Дорога превращений. Суфийские притчи - Джалаладдин Руми

М. Х.

Разрушение башни

На каменной башне у самой рекиМуж некий от жажды страдал и тоски.

С той башни высокой не мог он спуститься,Чтоб влаги живительной вдоволь напиться.

Вдруг камешек в реку он сбросил ногой —И всплеск он услышал, душе дорогой:

То отклик взошел от волнистого круга,Как будто призыв ненаглядного Друга.

Чтоб снова услышать ту ноту одну,Он камень побольше обрушил в волну, —

И слышит вопрос: «Как ты сам полагаешь,Зачем эти камни ты с башни свергаешь?»

Ответил он: «Звук этот радует слух,От плеска воды оживает мой дух:

Он мертвому – Дня Воскресенья труба,Он – весть о свободе для слуха раба.

Я им, словно нива низвергшимся ливнемИль нищий дождем золотым – осчастливлен.

Едва только камень я с башни швырну,Как делаю ближе речную волну:

Все ниже и ниже становится башня,Я ближусь к воде – моей цели всегдашней!..»

...Как башня, до туч ты вознесся гордыней —По камню начни разрушать ее ныне:

Едва ли дотянешься ты головойИз выси надменной до влаги живой.

Смиренье, молитва, полночное бденье —Грехов разрушенье, камней тех паденье:

Ломай же преграду, что нам не даетКоснуться потока Божественных вод.

Блажен, кто последние выломал камни —И черпает Вечность своими руками!..

Просьба попугая

Один из смыслов этой многогранной истории таков: чтобы избавиться от рабства («клетки золотой»), в которой нас держит материальный мир, следует «при жизни умереть» для мира дольнего – и «воскреснуть духом» для мира горнего, чему и обучаются мюридыпосредством различных суфийских практик.

Д. Щ.

***

Попугай в восточной традиции – птица не только говорящая, но и чудесно поющая (этот образ не является, в отличие от европейского, символом глупости и механического повторения чужих слов). В данной притче попугай означает личность весьма одаренную, однако именно талант привлек к ней собственнические притязания торговца – олицетворения бездуховности и своекорыстия «мира сего». Талант певца, предназначенный для свободного служения Богу, оказался порабощенным и поставленным на службу вещественным началам. Тот же процесс может совершаться и внутри человека: плотский разум, связанный с эгоистической чувственностью («торговец») держит «в клетке золотой» высшие способности человека, не давая им «встряхнуться» и «воспарить». Однако, будучи выпущен на волю, «попугай» получает возможность наставлять и облагораживать самого «торговца»: высшая сущность (высшее «Я») человека начинает оказывать благотворное влияние на всю его жизнь, выводя ее за рамки чисто эгоистического прозябания («я нечто понимать здесь начинаю»; «он жизни смысл постигнул, наконец»).

М. Х.

Просьба попугая

Торговец некий мог весьма гордиться,Что он – хозяин говорящей птицы.

Плыть в Индию с товаром полагая,Он попросил родных и попугая,

Чтобы они поведали ему:Что? нужно им, что? привезти кому?

И попугай сказал: «Хозяин, внемли!Давно покинул я родные земли,

Похищен я из Индии святой,И здесь горюю в клетке золотой.

Коль, по садам земли моей гуляя,Ты меж ветвей увидишь попугая,

Скажи ему – пусть знает обо мне,Несчастном пленнике в чужой стране.

И пусть услышат прочие собратья,Как вынужден здесь биться и рыдать я!

Есть у меня сердечный друг вдали,С кем узами Меджнуна и Лейли

Мы связаны: из сердца кровь сочится,Как только вспомню я об этой птице.

Пусть друг, услышав мой молящий зов,Заплачет кровью средь родных садов,

И пусть подаст мне чрез тебя совет,Как выжить мне средь этих горьких бед!..»

...И вот купец, по Индии гуляя,В саду заметил ближних попугая,

И в точности им все пересказал,Что попугай поведать наказал.

Услышав сей рассказ, одна из птицВдруг испустила вопль – и пала ниц:

Взглянул купец – увы, она мертва...«Ах, для чего я скорбные слова

Произносил, чужую жизнь круша?У этих двух была одна душа, —

Когда б я знал, кого я повстречал,Я б перед этой птицей промолчал...»..................................................

...Глагол – кремень, язык – металл, мой друг,От искры загорится все вокруг!

Себя и ближних от огня спаси,И слов облыжных не произноси.

На поле хло?пок пожалей в ночи,Залей костер свой, искр не размечи!

