Что скрывал покойник - Луиз Пенни

— Даже у старых деревянных стрел?

— Да. Я подозреваю, что все эти охотничьи наконечники сняты со старых деревянных стрел из Клуба любителей стрельбы из лука. Кто-то отвинтил их, заменив наконечниками для стрельбы по мишеням.

Гамаш задумчиво кивнул головой. Бен рассказывал ему, что старые деревянные стрелы он собирал у семей, которые обновляли свое охотничье снаряжение. Так что на них изначально стояли охотничьи наконечники, которые он заменил наконечниками для стрельбы по мишеням.

— Отлично. Отправьте их в лабораторию.

— Уже отправила, — сказала Лакост, опускаясь на стул рядом с Николь, которая поспешно отодвинулась.

— В котором часу у нас назначена встреча с нотариусом Стикли по поводу завещания? — обратился Гамаш к Николь.

Иветта Николь прекрасно помнила, что встреча должна состояться в час тридцать, но решила воспользоваться представившейся возможностью и доказать, что она внимательно слушала его коротенькую лекцию сегодня утром.

— Я забыла.

— Прошу прощения?

«Ха, — подумала она, — так тебе и надо». Он ответил ей одной из ключевых фраз. Она быстро перебрала в уме остальные выражения, те самые, которые должны были способствовать ее продвижению по служебной лестнице. «Я забыла, прошу прощения, мне нужна помощь» и… Какое же четвертое?

— Не знаю.

Теперь старший инспектор Гамаш смотрел на нее с нескрываемой озабоченностью.

— Понятно. Вы, конечно, не записали время?

Она подумала, не воспользоваться ли ей последней фразой, но обнаружила, что не может заставить себя произнести ее. «Мне нужна помощь». Вместо этого она опустила голову и покраснела, чувствуя, что в очередной раз оплошала, хотя и не понимала, каким образом.

Гамаш просмотрел собственные записки.

— Встреча у нас в час тридцать. Если нам хоть капельку повезет, мы попадем в дом мисс Нил сразу же после того, как разберемся с завещанием.

Рано утром он звонил своему старому другу и однокласснику, суперинтенданту Бребефу. Мишель Бребеф опередил Гамаша в чинах, он получил назначение на должность, на которую претендовали оба, но на их отношениях это никак не отразилось. Гамаш уважал Бребефа и прекрасно к нему относился. Суперинтендант симпатизировал Гамашу, пообещал помочь и в этом деле, но без каких-либо конкретных обязательств.

— Ради Бога, Арман, ты же знаешь, как это делается. Тебе чертовски не повезло, что она нашла какого-то тупицу, который согласился подписать запретительное решение. Я сомневаюсь, что мы сумеем отыскать судью, который бы согласился выступить против коллеги.

Гамашу нужны были улики, доказательства или того, что это было убийство, или того, что дом не отходит Иоланде Фонтейн по завещанию. Его телефон зазвонил как раз в тот момент, когда он обдумывал предстоящий разговор с нотариусом.

— Oui, allo?[32]

Он поднялся с места, чтобы поговорить в более спокойном и подходящем месте.

— Мне кажется, что торжественная церемония, ритуал, если хотите, будет весьма кстати, — предложила Клара, отщипывая кусочки хлеба, хотя есть ей на самом деле не хотелось. — Но, я полагаю, участвовать в нем должны одни женщины. И необязательно только близкие подруги Джейн. Любая женщина, которая изъявит желание.

— Черт возьми! — вырвалось у Питера. Ему довелось побывать на празднике летнего солнцестояния, и он показался ему чрезвычайно странным и даже бесстыдным.

— Когда ты намерена его провести? — поинтересовалась Мирна у Клары.

— Как насчет следующего воскресенья?

— Ровно через неделю после смерти Джейн, — заметила Руфь.

Клара видела, как в бистро вошла Иоланда со своим семейством, и поняла, что обязательно должна что-то сказать ей. Собравшись с духом и призвав на помощь все свое остроумие, она направилась к ним. В бистро вдруг воцарилась такая тишина, что даже старший инспектор Гамаш, закончив разговор, услышал, как за закрытой дверью в соседнем помещении стих гул голосов и прекратились разговоры. Подойдя на цыпочках к служебному выходу, он притаился за дверью. Отсюда он мог видеть и слышать все, оставаясь незамеченным. «В моем деле, — мельком подумал он, — невозможно добиться успеха, если не умеешь подкрадываться и подглядывать». И тут он заметил официантку, терпеливо стоявшую у него спиной с подносом, на котором громоздились тарелки с холодным мясным ассорти.

— Это должно быть очень вкусно, — прошептала она. — Хотите ветчины из Шварцвальда?

