Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Такая биополитическая система очень напоминает человеческую политику с её фиксированным положением людей на иерархической лестнице власти, постоянной борьбой за статус, различными способами обеспечения карьерного роста, в том числе с помощью родителей, родственников, друзей, различных интриг, конфликтов, агрессии и т. д. Жизнь обезьян, наиболее «общественная» из всех видов животного мира, проходит в постоянном выяснении отношений, которые во многом определяют статус, положение в группе и сообществе. У таких стадных животных, как, например, травоядные, такого выяснения отношений и конфликтов значительно меньше, хотя сцепившиеся рогами бараны и «турнирные» бои самцов за самок демонстрируют эпизодическое, но не систематическое выяснение отношений доминирования. Соответственно и не столь судьбоносный характер имеет система доминирования. Всё стадо слепо следует за вожаком, даже если вожак ведёт их к гибели (это тоже в чём-то напоминает политическое поведение в человеческом обществе).

Такое биополитическое устройство стада коренится в биоэкономике. Стадо травоядных живёт в условиях изобилия пищи, её не нужно добывать, она всегда под копытами, нужно лишь переходить от пастбища к пастбищу, разыскивая сочный корм, и здесь не обойтись без опытного и решительного вожака. Если стадо начнёт разбредаться или конфликтовать по поводу выбора пути, его ждёт гибель или от хищников, или от долгого блуждания по местности, где отсутствует корм. Поэтому стадо лишено самостоятельности, его биополитическая структура напоминает толпу людей, а психология толпы превращает людей в участников стада, ведомого вожаком.

В этом состоит коренное отличие сообщества обезьян и ранних предлюдей от стада травоядных. В научной литературе общепринятыми являются термины «обезьянье стадо» и «первобытное стадо». Однако смысл этих терминов может ввести в заблуждение. Уже сообщество обезьян обладает совершенно иной организацией, чем стадо травоядных. Это одновременно и стадо, и стая, и социальноподобное сообщество. Поэтому мы пользуемся термином «сообщество» как наиболее широким и ёмким понятием, и считаем этот термин наиболее адекватным исследуемому феномену.

В сообществах обезьян существует довольно сложная и динамичная биополитическая организация, имеются «честолюбивые» особи, которые постоянно стремятся повысить свой ранг в сообществе, применяют для этого самые различные способы от установления дружеских союзов и дружелюбных контактов и до прямой агрессии по отношению к конкурентам. Есть и особи, далёкие от биополитики, хорошо себя чувствующие «под крышей» более активных и решительных особей и извлекающие из своего подчинённого положения немалую биоэкономическую выгоду. Доминирующие особи, сколачивающие свои группировки, оказываются мобилизующими, а их группировки выполняют роль биополитических мобилизационных структур. Подчинённые же низкоранговые особи являются мобилизуемыми. В этот состоит сущность системы доминирования.

Как отмечает Ж. Резникова, «объединения особей приводят к тому, что в сообществе складывается не столько иерархия особей, сколько иерархия группировок. В группировках как высших, так и низших обезьян два-три самца могут объединиться, чтобы отвлечь доминанта, инсценируя драку или интересную находку, и, пока доминант наводит порядок, по очереди получить доступ к пище или даже увести самку. Относительно высокоранговые самцы могут постоянно объединяться, чтобы держать в страхе остальных, что поодиночке им, как правило, не удаётся» (Резникова Ж.И. Интеллект и язык животных и человека. Основы когнитивной этологии – М.: ИПК «Академкнига», 2005 – 518 с., с. 407). Как это напоминает поведение людей!

Животные, и в первую очередь обезьяны, способны создавать биополитические коалиции и кланы. Родственные группировки, строение которых мы описали в предшествующем разделе, могут служить основой для образования кланов, опираясь на которые члены кланов могут реализовывать свои потребности и интересы. «Помимо относительно стабильных кланов, – пишет Ж. Резникова, – члены сообщества могут образовывать и временные коалиции, направленные либо на достижение сиюминутной выгоды, либо на то, чтобы «всерьёз и надолго» повысить свой общий ранг, если трудно поддерживать ранг индивидуальный» (Там же).

