот последний стакан напрочь выключил у меня тот участок мозга, которым я обычно думаю. Но я честно старался ответить. Удивительно, почему алкоголь заодно не отключает центр речи?

— Ничего страшного, Дон.

Она посмотрела на танцующих в тот момент, когда Макс перешел в активную позицию, обхватив Холли за туловище. Один из терьеров Нэнси бестолково топтался у них в ногах.

— Я просто плохо знаю Макса, — сказала Лора.

— Да, мне трудно говорить, — согласился я и попытался вытянуться на ковре, но от этого у меня закружилась голова, и я снова сел. Руки и ноги почему-то отказывались мне повиноваться и как будто вообще отделились от тела. Мне почему-то взбрело в голову, что я соберусь, если буду танцевать. — Потанцуем?