Прелестник - Наталья Колобова

Потом Элен решила, что всему виной вседозволенность и распущенность. Луи избалован материнской любовью и вниманием красавиц. Ничего не поделаешь, обладатель ангельской внешности волей-неволей привлекает к себе слишком много внимания. И графиня даже забеспокоилась: не переутомился бы юноша. На ее осторожный вопрос он ответил насмешкой и продолжал требовать удовольствий. Возникало ощущение, что его распирает от желания, и он просто заложник своего темперамента. Откуда же в нем все это? У Элен были разные любовники. И молодые, конечно. Однако ни один из них не мог похвастать неутомимостью и готовностью угодить даме в такой степени, как это делал юный маркиз. Элен, безусловно, довольна и всегда готова к удовольствиям, но как же Луи? Не переоценивает ли он себя? Удивительно, но после ночных бдений с графиней маркиз не выглядит сонным или рассеянным, что было бы естественно. С обычной своей энергией носится верхом, фехтует, дурачится. Единственное, что способно заставить его уснуть днем, это плотный обед, но вечером неуемная активность возвращается, и родителям нужна незаурядная фантазия, чтобы направить энергию сына в полезное русло.

* * *

Однажды, на верховой прогулке, оказавшись рядом с маркизом, Элен ощутила, как по всему телу прошла дрожь. Это становилось пыткой. Он вопросительно взглянул своими сапфировыми глазами, и графиня чуть не расплакалась от досады. Она подбодрила свою лошадь и, умчавшись вперед, исчезла из виду.

Герцог-отец заволновался: что это с кузиной? Все ли хорошо? Поскольку она не возвращалась, чтобы присоединиться к группе, Франсуа решил ехать вперед, чтобы найти ее. Луи заверил, что справится с задачей быстрее, потому что знает каждое дерево. Отец позволил.

Маркиз умчался в том же направлении, что и графиня, остальные неторопливо продолжали свой путь.

Луи скоро нашел «беглянку»: съехав с дороги, графиня спешилась и стояла у огромного дерева, обнимая его и глядя снизу на покачивающуюся крону. Элен таяла от удовольствия, даже прикрыла глаза. Она опомнилась, лишь почувствовав ласковое прикосновение, повернула голову. Луи стоял за ее спиной и тихо накрыл своими ладонями ее руки. Он смотрел решительно и нежно, едва прикоснулся губами к ее виску.

Элен оторвалась от ствола дерева, и Луи сразу отпустил ее. Она ничего не говорила, просто шла будто без цели.

– Элен, – позвал маркиз.

Она склонила голову в его сторону, остановилась и прямо посмотрела на него.

– Зачем ты преследуешь меня? Я хотела побыть одна.

– Отец волнуется… Элен, как вы прекрасны.

– Ты гнался за мной, чтобы сообщить об этом? – она нервно рассмеялась, останавливаясь возле другого дерева.

– Слова стынут на губах… – проговорил юноша, поедая ее глазами.

Испытывая легкий приступ испуга, Элен оперлась спиной о ствол дерева и взирала на Луи. Он подошел к ней вплотную, прижал руки ладонь к ладони и долго смотрел в глаза.

– Элен, – проговорил он еле слышно, словно это шептали листья на ветру.

– Нас могут застать, – отозвалась графиня, взволнованно дыша.

Луи тихо гладил ее ладони. Элен не отрываясь смотрела ему в глаза. Он поцеловал ее в губы. Графиня ослабела и медленно опустилась на траву возле дерева. Оторвавшись от его губ, она почувствовала, что стало легче и свободнее дышать: ну конечно, он ослабил шнуровку корсажа.

– Ах, Луи, ты погубишь меня…

Но юноша будто не слышал ее и с наслаждением принялся целовать упругие груди. У Элен закружилась голова. Казалось, еще немного, и она лишится чувств, а этот то ли ангел, то ли демон лишь разжигает в ней пламя. Уже стало все равно, застанут их или нет, хотелось лишь утолить неистовое желание, избавиться от сильнейшего напряжения…

– Поедемте, мадам, они уже недалеко, – донесся до Элен его голос.

Луи был готов ехать – только вскочить в седло. Элен огляделась. Она одета: сама не заметила, как успела привести себя в порядок. Ну да, он же помогал.

Она еще раз взглянула на маркиза и поразилась: у него такой вид, будто его здесь и не было. И вовсе не он поверг ее в пучину страсти и не он несколько минут назад обладал ею.

– Что вы так смотрите, графиня? – серьезно спросил он. – Пора ехать.

Он помог ей сесть в седло и сам оказался на коне.

– Луи, – пробормотала она.

Он посмотрел.

– Следует быть осторожными.

– Я только исполняю ваши желания, мадам, – ответил юноша.

