Снимаем порно - Терри Сазерн

— Боже, — воззвал он через плечо, — я слышал об узеньких щелочках, но это что-то невероятное!

— Не сдавайся, Сид, — наставлял его Борис, — помни, что это Арабелла… ты должен ей задвинуть… вот так, сейчас, уже входит… продолжай… сильнее… — и обращаясь к Ласло, — ты снимаешь это?

— Да, да, великолепно.

— О'кей. теперь немного наружу, Сид, затем опять внутрь… на всю длину… до конца, Сид, до конца! Вот так, вот так! Потрясающе! — Затем его лицо потемнело. — О, Боже, стоп, стоп, стоп! — Он повернулся к Тони. — Ты видел это: она приподнялась к нему! Она приподнялась к нему, как шлюха, черт возьми! Напуганная девственница, и она тут приподнимается как какая-то шлюха-нимфоманка!

Тони пожал плечами.

— Происхождение сказывается.

Борис подошел к кровати.

— Иветт. бэби… ты не должна вскидываться вверх таким образом… помни, что ты девственница… это причиняет тебе боль… Если уж на то пошло, попытайся даже отодвинуться от него, о'кей? — Затем он подозвал Тони.

— Как насчет капель крови? — спросил он. — Для усиления девственности? Не забывай, что все будет в ярких красках.

Тони состроил гримасу.

— Увольте меня.

— Да, к черту с этим, — сказал Борис, затем наклонился, чтобы взглянуть на само проникновение органа во влагалище. — Держи его, Сид, вытащи его примерно наполовину наружу… вот так. Нам нужно распылить здесь глицерин — выглядит совсем сухим, — и он дал его ассистенту Дю Кувьера. который устремился к ним и проделал необходимые манипуляции.

— Теперь держи его в таком положении, Сид, не засовывай его до конца, пока мы не снимем этот кадр. — Он поспешил назад к камере и посмотрел в объектив, который был нацелен прямо на проникновение — член блестел, казалось, от подлинного сока.

— Прекрасно, — сказал он, — сосредоточься на этом. Лас.

— Сосредоточился, — сказал Лас.

— О'кей. Сид, занимайся своим делом… и Иветт, лежи спокойно, опусти колени вниз… это причиняет боль, это причиняет боль… вот так, Сид, войди туда глубоко, это Арабелла… ты трахаешь Арабеллу… положи руки под ее задницу… не давай ей отодвинуться, притяни ее больше… о'кей, теперь попытайся поднять ее ноги вверх… глубже, Сид, войди туда глубже… держи так, держи так… стоп, стоп. Послушай, ты начал двигаться слишком быстро, Сид, это стало выглядеть так, как будто ты кончил… теперь давайте снимем еще раз, и просто двигайся медленно, ритмично… — Лицо Бориса опять потемнело: — Что, ты действительно кончил?! О, ради Бога. Сид!

Тони загоготал.

— Очень не профессионально, с моей точки зрения.

— О'кей, гример, — мрачно продолжал говорить Борис через плечо, — салфетки, пожалуйста, — затем добавил, — да, и принесите лубок.

Глава 3

О возможности появления определенных побочных эффектов из-за курения кошачьей мяты

1

Жителям Монте-Карло, точнее говоря, гражданам Монако не разрешается заходить в казино — источник 78 % дохода этой страны — это избавляет членов правительства от чувства вины за всевозможные личные трагедии, которые могут быть вызваны чрезмерными проигрышами. Поэтому принц может спать спокойно, умиротворенный сознанием, что эти трагедии приключаются не с его подданными, а с иностранцами сомнительного происхождения.

В отношении фильма «Лики любви» и его окончательной презентации была сформирована аналогичная договоренность между принцем Лихтенштейна и церковью — последняя была настроена откровенно против проекта с самого начала, но естественно была не способна противостоять давлению коммерции, сдалась во имя правительства и в интересах его граждан.

— Для общей пользы, — сказал принц, — этой величавой земли, нашего Лихтенштейна.

