Прокурор - Анатолий Безуглов

— Знаешь, ты сообрази мне чего-нибудь поесть, — попросил он. — А то мне надо привести себя в порядок и на работу…

— Это пожалуйста. Мать тут наготовила для тебя. Ждали еще вчера…

Измайлов позвонил Веронике Савельевне и попросил прислать Мая. Затем полез под душ, словно желая смыть с себя все рдянские неприятности.

За завтраком Курлыка просил подачки и старался на лету поймать кусочки. Володя сообщил, что в субботу и воскресенье они с матерью были в Матрешках — отвез дядя Боря — и брали с собой журавля. Деревья все окучили и полили, хотя в четверг и прошел хороший ливень.

«Забота о саде — подарок мне, — подумал Захар Петрович. — А я какой приготовил им?..»

Но он тут же еще раз дал себе слово не думать о происшествии с Мариной, вспомнив пословицу: бог не выдаст — свинья не съест. А если уже выдал, что теперь поделаешь…

…Возле дома на стоянке красовался вымытый, надраенный «Москвич». Май тоже сиял. И не смог удержаться, чтобы не поздравить шефа с именными часами.

— А знаете, Захар Петрович, — сказал шофер, ведя машину по улицам Зорянска, — во Франции поймали одного вора. По отпечаткам пальцев…

— И что же в этом удивительного? — спросил Захар Петрович.

— А в том, что ворюгой оказалась обезьяна, которую люди научили чистить квартиры. Представляю, какая морока была для полиции — отпечатки пальцев есть, а домушника схватить не могут…

— Как же все-таки вышли на обезьяну?

Май почесал затылок:

— А вот про это не было написано…

— Жаль, — усмехнулся Измайлов. — Как раз самое интересное…

…Первое, что бросилось в глаза Измайлову, когда он зашел в прокуратуру, это пышный букет цветов на столе у Вероники Савельевны. Да и сама секретарь выглядела празднично в своем светлом платье из искусственного шелка. Она тоже поздравила Захара Петровича. Как и Ракитова, к которой прокурор зашел сам.

— На машиностроительном были? — спросил у Ольги Павловны Измайлов.

— Была.

Помощник прокурора рассказала о посещении завода и о том, что Самсонов отказался ее принять.

— Элементарная невежливость! — возмущалась Ракитова.

— Да нет, скорее тактика, — сказал прокурор. — Но меня удивляет другое… Неужели все, что мы указали в нашем прошлогоднем представлении, снова повторяется?

— Похоже… Я думаю, что нарушений даже еще больше.

— Да? — вскинул на нее изумленные глаза Захар Петрович. — Ну что ж, придется, наверное, снова провести проверку на заводе. И тщательную. Пожалуйста, займитесь, Ольга Павловна.

— Хорошо, Захар Петрович…

— Я вот еще о чем хотел спросить. Насчет Будякова, ну, мальчика, который сбежал из дома, есть о нем известия?

— Пока нет. Милиция занимается. Я слежу…

От Ракитовой Измайлов пошел к Глаголеву. После приветствия поинтересовался, что нового в деле Зубцова.

— Послал запрос в Торговую палату и Министерство внешней торговли. Пусть сообщат, в какой стране производились или куплены товары, что найдены в чемодане.

— Это вы правильно сделали, — одобрил Захар Петрович. — А в отношении аварии?

— Милиция работает. Пытаются выяснить, что делал Зубцов накануне автокатастрофы: с кем встречался, куда и с кем ездил…

— Есть какая-нибудь зацепка?

— Увы, — развел руками следователь. — Пока ничего… Мать Зубцова говорит, что вечером у ее сына кто-то был. Потом Зубцов сел в машину и уехал…

— А что, она не видела гостя?

— В том-то и дело, что нет. У сына отдельный вход.

— Мужчина или женщина?

— Толком от нее ничего не добьешься. Совсем глухая старуха. Слышала только, как музыку крутили…

— А что говорят о том вечере соседи?

— У Зубцовых двор — что крепость. Забор высоченный, злая собака…

— Не видели, с кем тогда уехал радиомастер?

— Нет, Захар Петрович, не видели.

— Да, недалеко вы продвинулись по этому делу, — сказал Измайлов. И посоветовал: — Попробуйте пройтись по связям Зубцова. Понимаете, Евгений Родионович, мы должны точно знать, как же случилась авария. Чтобы идти дальше.

— Я все отлично понимаю. — Следователь выдвинул ящик стола, вынул какую-то бумажку и повторил: — Очень хорошо понимаю, Захар Петрович…

Измайлов почувствовал: Евгений Родионович чего-то недоговаривает. И спросил:

— У вас есть ко мне вопросы?