– Я вовсе не желаю, чтобы ты надорвался…

Он рассмеялся и заметил:

– Вы хотите того же, чего и я. Желания наши совпадают, и ночью мы продолжим беседу.

– Безумец.

– За меня не беспокойтесь, тетя, – съязвил он, выезжая на дорогу.

* * *

На охоту выехали с дамами. Царило непринужденное веселье, то и дело слышались комплименты и шутки.

На привале успели не только отдохнуть и перекусить, но и насладиться импровизированным концертом. Луи предусмотрительно захватил с собой гитару: к недоумению матери, считавшей этот инструмент слишком резким в сравнении с лютней, и к удивлению графини, не успевавшей делать новые открытия в своем юном обожателе.

Ничуть не смущаясь присутствием родителей и гостей, маркиз притулился с гитарой в стороне от компании и довольно долго наигрывал разнообразные мелодии, переходя от них к выразительным аккордовым пассажам и вновь возвращаясь к мелодиям.

Его не беспокоили, но многие на самом деле с удовольствием слушали. Так продолжалось до тех пор, пока Элен не попросила юношу спеть. Она все никак не могла привыкнуть к тому, что некогда чистейшее детское сопрано преобразовалось в замечательный тенор, который требовалось еще оттачивать.

Луи охотно согласился петь, хотя и метнул на графиню один из тех взглядов, которые обещали сюрприз. Без остановки маркиз исполнил сразу несколько песен, неизменно вызывая восторг у слушателей. Элен, между тем, не уставала рассматривать его. На охоту Луи оделся неброско, но в добротные кожаные вещи: и кожаная веста,[3] и кожаные штаны, и, само собой, кожаные ботфорты; перчатки и кожаный кафтан сейчас были сняты, только белая сорочка была из тонкой голландской ткани.

Эту страсть к хорошим, красивым, но очень дорогим рубашкам с трудом терпел отец и старался ограничивать сына. Но все без толку: Луи, как какая-нибудь капризная принцесса, неохотно носил сорочки из более грубого полотна, да еще менял их по несколько раз в день. Он даже соглашался урезать траты на верхнюю одежду, на носовые платки и на карманные расходы, лишь бы носить чудесные сорочки, прихотливо отделанные кружевом.

Солнышко, скользившее своими лучами по фигуре юноши, заставило отливать золотом его белокурую шевелюру, и Элен любовалась.

Сюрпризом для нее оказалась песня в диапазоне меццо-сопрано. И слова… слова с таким неприкрытым намеком на прошлое, что графиня невольно смутилась. Но никто, к счастью, этого не заметил и не понял намеков.

Франсуа не мог не признать выдающихся способностей сына, но его очень смутила эта песня, исполненная в диапазоне меццо-сопрано. Голос – чудо, но…

– Стоило ли петь женским голосом? – спросил герцог после выступления.

Луи устремил на него недоуменный, почти негодующий взгляд и убежденно ответил:

– Эту песню нельзя петь иначе…

– Почему же?

– Разве вы не понимаете? – горячился юноша. – Она исполняется так, и только так.

Герцог не стал спорить. Он не любил чрезмерного увлечения искусствами у своего отпрыска, но деваться некуда. При всей своей бесцеремонности, при «умении» выглядеть пошлым и дерзким до наглости, Луи обладал поразительной восприимчивостью красоты. Бывая в театре или на концертах, он служил своеобразным индикатором. Если на сцене демонстрировали что-нибудь стоящее, Луи словно растворялся. Все его существо устремлялось в другой мир. Он сидел неподвижно и, казалось, впитывал всеми фибрами. Но если произведение не отличалось особыми достоинствами, Луи становился похож на чертенка и за вечер утомлял своих родителей чрезмерной активностью. Его то и дело нужно было урезонивать, а разговор о приличиях был для него своего рода красной тряпкой.

– А все же, зачем? – спросила Элен у юноши, отходя вслед за ним от компании.

– Что? – не понял маркиз.

– Петь в женском диапазоне, – уточнила графиня.

– Я ведь доходчиво объяснил – эту песню нужно петь так, – нервничал он.

– Не все мужчины могут так петь, – пожала плечами Элен.

– Я не все, – просто сказал Луи и с вызовом посмотрел ей в лицо. Элен отвела взгляд и заметила со вздохом:

– Сколько же еще сердец ты разобьешь…

И услышала:

– Мне хватило бы одного – вашего, мадам… но, кажется, я что-то упускаю из виду.

Луи сам отошел, и она не рискнула быть навязчивой. Но смятение не оставляло ее, и графиня поинтересовалась у вовремя подвернувшегося виконта:

– Вы тоже считаете, что эту песню нужно исполнять женским голосом?