Снег - Орхан Памук

Эта чистая дружба, которую пытались запятнать грязными шутками завистники с черным сердцем, однажды омрачилась. Оба в один день влюбились в невинную девушку по имени Хиджран[37], которую с помощью луча прислали в их удаленный городок. Они узнали, что отец Хиджран был атеистом, но это не спасло их от безнадежной любви, а, наоборот, усилило страсть. Они быстро и всем сердцем поняли, что эта красная планета предназначена только для одного из них и что один из них должен умереть, но прежде пообещали друг другу: кто бы из них ни умер, он вернется после того, как окажется в другом мире, на каком бы расстоянии световых лет ни находился, и расскажет о том, что их больше всего волновало, о жизни после смерти.

Они не решили, кто и как умрет, потому что оба знали, что самым большим счастьем для обоих было бы пожертвовать собой ради счастья другого. Если, например, Фазыл говорил, что давай, мол, голыми руками одновременно возьмемся за обнаженный электрический провод, то Неджип сразу же понимал, что это хитрый обман, который Фазыл придумал, чтобы пожертвовать собой и умереть, потому что с его, Неджипа, стороны в проводе не было напряжения. Эта неопределенность, длившаяся многие месяцы, приносила обоим огромные страдания, но однажды вечером она разрешилась: вернувшись с вечерних занятий, Неджип обнаружил труп своего любимого друга, застрелившегося у себя на койке.

На следующий год Неджип женился на Хиджран и в брачную ночь рассказал ей о том, о чем они договорились с другом, сказав, что однажды призрак Фазыла обязательно вернется. А Хиджран ему ответила, что на самом деле она любила Фазыла, и плакала навзрыд целыми днями после его смерти, и вышла замуж за Неджипа только потому, что он – друг Фазыла и похож на него. Они не стали отдаваться друг другу и запретили себе любовь до тех пор, пока из мира иного не вернется Фазыл.

Но по мере того, как проходили годы, сначала их души, а потом и тела начали страстно желать друг друга. Однажды вечером, когда с помощью луча их отправили в маленький город Карс, на Землю, для наблюдений, они не выдержали и предались любви как сумасшедшие. Они словно забыли Фазыла, который мучил их тела, будто зубная боль. Однако в сердцах их росло чувство вины, и это их испугало. В один момент они оба поднялись на кровати, решив, что задохнутся от этого странного чувства, смешанного со страхом. В это время телевизионный экран напротив них загорелся сам собой, и там показался Фазыл в виде сверкающего и сияющего призрака. У него на лбу и под нижней губой все еще были свежие кровавые раны от пуль, полученных в день гибели.

– Я страдаю, – сказал Фазыл. – В загробном мире не осталось места, не осталось уголка, где бы я не побывал. («Я во всех деталях опишу эти путешествия, черпая вдохновение из „Завоевания Мекки“ аль-Газали и из сочинений аль-Араби», – сказал Неджип.) Я удостоился самой большой благосклонности ангелов Аллаха, поднялся на самые высоты неба, что считаются недосягаемыми, я видел ужасные наказания, которым подвергаются в аду атеисты в галстуках и высокомерные позитивисты с колонизаторскими замашками, насмехающиеся над верой народа, – но все же не стал счастливым, потому что мысленно был здесь, с вами.

Муж с женой в изумлении и страхе слушали слова несчастного призрака.

– Многие годы меня огорчало не то, что вы когда-нибудь оба будете счастливыми, какими я вижу вас сегодня вечером. Напротив, я больше своего собственного счастья хочу, чтобы Неджип был счастлив. Из-за того, что мы оба так любили друг друга, так дружили, мы никак не могли убить ни себя, ни друг друга. Мы словно бы укрылись броней бессмертия из-за того, что больше ценили жизнь друга, нежели свою собственную. Какое это было счастливое чувство! Но моя смерть доказала мне, что я ошибался, веря в него.

– Нет! – воскликнул Неджип. – Я никогда не ценил свою собственную жизнь больше твоей!

– Если бы это было правдой, я бы не умер, – проговорил призрак Фазыла. – А ты никогда не женился бы на прекрасной Хиджран. Я умер потому, что ты тайно, даже втайне от себя, желал моей смерти.

Неджип вновь пытался резко возражать, но призрак его не слушал.

– В загробном мире мне не давало покоя не только подозрение, что ты желал моей смерти, но и мысль о том, что ты был соучастником вероломного убийства, когда я погиб ночью в своей постели от выстрелов в голову, и страх, что ты связался с врагами шариата, – сказал призрак.

Неджип замолчал и теперь не возражал.

– У меня есть только один способ избавиться от этих тревог и попасть в рай, а у тебя – избавить себя от подозрения в совершении этого ужасного преступления, – промолвил дух. – Найди того, кто меня убил. Уже семь лет и семь месяцев не могут найти ни одного подозреваемого. Я хочу возмездия для того, кто имел хотя бы намерение меня убить или имел отношение к моей смерти. Пока этот презренный не будет наказан, мне в этом мире, в этом временном мире, который вы считаете настоящим миром, нет покоя.

