Совьетика - Ирина Маленко

Майкл был дипломированным пекарем. Как-то, проходя мимо дома своей сестры, он заметил меня в саду с книжкой в руках.

– Читаете? – спросил он.

– Читаю.

– А вот мне книжки не нужны. У меня ремесло есть, – сказал он с таким видом, словно его за это надо носить на руках.

В другой раз мне надо было подъехать на ферму в горах – забрать у хозяев себе котенка.

– Майкл подвезет тебя, – обрадовалась его сестра, – Будешь искать себе парня, – обязательно выбирай такого, чтоб был с машиной! Это я не о Майкле, это я вообще…

Нужно ли говорить, что вместо фермы Джо повез меня мимо своего дома :

– Только покажу, какие я новые окна себе вставил…

В саду терпеливый Падди косил траву. Он весело помахал нам рукой.

– Ну, и как Вам мои окна? – спросил с надеждой на мое выражение восторга Майкл.

– Ничего себе окна. Нормальные. Так мы вроде бы на ферму собирались…?

Конечно, ту ферму мы в тот день так и не нашли, хотя Майкл спрашивал о ней у всех окрестных соседей. Пришлось мнe на следующий день самой брать такси. И она оказалась совсем неподалеку – Майкл проехал мимо поворота к ней дважды… Видимо, все думал, что бы ещё мне такое продемонстрировать.

Через месяц Майкл вставил в окна решетки. И долго и занудно рассказывал всем, сколько они ему стоили, ожидая, что от этого его очень зауважают.

А ещё через месяц его уволили с работы. Это было большим ударом по его гордости. Я долго не видела его после этого.

– Ну, как там Майкл? – спросила я как-то у его сестры, когда говорить уже больше было не о чем. Она вздохнула.

– Как? Все так же, хочет жить на широкую ногу, а средства теперь не позволяют. Вот он и лезет в долги, как в петлю. Недавно распотрошил сберегательную книжку нашей сестры, которую она оставила ему на сохран, пока сама уехала в Австралию. Я говорю ему: "Как обратно-то платить будешь?", а он – "Не волнуйся, сестра, деньги у меня есть. Вот перезаложу свой дом…"

– А работа как же? Ищет новую?

– И не думает. Он говорит: я теперь лучше в судомойки пойду, чем. буду работать по специальности! А так пекари везде нужны, ты же знаешь… Он у нас в свое время даже в Швейцарии в пекарне работал!

– А шашлыки?

– А шашлыки он продолжает устраивать – нельзя же упасть лицом в грязь перед знакомыми! Сколько бы это ни стоило. Тем более, что всю работу все равно берeт на себя Падди…

Я вспомнила близорукие, смешливые глаза Падди – и его быстро мелькающие в работе руки, его никогда не отдыхающую, ни минуту не сидящую на месте долговязую фигуру в потертых джинсах, кепочке и одной и той же футболке в любую погоду. Вспомнила – и спросила в шутку :

– А Падди у вас , случаем, не свободен?

Плевать, что у него нет машины и дома с античным садом и королевской спальнeй с телевизором "Сони"!…

***

…Как-то вскоре после тех злосчастных шашлыков моя знакомая француженка Вероник, которая возглавляет в Белфасте группу, посещающую в тюрьме соискателей на звание политического беженца (помните еще Бориса?), позвала меня с собой в тюрьму Магаберри: туда угодил русский парень из Латвии, и ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь на родном языке.

Вообще-то сажать в тюрьму кандидатов в беженцы не полагается. Ведь попросить убежища – это не преступление. Но это в других странах, а в нашем гадюшнике… Тюремное заключение – это то, что североирландским блюстителям порядка хорошо понятно. К этому им не привыкать, по этой части они – настоящие эксперты. Такие эксперты, что об их обращении с политзаключенными даже художественные фильмы снимают. Не говоря уже о многотысячных штрафах, которые им пришлось выплатить узникам местных гулагов за жестокое обращение с последними…

Сказать, что в Северной Ирландии за решетку отправляют всех “азилянтов” , было бы неправдой. Но их число значительно. Причем никогда нельзя угадать заранее, позволят ли тебе жить на свободе (как уже описанному мной прохиндею Косте) или нет. За решетку тут попадают многие – даже американцы и южные африканцы. Что уж говорить о нашем брате – румынах, русских, украинцах, латышах и так далее…

Вот так оказался там, где “без окон, без дверей, полна горница людей” и Коля – русский из Латвии. По его мнению, он сам виноват в этом: ошибся, не знал, что после отказа в политическом убежище нужно сразу подавать на аппеляцию, запаниковал и уехал в Лондон, чтобы его не депортировали. А когда ему объяснили его права, и он вернулся в Белфаст подавать на аппеляцию, его – на всякий случай, чтобы не шлялся по “Великой” Британии – посадили за решетку… Превентивно, как говорит большой друг свободы и демократии мистер Буш.

