Ветер перемен - Василий Владиславович Скородумов

пристально смотрел на меня, и лицо его выражало скорбь. Как будто он хотел извиниться передо мной за что–то, но было уже поздно. Мимо, словно не замечая нас двоих, пробегали, вереща, крысоподобные мутанты.

В следующую секунду Юра резко ударил мне в грудь рукой. Мгновенно я почувствовал острую боль в области сердца.

Теперь Юра улыбался. Причем не своей привычной добродушной улыбкой, а улыбкой ненормального психопата–убийцы. Юра дернул руку, вся его кисть была окровавлена, и показал мне то, что держал в ней. Когда я понял, что за вещь зажата у него в ладони, животный страх сковал все мое тело. Это было… МОЕ СЕРДЦЕ! Оно, как это ни странно, еще пульсировало, а я оставался в живых.

Я умоляюще взглянул на Юру, не в силах понять, почему мой друг пошел против меня. Его лицо оставалось таким же беспристрастным, как и раньше. Он даже, кажется, смотрел на меня с ненавистью.

Затем он просто сжал пальцы, раздавив тем самым мое сердце. Кровь брызнула во все стороны, а мои глаза словно заволокло темной пеленой. Больше я ничего не видел…

* * *

– О боже, Олег, да очнись же ты! Просыпайся, черт бы тебя побрал! – кто–то кричал над моим ухом, но я не мог разобрать, кто именно это был. Голос доносился до моего слуха, будто принесенный ветром – тихий и сильно искаженный. Как же не хотелось сейчас открывать глаза. Мне сейчас абсолютно ничего не хотелось. Было просто желание поспать еще. И чтобы никто не мешал.

– Олег, вставай! Вставай, засранец!

Ох уж этот надоедливый голос – никак не хочет дать мне хоть немного покоя. Что ж, ладно, так и быть, открою я глаза. И не позавидовал бы я этому человеку, если он разбудил меня напрасно.

– Ну, наконец–то! – воскликнул Юра. – Проснулся, надо же! Соблаговолил, так сказать.

Я не без труда разлепил веки и, оперевшись на локти, привстал.

– Что?.. Где?.. – заблеял я, еще не успев отойти от сна.

– Когда? Да давно уже. Я–то думал ты на минутку прикорнуть лег, а ты аж на целый час. Что за дела вообще? Я в первый раз вижу, чтобы на посту кто–то спал.

Юра еще долго брюзжал, но я его не слушал. Эта тирада могла продолжаться до умопомрачения. Ее длина зависела от Юриного настроения. Если он был в хорошем расположении духа, то упреков было мало. Если же в плохом – то это надолго.

Сейчас Юра, по всей видимости, был не в настроении, так как не замолкал ни на секунду. Я его понимаю – его напарник заснул на посту, а он остался дежурить, можно сказать, в одиночку. Я бы на его месте тоже бы негодовал.

На данный момент мне не давал покоя мой сон. Что–то в последнее время мне часто снится какая–то фигня, одна другой мрачнее. Причем этот сон был самый страшный. Одно успокаивало – то, что мне снилось, не могло сбыться в принципе. Просто невозможно, чтобы это произошло на самом деле. Однако осознание этой мысли почему–то не успокаивало меня. Я мог сколько угодно убеждать себя в том, что мои сны не вещие, но они могут ими быть. Ведь раньше говорили, что Земля не круглая и это Солнце вертится вокруг нее. Раньше считали, что человек никогда не сможет летать. Думали, что разговаривать на расстоянии невозможно. Теперь все то, что считали чем-то запредельным – обычный элемент повседневной жизни человека.

Так почему же я был так уверен, что мои сны не могли повториться в реальности? Мир, в котором мы сейчас живем, существенно изменился и теперь он вряд ли станет прежним. Кто бы мог еще совсем недавно подумать, что хозяевами поверхности станут уродливые твари – мутанты, а человек, царь природы, будет искать убежища под землей, чтобы уцепиться за жизнь? Человек сам стал вершителем своей судьбы, увы, не завидной. Такую жизнь и жизнью–то сложно назвать. Скорее, существованием, выживанием.

Итак, вполне логично предположить, что мои сны были не просто плодом воображения, а чем–то большим. Думать об этом совсем не хотелось, но как я не пытался выбросить из головы увиденное во сне, ничего не получалось. Я вновь и вновь прокручивал в мозгу те ужасные «кадры».

– Олег! Олег! Ты меня вообще слушаешь? – вдруг услышал я, словно только что вышел из транса.

– Да, да, конечно, – я перевел взгляд на Юру. Тот был, судя по выражению лица, явно недоволен тем, что я не внимал его речам. Извини, друг, твои «лекции» намертво впечатались в мою память, поэтому слушать их мне нет никакой необходимости.

– Ну и что я только что сказал? – интонация у Юры была в стиле «ну–что–ты–типа–попал–теперь–не–выкрутишься». Он часто так спрашивал, а когда я не мог ему ответить, он «кидал» мне так называемую «обидку» – просто демонстративно отворачивался и делал вид, что со мной не разговаривает. Предполагается, что такая вот «обидка» должна быть рассчитана где-то часа на три, но Юра не выдерживает и пяти минут. Его личный рекорд был четыре минуты и тридцать девять секунд. Специально засекал.

И пока я размышлял, заранее уже приготовившийся к очередной «обидке», что бы ему ответить, в поле моего зрения попало что–то, чего я никак не ожидал увидеть. По крайней мере именно в этот момент. Луч прожектора осветил три фигуры, которые медленно приближались к нам. Я поднял вверх указательный палец, призывая Юру обратить на меня внимание, а потом указал им вперед. Мой друг, мгновенно забыв о своем монологе, повернул голову.

Три фигуры, человеческие, судя по силуэту, были уже совсем близко. Лицо одного из этих людей скрывал капюшон, в руке он держал опущенный дулом книзу пистолет Стечкина….

[1] Цимис – еврейское слово. В русском значении – самый смак.

Часть 2. Год перемен

Глава 5. Ультиматум "красных"

Не тот умен, кто умеет отличать добро от зла, а тот,

кто из двух зол умеет выбирать меньшее.