Пораженные и рыдающие супруги не могли ничего ответить, а призрак внезапно исчез с экрана.

– Что же было дальше? – спросил Ка.

– Я еще не решил, чем закончится, – ответил Неджип. – Если я допишу этот рассказ, он, по-твоему, будет продаваться? – Увидев, что Ка не отвечает, он тут же добавил: – Вообще-то, я пишу о том, во что верю всем сердцем. По-твоему, о чем этот рассказ? Что ты чувствовал, когда я читал?

– Я с ужасом понял, что ты всем сердцем веришь в то, что эта жизнь – всего лишь подготовка к жизни в ином мире.

– Да, я верю в это! – горячо ответил Неджип. – Но этого недостаточно. Аллах желает, чтобы мы были счастливы и в этом мире. А это так сложно!

Они замолчали, думая об этой сложности.

В этот момент включили свет, но посетители чайной молчали, словно все еще было темно. Хозяин стал стучать кулаком по неработавшему телевизору.

– Мы сидим уже двадцать минут, – сказал Неджип. – Наши уже, конечно, лопнули от любопытства.

– Наши – это кто? – спросил Ка. – Фазыл тоже среди них? Это ваши настоящие имена?

– Конечно, это не мое настоящее имя, как и у Неджипа в рассказе. Не задавай вопросов, как в полиции! А Фазыл никогда не ходит в такие места, – ответил Неджип с загадочным видом. – Самый ярый мусульманин среди нас – это Фазыл, и он же – тот человек, кому я больше всего в жизни доверяю. Но он боится, что, если он будет замешан в политику, это попадет в его личное дело и его выгонят из школы. В Германии у него есть дядя, и он позднее попросит, чтобы он забрал его к себе, но мы очень любим друг друга, как в рассказе, и, если кто-нибудь убьет меня, я уверен, он за меня отомстит. На самом-то деле мы еще ближе, чем я изобразил в рассказе, и, как бы далеко мы ни были друг от друга, мы знаем, что делает в тот или иной момент каждый из нас.

– Что делает сейчас Фазыл?

– Хм… – ответил Неджип. Он странно посмотрел на Ка. – Читает в общежитии.

– Кто такая Хиджран?

– Как и нас, ее на самом деле зовут иначе. Но не она сама себя Хиджран назвала, это мы ее так назвали. Некоторые постоянно пишут ей любовные письма и стихи, но боятся отправить. Если бы у меня была дочь, я бы хотел, чтобы она была такая же красивая, умная и смелая, как она. Она – лидер девушек в платках, ничего не боится и очень яркая личность. На самом деле вначале, под влиянием своего отца-атеиста, она тоже не верила в Аллаха, работала моделью в Стамбуле, показывала по телевизору свой зад и ноги. Сюда она приехала, чтобы сняться в рекламе шампуня, которую тоже должны были показать по телевизору. Она шла по самой бедной и грязной, но самой красивой улице Карса – по проспекту Гази Ахмет Мухтар-паши, внезапно останавливалась перед камерой, одним движением распуская свои великолепные светло-каштановые, до талии, волосы, и, взмахнув ими, словно флагом, говорила: «Хотя прекрасный город Карс и полон грязи, мои волосы всегда сияют благодаря „Блендаксу“». Рекламу, видимо, должны были показать по всему миру, и весь мир должен был смеяться над нами. Две девушки из педагогического института, в котором тогда еще только начиналась война из-за платков, узнали ее, потому что видели по телевизору и на фотографиях в желтых газетах, где писали об ее скандальных историях с богатыми стамбульскими парнями, и втайне восхищались ею; они пригласили ее на чай. Хиджран пошла, чтобы посмеяться над ними. Там ей сразу стало скучно, и она сказала: «Раз уж ваша религия – да, так и сказала, не наша религия, а ваша религия – запрещает, чтобы волосы были видны, а власть запрещает их закрывать, вы тогда сделайте как этот – тут она назвала имя иностранной рок-звезды – побрейтесь наголо, а в нос повесьте железное колечко! Тогда весь мир обратит на вас внимание!» Наши девушки так растерялись, что вместе с ней стали смеяться над этой шуткой! Хиджран от этого осмелела и сказала: «Снимите кусок тряпки, который ведет вас в темноту Средневековья, с ваших красивых голов!» – и попыталась протянуть руку к платку самой растерянной из девушек и снять его, и вдруг рука осталась неподвижной. Она сразу же бросилась на землю и попросила у той прощения – ее брат, самый глупый из глупых, учится в нашем классе. На следующий день она снова пришла, и потом опять, и наконец присоединилась к ним, а в Стамбул больше не вернулась. Поверь мне, это она – та святая женщина, которая превратила платок в знамя политической борьбы угнетаемых мусульманок Анатолии, поверь мне!