Дорога превращений. Суфийские притчи - Джалаладдин Руми

Шакал, ставший павлином

Шакал в восточном фольклоре – образ лукавства и вероломства, а павлин – бессмертия. Шакал символизирует в этой притче шарлатана, притворяющегося великим духовным наставником ( кутбом– «полюсом притяжения» для ищущих Истину, руководителем поколения). Однако шакал, который «расцветку изменил», не озарен «светом свыше», т. е. не имеет благословения (барака), связанного с особыми духовными дарами; он также не умеет «кричать по-павлиньи», т. е. из уст его не слышатся поучения, внушаемые Богом. Ряд сопоставлений завершается упоминанием о человеке, выдающем себя за паломника, но в Мекке не бывавшем – таков и лжесуфий, не имеющий внутреннего опыта общения с Богом, а лишь имитирующий состояние вдохновения. Ср. евангельское уподобление лицемеров от религии «окрашенным гробам» (Матф. 23, 27–28), а также прозвище «крашеные», которое Талмуд прилагает к носителям напускного благочестия (трактат Сота 22б). К подобному случаю приложимы слова Корана: «Они тщатся обмануть Аллаха и уверовавших, но обманывают только самих себя, не ведая [этого]» (Коран 2, 9).

Д. Щ.

Шакал, ставший павлином

Шакал в красильню забежал случайноИ искупался там в красильном чане.

При этом он расцветку изменилИ сам себя павлином возомнил,

Крича везде: «Я новое творенье!Взгляните на павлинье оперенье:

На мне сверкают радуги цвета,И я другим шакалам не чета!»

Но отвечали прочие шакалы:«Пойми, что, как бы шкура ни сверкала,

Лишь тот, кто светом свыше озарен,Назваться может райских птиц царем!

Иль думаешь и впрямь, что краски этиТебе позволят выступать в мечети

И проповедь премудрую читать?Нет, лицемер, тебе святым не стать!

Кто нравом отличается звериным,Тому не быть сиятельным павлином!»

Но наш шакал в своем высокомерьеСказал: «Смотрите, вот – павлиньи перья!

Они – избранья непреложный знак,Султанства моего высокий флаг!

Они – с небес, иначе же – откуда?Я – веры доказательство, я – чудо,

Я – свыше утвержденный властелин,Я – райского величия павлин!»

А те ему: «Но вотчину своюТы зрел хоть раз? Ты сам бывал в раю?»

«Нет, не бывал пока...» – «А благодатьСвою другим ты можешь передать?»

«Пока что нет...» – «Но, мудрости печать,Хоть по-павлиньи можешь ты кричать?»

«Нет, не могу...» – «Какой же ты павлин?Лишь сам собой ты признан и хвалим!

Что ж ты про Мекку напеваешь нам,Коль хаджа не свершал и не был там?!

Ты красками измазался в красильне,Павлину же величье дал Всесильный!»

Посол Луны

Сюжет заимствован из «Калилы и Димны». Притча, переосмысленная на суфийский лад, сатирически рисует представителей официальной духовной иерархии («заяц»), которые с помощью запугиваний и ловко подстроенных «знамений» оказывают влияние на светскую власть («царя слонов») и получают посредством этого доступ ко благам мира сего («питьевой воде»). Зайцу, не получавшему, в действительности, никаких «указаний» от Луны, Руми уподобляет тех проповедников, которые берутся толковать волю Бога, не имея с Ним прямого общения.

Д. Щ.

Посол Луны

Слоны близ ручья поселились однажды,И местные звери изныли от жажды:

От места, где расположились слоны,Животные прочие оттеснены!

Тут лживый зайчишка ко главному в стадеВоззвал горделиво, спасения ради:

«О царь, хоть тебе и подвластны слоны,Я послан доставить приказ от Луны!

Сегодня же ночью вы прочь уходите,Луну не гневите, воде не вредите,

Иначе Луна в полнолуния часОтнимет и зренье, и разум у вас!

И будет для вас указаньем и знаком,Что, как только местность покроется мраком,

И вновь вы напиться сойдете к ручью, —Луна вам покажет всю ярость свою:

Едва только вы прикоснетесь к водице —Луны отраженье в ручье исказится!..»

...Вот царь, убедиться в той вести готов,Во мраке повел к водопою слонов:

Едва лишь он хоботом влаги коснулся,Лик лунный в волне задрожал, встрепенулся,

И в панике прочь побежали слоныОт злобы и гнева ужасной Луны!..

...Но мы – не слоны, а потомство Адама,Должны проверять предсказанья всегда мы,

Чтоб с помощью трюка любой лжепророкЗа правду нам выдумку выдать не смог!

Поэт и визирь

Поэт, воспевающий царя, символизирует здесь мусульманина, восхваляющего Бога. Первый визирь Хасан (араб. «сострадательный», «благочестивый») означает суфийского шейха, «близкого» к Богу и могущего поэтому испрашивать у Него благодать для верующих. Второй же визирь, злой и жадный, – образ шейха, не обладающего благими качествами, но вводящего людей в обман своим именем. Не будучи заступником за них перед Богом, такой шейхспособствует лишь уменьшению потока благодати («золота»), изливаемой свыше на земной мир.

