Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон

с похотью заставила Уильяма прикоснуться к Амаранте — и поцеловать ее.

Молодой человек приложил тыльную сторону ладони к собственным губам. Очень странный поцелуй… и такой чудесный. В те несколько мгновений, когда их губы соприкасались, а тела тесно прижимались, воспламеняя друг друга в мокром зябком саду, между ними словно установилась некая связь, как будто он непостижимым образом познал кузину.

И, черт возьми, Уильям хотел узнать ее намного лучше, а она его. В какой-то момент он скользнул рукой вверх по длинному обнаженному бедру под юбками, накрыл ее холмик ладонью и ощутил ее полноту, влажность, желание. Он машинально потер ладонь подушечками пальцев, избавляясь от покалывания.

Уильям сглотнул, пытаясь отогнать воспоминания об Амаранте. До лучших времен.

Однако нежность никуда не исчезла — как и мысль о ребенке. Вот почему он остановился. Уильяму внезапно пришло на ум, что его действия могут привести к появлению чьей-то жизни.

И что неправильно взваливать на кого-то бремя, которое — по справедливости или нет — принадлежит ему.

Но если я женюсь и останусь с ней, когда она забеременеет… Его сын — боже, подумать только, его сын! — все равно унаследует титул Элсмира и поместье Дансени, правда не раньше, чем будет к этому готов. Он сам сможет подготовить мальчика, показать ему…

— Господи.

Уильям яростно затряс головой, прогоняя мысль, волнующая новизна которой пугала. Отогнав ее, молодой человек вернулся к воспоминаниям об Амаранте, мягких светлых бровях, журчащей воде, колючей траве и блестящих черных глазах бдительной жабы.

Он едва замечал мили, исчезающие под копытами лошади, и остановился, лишь когда дорога потонула в темноте.

103

Виргинская свистопляска

Уильям остановился на ночь в деревушке, милях в тридцати к северу от Ричмонда. Молодой человек ощущал близость «Горы Джосайи»: дорога, ведущая туда, проходила всего в нескольких милях. На краткий миг он представил, как сидит на сломанном крыльце вместе с Маноке и Джоном Синнамоном, поедая жареную рыбу и приготовленную в земляной коптильне свинину, а в вечернем воздухе плывет легкий сладкий запах табака.

На мгновение Уильям задумался, не отвезти ли туда Дотти на какое-то время. Становилось все холоднее, дожди зачастили. Женщине, недавно понесшей тяжелую утрату и ослабленной болезнью, определенно не стоит неделями ехать верхом по непогоде и грязи. Если Маноке все еще там, вдвоем они запросто восстановят хотя бы часть дома, где смогут обрести временный приют…

Нет. Эта фантазия — порождение его собственного желания спокойно сидеть на сломанном крыльце и предаваться размышлениям. Нужно поскорее вернуть Дотти к дяде Хэлу, где ее ждет забота и исцеление в лоне семьи. Возможно, тебе просто не терпится снова увидеть Амаранту, — произнес тихий предательский голосок у него в голове.

— И это тоже, — сказал Уильям вслух и поторопил лошадь.

У него было достаточно денег, чтобы нанять для Дотти экипаж — при условии, что таковой найдется. Поселение Уилкинс-Корнер (всего-то четыре дома) могло похвастать лишь тремя быками, одним мулом, небольшим стадом коз да парой свиней. Кратко расспросив женщину, доившую козу, Уильям направился прямиком к дверям Фиргода Элмсворта.

Джентльмен восьмидесяти с лишком лет оказался глухим как пень, однако его более молодая жена — лет шестидесяти или около того — прокричала ему в ухо с расстояния двух дюймов о том, кто такой Уильям и с какой целью он прибыл.

— Доротея, говоришь? — Мистер Элмсворт приподнял кустистую бровь, оглядывая молодого человека. — Что ему от нее нужно?

— Я… ее… кузен, — громко произнес Уильям, наклонившись к пожилому джентльмену.

— Кузен? Кузен? — Старик обратился к жене за подтверждением этого сомнительного заявления и, получив его, покачал головой. — Ты совсем на нее не похож.

Уильям повернулся к женщине.

— Не могли бы вы сказать своему мужу, что отец Доротеи — мой дядя, а его брат — мой приемный отец?

Женщина, явно сбитая с толку этими родственными хитросплетениями, на миг открыла рот, затем закрыла и нахмурилась.

— Неважно, — сказал Уильям, сохраняя терпение. — Пожалуйста, просто передайте Доротее, что я здесь.

— Доротеи у нас нет, — заявил мистер Элмсворт, каким-то образом уловив суть. Он озадаченно посмотрел на жену. — Ведь так?

— Да, верно, — не менее озадаченно подтвердила миссис Элмсворт.

Уильям глубоко вздохнул, рассудив, что трясти миссис Элмсворт, пока у нее не слетит голова, будет не по-джентльменски.

— Где она? — любезно поинтересовался он.

Хозяйка заметно удивилась.

— Да ведь ее брат приехал и забрал девушку с месяц тому назад.

* * *

Уильям машинально кивнул в ответ и тут же дернулся, будто ужаленный, когда до него дошел смысл сказанного.

— Ее брат? — осторожно повторил он, и оба старика кивнули. — Брат… Как его звали?

Мистер Элмсворт, который теперь раскуривал глиняную трубку с длинным мундштуком, на миг вынул ее изо рта и произнес:

— А?

— Он не знает. — Миссис Элмсворт в знак извинения качнула покрытой чепцом головой. — Я работала в саду, когда пришел этот мужчина, а вернувшись, уже их не застала. Доротея написала любезную записку с благодарностью за нашу заботу, но там ничего не сказано об имени ее брата, а мой муж по глухоте своей не разобрал ни слова — только то, что ему объяснили знаками.

— Хм.

Возможно, мистер Элмсворт все неправильно понял, — подумал Уильям. Хотя не исключено, что это был Генри. Когда он в последний раз видел Генри Грея, тот жил в Филадельфии с очень красивой домовладелицей-негритянкой (то ли вдовой, то ли нет — неизвестно) и медленно поправлялся после ранения в живот, лишившись фута-другого кишок. Уильям предположил, что Дензил мог остановиться в Филадельфии по пути в Нью-Джерси и сообщить Генри о месте пребывания Дотти и либо попросил того поехать за ней, либо Генри сам принял такое решение.

Осененный внезапной догадкой, Уильям набрал воздуха в легкие, наклонился к волосатому уху мистера Элмсворта и закричал:

— Он был в военной форме?

Мистер Элмсворт вздрогнул и выронил трубку, которую его жена, к счастью, поймала прежде, чем та разбилась об пол.

— Господи, молодой человек, — укоризненно проговорил старик. — Кричать в помещении — дурной тон. Так меня всегда учили в юности.

— Прошу прощения, сэр, — сказал Уильям чуть тише. — Видите ли, у миссис Хантер два брата. Я хочу понять, который из них побывал здесь.

Генри комиссовали из армии по инвалидности, тогда как его старший брат Адам, средний из трех кузенов Уильяма, служил капитаном пехотного батальона.

— Ох, хм… — сказала миссис Элмсворт и принялась с пронзительным криком расспрашивать мужа. В конце концов ей удалось выпытать неопределенные сведения, что, возможно,