Самого главного североирлaндского гулага – гнуснопрославленного Лонг Кеша или Эйч-Блоков, как они официально назывались , – уже нет. Он был закрыт летом 2000 года, и о его дальнейшей судьбе до сих пор спорят: те, кому дорога память погибших в его застенках политзаключенных, хотят сделать из него музей; те, кто стремится поскорее смыть следы их крови со своих рук и хочет, чтобы человечество забыло о преступлениях британских властей в Ирландии, – снести Лонг Кеш с лица земли и построить на его месте стадион. Коля оказался в Магаберри – где, кстати, его соседями оказались не только республиканские диссиденты, но и “отпетые” лоялисты во главе с печально знаменитым “символом сопротивления лоялистского народа” – наркодельцом, близким по своим взглядам к неофашистам, Джонни Адером.

И вот я отправилась навестить Колю и его товарищей по несчастью – ребят из Ирака и Пакистана – в достаточно интернациональной компании: вместе с зимбабвийкой Зобейдой и француженкой Вероник, которые взяли своего рода шефство над “без вины заключенными”, привозя им каждую неделю неирландские продукты из их родных мест, которые они в тюрьме не могут достать, газеты, иногда даже видео на их родном языке, если удастся таковое найти…

Многие из заключенных иностранцев практически не владеют английским. И хотя к ним два раза в неделю приводят учителя английского, этого явно недостаточно. О том, какой эффект имеет тюремное заключeние на тех иностранцев, кто стольким пожертвовал на пути к “свободе”, написано в Северной Ирландии целое исследование, которое приходит к выводам, что тюрьма совершенно не приспособлена для таких людей, и что подобное обращение с ними крайне негуманно. Но «воз и ныне там»…

Магаберри окружают высоченные стены, украшенные сверху валами колючей проволоки. Не знаю, под током она или нет, но мы как-то не собирались попробовать…

Охранник, открывший нам ворота, был весьма приветлив к трем молодым женщинам-иностранкам. Ведь мы же не какие-нибудь “Fenian bitches ”, как многие представители его общины, увы, до сих пор любят отзываться о католических женщинах…

Процедура попадания на свидание к “неопасным” узникам (ибо совершенно ясно, что Коля, Али и Азиз не собираются никоим образом подpывать власть её Величества британской королевы на территории Ирландии!) тоже достаточно сложна: сначала тебе делают временный пропуск. При этом ты должна положить свою ладонь на какой-то “черный ящик”, который “связывает” отпечаток твоей ладони с пластиковой карточкой, получаемой тобой на руки в обмен на твой паспорт. Карточку эту можно использовать много раз, ибо эти данные с неё можно “стирать” и “записывать “ заново.

Затем ты идешь в само здание, где находятся незадачливые узники .Вся тюрьма состоит не из одного огромного мрачного здания, а из многочисленных двухтажных домиков, разбросанных по её территории. Домики беленькие и смотрятся достаточно уютно. Если бы не покрашенные белым же решетки на всех окнах (со всякими завитушечками – видимо, чтобы было веселей!) да постоянно светящие в окна “дневные” лампы гигантских фонарей…

Решетка и на двери домика – такая же, впрочем, как на многих российских домах послеперестроечного периода, когда мы стали “свободными”. Так что нам не привыкать!

Но сначала надо ещё пройти “через проходную”. Обстановка здесь деловая, но без грубостей. Впрочем, девочки сказали, что мне повезло; в этот день на службе были очень вежливые офицеры. Не все из них этим отличаются…

Внутри нас ожидает рыжий “как из рыжиков рагу” охранник. Он велит нам пропустить через аппарат, похожий на аэропортовские, наши сумки. Включая и ящик с луком, рисом, майoнезом и гречкой, который мы принесли в качестве гостинцев.

Мобильник приходится оставить с ним. Он кладет его в особую сумочку, а я смотрю за выражением его лица: видел ли он, что мой мобильник – цветов ирландского флага под кожаным футляром? Но ему не до того….

Проносить сюда нельзя очень многое. Например.., фрукты с косточками – персики, абрикосы (не знаю, как насчёт черешни?).

– Почему? – удивляюсь я.

– А вдруг заключенный захочет покончить жизнь самоубийством, проглотив косточку ?

Хм-ммм… Таким способом? Я как-то это себе не представляю…