Д. Щ.

Поэт и визирь

Поэт в поэме восхвалил царя —И вдохновенье не потратил зря.

Воскликнул царь: «За столь достойный трудПусть тысячу монет певцу дадут!»

Но возразил царю визирь Хасан:«Владыка, ты признать изволил сам,

Что столь великолепное твореньеОсобого достойно поощренья,

И ты певцу за яркий, смелый стихПожалуй десять тысяч золотых!»

Но царь, хоть и большой казной владел,Все ж золото транжирить не хотел...

Сказал визирь: «О царь! Наверняка,Сей звонкий стих переживет века.

Поэт строка?ми мудрыми своимиИз рода в род твое прославил имя.

Теперь уже забвенью не даноТвоих деяний славных скрыть зерно!..»

...И десять мулов принял в дар поэт,И десять тысяч вез в мешках монет,

И, Бога всей душой благодаря,Молился он скорей не за царя,

Но за визиря царского – Хасана —Молился горячо и неустанно!......................................................

...Истратив золото, с теченьем днейПоэт наш становился все бедней,

И он сказал себе: «Что мешкать зря?Пора вторично восхвалить царя!

Вновь жемчуг слов пред ним рассыпать надо,Чтоб дорогую обрести награду,

Светильник рифмы перед ним возжечь,Чтоб золотом оплачивалась речь!

Кто выскажет в поэме больше лести,Тот от царя добьется высшей чести:

Почетным званьем, звоном золотыхОценит властелин хвалебный стих,

Поскольку хочет, чтоб его правленьеВ поэме получило восхваленье,

Чтобы из века в век его делаВещала стихотворная хвала!

Что делать – таковы уставы неба:Кто голоден – тот ищет только хлеба,

А кто насытился – того влечетВласть над людьми, богатство и почет.

Ну, а кому судьба дала всё это,К себе зовет умелого поэта,

Чтоб тот ему заслуг придумал тьму,Чтоб знатных предков приписал ему,

Чтоб на базаре, в бане и в мечетиО нем заговорили все на свете!..»

...И вот, нужду свою в расчет беря,Поэт вторично восхвалил царя,

И, словно слыша звон и видя злато,Шел во дворец за прибылью богатой:

Там, как он думал, сохранял свой санЦенитель звонких строк – визирь Хасан.

Но был Хасан с земли отозван Богом,И царь его другим – скупым и строгим —

В правленье государством заменил.Визирь же новый песен не ценил...

...Царь выслушал поэму: «Спору нет —Стихи прекрасны! Тысячу монет

Велю я выдать из казны поэту!»Но возразил визирь ему на это:

«У нас таких запасов нет в казне!Притом стихи, позволь заметить мне,

Не так уж хороши, чтоб столько тратить...Динаров сто дадим ему – и хватит!»

Вскричал поэт: «Но мне за прежний стихВладыка десять тысяч золотых

Пожаловал! Тому, кто ел халву,Не предлагают горькую ботву!»

Визирь подумал: «Алчная душа!Ну, что ж, ты не получишь ни гроша,

Покуда сам ко мне ты на коленяхНе приползешь, возжаждав этих денег,

И будешь счастлив, жалкий рифмоплет,Что сто монет визирь тебе дает!»

«О царь, – сказал визирь, – казной-то вродеЯ управляю! Деньги – на исходе,

И разреши решать мне самому,Когда платить, и сколько, и кому!»

А царь в ответ: «Уж больно пел он складно!..А впрочем, как ты скажешь – так и ладно!..»....................................................

...С тех пор награды царской ждал поэт.Немало зим прошло, немало лет,

Он обнищал, скрутил его недуг,Он поседел, согнулся, словно лук,

И беды худшие ему грозили...Вот, не стерпев, явился он к визирю:

«Визирь почтенный, хоть пуста казна,Но есть же у стихов моих цена,

Подай мне помощь средь несчетных бед!»– И тот швырнул поэту сто монет...

И шел поэт, вздыхая: «Ах, как раноЗабрал Создатель щедрого Хасана!

С ним вместе добродетель умерла,Вокруг творятся подлые дела...»

Спросил поэт: «О вы, придворный люд!А нового визиря как зовут?»

И с изумленьем выслушал ответ:«Тот – жить давал! При этом – жизни нет!

Второй из них корыстью обуян,Но носит имя прежнего – Хасан!»

Поэт воскликнул: «Что за наважденье!Ужасная ошибка, заблужденье,

Чтоб глупого и злого звали так,Как прозывался умник и добряк!

Бывало, тот Хасан приказ подпишет —И оживет мертвец, и снова дышит!

А сей Хасан постылый, в свой черед,Приказ подпишет – и живой умрет!

Скупой визирь, приставленный к делам,Царю – позор, а государству – срам!»

Молитва лицемера