Страсть в ее крови - Патриция Мэтьюз

особняка, и негритянка заключила ее в свои крепкие объятия.

– Боже правый, деточка, я уж думала, что мои старые глаза никогда больше тебя не увидят!

Ханна заметила в глазах Бесс слезы. Она поняла, что никогда не видела Бесс плачущей, и была тронута.

– Ты богоугодное дело сделала, милочка, что освободила нас от этого старого черта Стритча!

Ханна с удивлением обнаружила, что тоже плачет. Она взяла Бесс за руку.

– Добро пожаловать в «Малверн», Бесс.

Отступив на шаг назад, Бесс возвела глаза и хлопнула в ладоши.

– Как тут красиво! Вот уж не думала, что стану здесь работать. У меня такое чувство, будто я умерла и вознеслась в рай, это точно, потому как ты выглядишь словно ангел!

И разразилась озорным рокочущим смехом.

Тут Ханна заметила Дики, с тоскующим видом стоявшего в стороне. Она тоже обняла его и поцеловала, пока все трое не стали смеяться, как одержимые.

Стоявший рядом с коляской Малколм Вернер смотрел на них, и улыбка осветила его обычно грустное лицо. Теперь он точно знал, что сегодня совершил достойный поступок.

Бесс направилась прямиком на кухню и начала там распоряжаться. Тем вечером обитатели особняка ужинали блюдами из седла оленя, говядины и бекона, свежими овощами, кремом из саго и яблочным пирогом.

Вернер ужинал один, Ханна, как всегда, ела вместе с остальными слугами в буфетной рядом со столовой.

После ужина Вернер сидел с бокалом коньяка и курил сигару. Когда Ханна пришла убрать со стола, он сказал:

– Вы правы, дорогая. Ваша Бесс – потрясающая повариха. Не припомню, когда я в последний раз так прекрасно ужинал. Я уже забыл, что такое хорошая еда.

Раскрасневшаяся от работы Ханна отбросила упавшую на глаза прядь волос и несколько самодовольно ответила:

– Я же говорила, что вы не пожалеете.

– Да, – проговорил Вернер, внимательно глядя на нее.

Чуть смущенная его взглядом, Ханна подхватила тарелки и направилась к выходу.

– Ради бога, девушка! – раздраженно проговорил Вернер. – Не суетитесь вы так. Это дело служанок. Присядьте на минутку. Хочу с вами поговорить.

Опасаясь того, что у него на уме, Ханна осторожно присела на краешек стула.

Он еще немного смотрел на нее, пуская завитки дыма с кончика сигары, и, наконец, бесцеремонно заявил:

– Отныне я ожидаю, что вы станете каждый день ужинать со мной. Человеку не очень-то приятно есть в одиночестве, сколь бы вкусной ни была пища. К тому же… – Его полные губы расплылись в насмешливой улыбке. – Моей домоправительнице пристало бы ужинать вместе со мной. Разве не так?

– Как пожелаете, сэр, – пробормотала Ханна.

– Так и пожелаю.

Ханна хотела встать, но Вернер взмахом руки велел ей снова сесть. Потом засунул руку в карман камзола, достал свернутые бумаги и протянул ей.

– Это ваше, делайте с ними, что хотите.

Озадаченная Ханна взяла бумаги и развернула их. Ее договор о работе. Она ошарашенно поглядела на него, на мгновение лишившись дара речи. Потом с трудом выдавила:

– Б-благодарю вас, сэр.

– Да, – кивнул он. – Теперь вы свободная женщина. – Взгляд его сделался испытующим. – Можете уехать из «Малверна». Или же остаться. Выбор за вами.

Ханна ответила не раздумывая:

– А куда мне ехать? Что я стану делать? – Она беспомощно всплеснула руками. – Хочу остаться в «Малверне», мне здесь очень нравится, сэр.

– Как угодно. – Вернер отвел взгляд, словно безразлично отнесся к ее решению. – Однако позвольте мне высказать предложение. Я не стану тут и там говорить, что теперь вы свободная женщина. Люди плохо о вас подумают, если вы останетесь здесь по своей воле, служа у меня домоправительницей. Одинокий мужчина вроде меня… могут подумать… – Он поднял глаза и сердито поглядел на нее. – Как понимаете, я не за себя беспокоюсь. Мне редко бывает дело до положительного мнения соседей. Меня беспокоит ваша репутация, Ханна.

Девушка тряхнула головой.

– Мне тоже все равно, что могут подумать люди.

– Возможно, пока, – сухо заметил Вернер. – Но настанет время, когда вы горько об этом пожалеете.

– Малколм…

Он вздернул голову, когда она дерзко обратилась к нему по имени.

Ханна торопливо выпалила:

– Хочу от всего сердца поблагодарить вас за то, что вы для меня сделали.

Вернер не ответил, но глаза его подобрели и полузакрылись.

Воодушевившись успехом, Ханна спросила:

– У вас нет желания освободить и Дики?

Он выпрямился, на его бледных щеках вспыхнул румянец.

– Не злоупотребляйте моим добрым нравом, сударыня! Вы слишком далеко заходите! – Затем Вернер покачал головой. – Мальчику будет лучше поработать в услужении. Если я поступлю, как вы просите, ему в голову может прийти мысль сбежать. Дети отчаянные, они не задумываются о последствиях своих действий. Если Дики останется здесь и будет стараться, он может обучиться какому-нибудь ремеслу, которое ему пригодится, когда он повзрослеет и закончится срок его договора. – Вернер вдруг сделался очень усталым, он резко взмахнул рукой. – А теперь оставьте меня. Думаю, мне надо прилечь. День выдался суетным.

Ханна торопливо вышла из столовой.

В последующие дни Ханна вечерами ужинала с Вернером и чувствовала себя чуть ли не хозяйкой поместья. Но серьезно об этом задумываясь, она понимала, что это очень далеко от действительности. Она по-прежнему была по положению чуть выше служанки, пусть и свободной, и каждый вечер играла роль благородной дамы.

Наступил момент, когда она стала очень недовольна своим гардеробом. Ханна знала, что нужно переодеваться к ужину, и делала все, что было в ее силах. Однако она понимала, что платья, как бы хороши они ни были, достались ей от покойницы и не совсем ей подходили. Ханна поделилась этим с Бесс.

– Господи, дорогуша, я очень мало знаю о дамских нарядах. Я никогда как следует не обучалась шитью и всему такому. Мне всегда было достаточно готовки на кухне.

Бесс наклонила голову, уперла руки в бедра и критически поглядела на Ханну.

– Однако я точно знаю одно: все благородные дамы носят корсеты. Вот поэтому-то они такие тонкие в талии. Всегда хлопаются в обморок и бледнеют, потому как им воздуха не хватает. В любом случае, мне кажется, что ты нравишься массе Вернеру такая, как ты есть.

– Я даже не уверена, смотрит ли он на меня, – пробормотала Ханна и оглядела себя. – Так ты говоришь – корсеты?

– Корсеты и обручи, – смеясь, ответила Бесс. – Ты же не думаешь, что все эти юбки сами по себе стоят колоколом, нет, дитя? Всегда я поражалась, как белые леди детей рожают, ведь за всеми этими штучками до тела-то не добраться. Я знала белых леди, которые даже спали во всем этом!

Ханна не смогла сдержать смех. Ее внутреннему взору представали дамы с осиными талиями в