Лишь деспот злой, не сдерживая речь,Весь мир готов случайным словом сжечь.

Да, слово всей Земли меняет вид,Оно и умертвит, и оживит.

Поберегись! Несет словесный дарОдним – спасенье, а другим – удар.....................................................

...Торговец возвращается домой,А попугай ему: «Хозяин мой,

Ты встретил ли в пути моих родных,И если да, что? слышал ты от них?»

Купец в ответ: «Ах, как я виноват!Мне повстречался, видимо, твой брат

По духу, да, возлюбленный твой друг:Он, о тебе услышав, вскрикнул вдруг —

И тотчас умер... В том моя вина,Да поздним сожаленьям грош цена!..»..................................................

...Стреле подобно слово: полетит —Раскаянье его не возвратит!

Речь – как плотина: коль прорвет ее —Никчемно сожаление твое!....................................................

...Наш попугай все выслушал – и вдругОн вскрикнул, как его далекий друг,

И мертвым пал... Купец запричитал,Чалму свою в печали размотал —

И бросил наземь, разорвал халат:«Опять в беде язык мой виноват!

Увы, о птица, сердцу дорогая!Как своего опла?чу попугая?!

Как сохранить тебя я ни хотел —Умолк твой голос, рай мой опустел.

К тебе я мог в беседе обратиться,Как мудрый Соломон к придворной птице.

Как мало я ценил тебя, покаГрудь не пронзила смертная тоска!..»..................................................

...Кто думать перед речью не привык,Тому, конечно, главный враг – язык.

Свободен мыслью – ходит он в рабахУ быстрых слов на собственных губах.

Твои уста наполнят твой амбар,Твои ж уста в нем разожгут пожар.....................................................

...Вот так торговец сетовал, стенал,Потом замок он с птичьей клетки снял

И с плачем дверцу настежь растворил...И вдруг мертвец встряхнулся, воспарил —

И, вылетев, на дереве уселся!Тут у купца похолодело сердце,

Затмились очи – но, как солнца свет,Той смерти озарил его секрет!

Тогда он обратился к попугаю:«Я нечто понимать здесь начинаю,

И все же напоследок мне скажи:Ты сам додумался до этой лжи

Или твой друг ближайший и любимыйТебе со мной прислал совет незримый?»

«Ты догадался, – попугай в ответ, —И вот в чем состоял его совет:

„Коль перестанешь говорить и петь —Замок ослабнет, отворится клеть,

В которой потому ты заключен,Что слишком сладкогласен и учен.

Недвижен будь, не пой, не говори,И, чтоб воскреснуть, – временно умри!“

Теперь же, одолев неволи тьму,Я улетаю к другу моему!..»

Когда услышал это всё купец,Он жизни смысл постигнул, наконец,

И плакал, глядя: улетает птица,Чтоб с милым другом вновь соединиться...

Кольчуга Давида

В данной притче Лукман выступает в качестве ученика, а царь Давид – суфийского наставника. Предмет обучения – терпение: начатки его Лукман проявляет уже при первом знакомстве с занятием царя, что намекает на суфийский принцип, согласно которому обучать следует только того, кто внутренне предрасположен к постижению Истины. Терпение приобретается шаг за шагом – через отдельные мысли, слова и поступки, подобные кольцам в кольчуге. В конце обучения адепт может, как и его учитель, целиком «облачиться» в это важнейшее для мудреца качество.

Д. Щ.

***

На пути духовного ученичества наставляемый (Лукман) должен проявлять полное доверие к наставнику в целом и во всех частностях, смиренно относясь к тому факту, что он, в данном своем состоянии, не может понять целей и методов обучения. И лишь когда «кольчуга» готова, ученик обретает ретроспективное постижение своего пути, пройденного под руководством мудреца. Подобно тому, как кольчуга состоит из множества одинаковых колец, так и обучение складывается из множества однообразных и даже рутинных упражнений. И, если ученик не проявит терпения на данном этапе, то он не увидит и «кольчуги» в целом. Поэтому важен вывод притчи: «Спасается лишь тот, кто терпелив». Таким образом, сам процесс обучения не менее важен, чем его результаты: ведь он формирует именно те качества души, которые впоследствии позволят сохранить и развить полученные знания. «Кольчуга» – образ того «духовного одеяния» (совокупности внутренних качеств), в которое необходимо «облачиться» адепту, вступающему на путь «духовных битв». Заметим, что Лукман – не начинающий ученик, но мудрец, которому предстоит взойти на новую ступень.