Как и в человеческом сообществе, поддержка родственного клана или коалиции может обеспечивать примату путь наверх, к завоеванию и укреплению высокого положения в сообществе. Это положение обеспечивает приоритетное удовлетворение пищевых и сексуальных потребностей, биоэкономическое процветание особи. Но за высокий статус приходится постоянно бороться, и малейшие неверные действия на глазах у толпы обезьян могут повлечь очень значительные последствия, связанные с потерей статуса. Кроме того, образ жизни большинства видов обезьян, связанный постоянным образованием у них раздельно кочующих в поисках пищи групп, а затем слиянием их в единое сообщество, требует обновления системы доминирования путём пересмотра статусных отношений. Нередко у обезьян и обретение статуса по рождению, т. е. некий аналог наследственного положения. Однако по мере взросления особи приходится включаться в борьбу за статус.

Существует чётко прослеживаемая закономерность биополитического поведения приматов: чем в более бедных пищевыми ресурсами условиях среды они проживают, тем острее внутригрупповая конкуренция за ресурсы, выше уровень агрессивности, ожесточеннее борьба за доминирование, ниже степень самостоятельности и свободы особей, жёстче господство доминирующих животных над подчинёнными и иерархия статусов каждой особи.

Ещё более жестокой становится борьба внутри сообщества на ограниченном пространстве, в условиях скученности или перенаселения, борьба за статус перерастает в настоящее побоище, льётся кровь, появляются трупы. Это так называемый эффект зоопарка, описанный английским исследователем С. Цукерманом ещё в 30-е годы XX века. Эффект зоопарка наблюдался Цукерманом в Лондонском зоопарке при чрезвычайно скученном клеточном содержании животных, так что описанные им жутковатые модели поведения не следует распространять на биополитические отношения обезьян в естественных условиях. Однако те же самые особенности поведения проявляются у приматов при различных стихийных бедствиях – лесных и лесостепных пожарах, наводнениях, длительных засухах и т. д.

Характер этих ранее добродушных созданий портится на глазах. По наблюдениям С. Цукермана, доминирующие животные отбирают у ведомых всю пищу, вытаскивая её даже из защёчных карманов. Слабые животные могут питаться, только когда насытиться господин. Нередко они голодают и могут погибнуть от голода. Как бы они ни были голодны, они даже не пытаются прикоснуться к пище, так как их ожидает жестокая расправа. Они ожидают поощрения доминанта, глотая слюну. Когда подчинённое животное достигает доминирующего положения, оно действует точно так же.

Резко изменяется характер не только пищевых, но и половых взаимоотношений. Приходит конец обычному промискуитету, сообщество разбивается на гаремные семьи, принадлежащие доминирующим самцам, а подчинённые низкоранговые самцы вынужденно остаются холостяками.

«Турнирные бои» за самок, которые очень редки у обезьян в нормальных условиях природной среды, не только учащаются, но и перерастают в кровавые поединки. По наблюдениям Цукермана, в результате постоянных схваток за обладание самками их следы в виде ссадин, ушибов и ран обнаруживались практически у всех самцов горилл, орангутангов, гиббонов, павианов чакма.

Цукерман приводит даже статистику обладания самками обезьяньей «аристократией». Он наблюдал две колонии обезьян, живущих на ограниченной территории в Лондонском зоопарке. В первой колонии проживало 100 неполовозрелых обезьян обоих полов, 25 взрослых самцов и 25 самок. При этом 5 взрослых самцов загнали в свои гаремы всех 25 самок, а один из них обладал семью самками. Соответственно 20 самцов более низкого ранга остались холостяками и даже не посмели объединиться, чтобы отвоевать право на сексуальное удовольствие.

Во второй колонии при 42 неполовозрелых особях проживали 8 взрослых самцов и 10 самок. При этом 4 самца завладели всеми самками, причём один обладал гаремом с 4 самками, второй – с тремя, третий – с двумя, а четвёртому осталась только одна, и он создал моногамную пару. Образование гаремов приводит к распаду обезьяньего сообщества, возникновению антагонизмов между высшими и низшими, доминирующими и доминируемыми, властными и подвластными. Первые живут в довольстве и сытости, удовлетворяют сполна половые инстинкты, тогда как вторым приходится довольствоваться объедками после трапезы доминантов. Гаремные структуры, разрывая сообщества и подрывая биополитическую солидарность, делают сообщества беспомощными перед внешними опасностями.