— Есть… — не очень уверенно ответил Глаголев. — Но это не касается дел… Вернее, касается, но совсем с другой стороны… — Он замолчал.

— Ну, говорите, говорите, — подбодрил его прокурор.

— Вот, получил наконец, — протянул он Измайлову бумажку. — Два года мама добивалась… Это было очень сложно.

На бланке Московского научно-исследовательского института глазных болезней имени Гельмгольца сообщалось, что Глаголеву предоставляется место для стационарного лечения.

— Вы не подумайте, Захар Петрович, — начал было оправдываться следователь. — Но если я сейчас не поеду…

— Нет-нет, — перебил его Измайлов. — Такую возможность нельзя упускать ни в коем случае.

Захар Петрович перед отъездом в Рдянск узнавал в их поликлинике втайне, конечно, от Евгения Родионовича, — как у него со зрением. Ответ был малоутешительным. Травматическая катаракта, причем в прогрессирующей форме. И когда Измайлов спросил у Межерицкого, что это такое, тот ответил: «Дело дрянь. Обычно кончается полным помутнением хрусталика, то есть того, чем мы видим. Затем — операция. Но и она не обязательно помогает…»

— Езжайте, Евгений Родионович.

— А дела? — обрадованно и в то же время озабоченно спросил Глаголев.

— Передадим другому следователю. — Захар Петрович ободряюще улыбнулся: — Не думайте об этом. Думайте о том, чтобы вас поскорее вылечили…

Прокурор пошел к себе, заглянув по пути в кабинет Гранской. Инги Казимировны не было. Он сказал Веронике Савельевне, чтобы Гранская зашла к нему, как только появится.

За время отсутствия Захара Петровича в Рдянске накопилась масса дел, и он ушел в них с головой.

Гранская зашла после обеда. Как всегда — в форме. Нужно признаться, ей она была весьма к лицу. Насколько помнил Измайлов, в Зорянске он не видел Ингу Казимировну в другом платье. И немало удивился, когда, идя как-то по московской улице, был окликнут интересной незнакомой женщиной в белом брючном костюме, с распущенными по плечам волосами цвета червонного золота и в темных очках, закрывающих пол-лица. Только по голосу — низкому, хриплому контральто — узнал своего следователя.

Гранская была красива, хорошо сложена. Кто-то в шутку назвал ее первой леди зорянской прокуратуры. Ей было за сорок, но ее лет ей не дал бы никто. Удивительно, как она находила время и силы следить за собой работа следователя (а Инга Казимировна отдала ей почти два десятка лет) тяжела для мужчины, не говоря уже о женщине.

Семейная жизнь у Гранской не сложилась. Как и почему, Захар Петрович не знал, а Инга Казимировна никогда об этом не говорила. С мужем, с которым они поженились еще на студенческой скамье (кто он был и чем занимался, прокурору тоже не было известно), прожила чуть больше года. И своего сына Юру воспитывала одна. Он производил странное впечатление: близорукий, молчаливый, однако имел атлетическую внешность, хотя спортом вроде и не занимался.

Жена Захара Петровича говорила, что почти все девчонки-старшеклассницы были влюблены в сына Гранской, но он не дружил ни с одной. Его так и прозвали — Печорин. Всегда был один, всегда в стороне. По словам же Инги Казимировны, он весельчак и острослов.

Размышляя об этом расхождении, Измайлов пришел к выводу, что Юра, наверное, вел себя по-разному на людях и дома, и его открытость распространялась только на мать. А жили они душа в душу. Если Инга Казимировна задерживалась на работе, непременно звонила домой, предупреждала, причем обязательно ставила сына в известность, когда вернется, через полчаса, час, полтора.

После школы Юрий поступал в МГУ, но не прошел по конкурсу и был призван в армию. Инга Казимировна говорила, что это, возможно, и к лучшему: станет настоящим мужчиной.

И действительно, когда Юрий, демобилизовавшись прошлой осенью, зашел в прокуратуру, Захар Петрович узнал его с трудом. Юра отпустил усы, еще шире раздался в плечах, и в его манерах появилась какая-то взрослость, уверенность. Не пробыв в Зорянске и месяца, он уехал в Москву, чтобы готовиться к новому штурму университета.

Инга Казимировна собиралась в отпуск, наверное, чтобы побыть с сыном. И вот теперь Захару Петровичу предстоял не очень приятный разговор — надо было просить Гранскую принять к производству дела Евгения Родионовича.

Поговорили о конференции, о знакомых в Рдянске. Начал Измайлов издалека:

— Насколько я знаю, Инга Казимировна, в этом году в Москве, кажется, нет международного кинофестиваля?