— Благодарю вас. — Он взял ломтик.

— Иоланда, — сказала Клара, протягивая ей руку. — Искренне сочувствую тебе. Твоя тетя была замечательной женщиной.

Иоланда взглянула на протянутую руку, коротко пожала ее и тут же отпустила, пытаясь произвести впечатление вселенской скорби. Это могло бы сработать, если бы она не играла на публику, прекрасно знакомую с ее эмоциональным диапазоном. Не говоря уже о ее подлинных отношениях с Джейн Нил.

— Пожалуйста, прими мои соболезнования, — продолжала Клара, ощущая всю искусственность и неловкость положения.

Иоланда склонила голову и поднесла сухую салфетку к сухим глазам.

— По крайней мере, мы сможем использовать эту салфетку еще раз, — проговорил Оливье, глядя в зал через плечо старшего инспектора. — Какое душещипательное и умильное представление. Кошмар, глаза бы мои на нее не смотрели. Хотите пирожных?

Оливье держал поднос, на котором лежали пирожные хворост и безе, дольки пирога и маленькие тарталетки со сладким кремом и начинкой из глазированных фруктов. Гамаш выбрал фруктовое пирожное с крошечными ягодками дикой голубики.

— Благодарю вас.

— Я официальный поставщик провизии для катастрофы, которая должна сейчас произойти. Не могу понять, чего добивается Клара, ведь ей прекрасно известно, что говорила за ее спиной Иоланда все эти годы. Страшная женщина.

Гамаш, Оливье и официантка следили за сценой, разыгрывающейся на их глазах в притихшем бистро.

— Тебе известно, что мы с тетей были очень близки, — бросила Иоланда в лицо Кларе с таким видом, будто верила каждому своему слову. — Я знаю, ты не расстроишься, если я скажу, что мы все думаем, что это ты украла Джейн у ее настоящей семьи. Все, с кем я разговаривала, согласны со мной. Тем не менее, похоже, ты просто не понимала, что творишь. — Иоланда презрительно улыбнулась.

— О боже, — шепнула Руфь Габри, — начинается!

Питер с силой сжал подлокотники кресла. Ему отчаянно хотелось вскочить и заорать на Иоланду, заставить ее замолчать. Но он знал, что Клара должна справиться с этим самостоятельно, должна наконец постоять за себя. Он ждал, что ответит жена. Ее ответа ждал и весь зал.

Клара глубоко вздохнула и ничего не сказала.

— Я занимаюсь организацией похорон тети, — заливалась соловьем Иоланда. — Скорее всего, панихида состоится в католической церкви в Сен-Реми. Это церковь, в которую ходит Андрэ.

Иоланда протянула руку, чтобы коснуться руки супруга, но тот в этот момент просто вцепился в гигантский сандвич, выдавливая из него майонез и мясную начинку. Ее сын Бернар зевнул, продемонстрировав остатки наполовину съеденного бутерброда и потеки майонеза на верхних зубах.

— Я собираюсь поместить объявление о службе в газете, и ты, без сомнения, увидишь его. Быть может, ты даже сможешь придумать надпись для ее могильного камня. Но ничего вычурного, моей тете это бы не понравилось. Во всяком случае, подумай об этом, а потом сообщи мне.

— Еще раз повторяю, что очень сожалею о смерти Джейн.

Когда Клара только подходила к Иоланде, она уже точно знала, чем это закончится. Знала, что Иоланда каким-то непостижимым образом всегда могла допечь ее. Могла причинить ей невыносимую боль, тогда как другие, по большей части, просто не могли до нее добраться. Это была одна из маленьких загадок жизни, когда женщина, к которой она не питала ни малейшего уважения, могла с легкостью уложить ее на обе лопатки. Кларе казалось, что она готова к такому повороту событий. Она даже осмелилась надеяться, что в этот раз все будет по-другому. Но, разумеется, она ошиблась и все осталось по-прежнему.

Еще долгие годы Клара будет помнить, что она чувствовала, стоя у стола Иоланды. Снова ощутила себя некрасивой маленькой девочкой на школьном дворе. Нелюбимый и непривлекательный ребенок, недостойный любви. Страдающая плоскостопием, неуклюжая, медлительная, постоянный объект для насмешек. Девочка, которая смеялась невпопад и верила в сказки, которая отчаянно хотела, чтобы кто-нибудь, кто угодно, полюбил ее. Глупая, глупая, глупая. Вежливое деланное внимание и сжатый кулак под крышкой школьной парты. Ей хотелось убежать к Джейн, которая могла все исправить.

Обнять ее своими полными добрыми руками и успокоить, приговаривая:

— Тише, тише. Все будет хорошо.