Суть соглашения заключалась в том, что гражданам Лихтенштейна не будет разрешено смотреть (или «подвергаться влиянию», как говорилось в документе) фильм, кроме как по специальному разрешению церкви, пожалованному лишь под давлением самых чрезвычайных обстоятельств. Таким образом граждане будут застрахованы от развращающего влияния фильма, зато в страну, возможно, хлынет массированный приток туристских долларов, фунтов, марок и франков, которые правительство надеялось привлечь. С другой стороны, как полагала отчаянная западногерманская рекламная команда, которую наняли, что это любопытное (вероятно, уникальное) национальное «ограничение» будет сыпать зерно в амбар — «миллион долларов на одном только предоставлении информации для программ новостей» и будет «психологически в десятки раз увеличивать потенциал запретного плода у фильма — определенный плюс, создание дополнительной рекламы».

Взаимоотношения между съемочной группой и главами церкви — или в особенности стареющим кардиналом вон Копфом — были натянутыми и щекотливыми с самого начала. Худой, похожий на ястреба человечек, один из потомков австрийской аристократии, он проявил крайнее раздражение, когда узнал об эпизоде со шлюхами-в-катафалке. Не то чтобы он был особенно суеверным человеком, скорее, его понятия о нарушении приличий были излишне твердокаменными. Кроме того, благодаря неудачному стечению обстоятельств, тремя днями позже ему самому пришлось нанимать катафалк — подобно «скорой помощи», единственный в Вадуце, — для похорон своей матери.

— Все еще теплый от жара их отвратительных тел! — горько жаловался он и, кроме того, утверждал, что «вонючее зловоние мускуса и сала до сих пор тяжело висит в воздухе, как сам саван!» — Высокомерный и эксцентричный человек, он в тайне поклялся страшно отомстить кинокомпании и прежде всего «громадному Левиафану», под которым он, по-видимому, подразумевал небезызвестного Сида К. Крейссмана.

К настоящему дню, тем не менее, его единственным существенным вмешательством был отказ в использовании двух замков XVI века, которые Морти и Липс предназначали для натурных съемок и которые, как оказалось, принадлежали церкви.

— Он антисемит, — сказал Морти, — паршивый итальяшка-уесос.

— Он никакой не итальяшка, — возразил Липс.

— Он католик, не так ли? И он точно никакой не ирландец!

— Да, но и не итальяшка тоже — скорее, он фриц.

— О, да, — благоразумно сказал Морти, — ну, если он католик и никакой не ирландец, тогда в моем словаре он проклятый итальяшка!

— Подожди минутку — возможно, он нацист, черт возьми!

Это определение взволновало Морти.

— Вот оно! Он паршивый католический немец-нацист! Ты, возможно, попал в самую точку. Липс! — Он схватился за телефон. — Мы заставим Сида это проверить.

* * *

Другой вещью, повлекшей за собой ярость кардинала, было сообщение, или, как выяснилось позже, дезинформация, которую он получил в самый первый день съемок. Случилось так, что двое его прихожан, супруги среднего возраста, владевшие рестораном в городе, получили концессию на поставки для кинокомпании, они готовили завтраки и ланчи во временно приспособленном для этого фургоне и все время подогревали электрический чайник для горячего чая и кофе, который подавался в течение всего дня съемок. Не имея разрешения заходить на съемочную площадку, они, конечно, могли увидеть исполнительниц главных ролей — а именно, Арабеллу и Памелу Дикенсен — когда те проходили мимо фургона. Тем не менее, они не видели их в самом начале, только после их чудесного превращения в школьниц — таким образом, добрые супруги, понятно, не смогли узнать известных кинозвезд, а вместо этого увидели (как они позже рапортовали кардиналу) «двух девушек из этого края… девушек, которым от силы 15 или 16 лет».

Естественно, это не могло быть оставлено без последствий со стороны кардинала, который направился прямо к принцу и подал самую серьезную жалобу. Она в конечном счете и выставила его сплетником, выдающим сомнительные слухи за проверенные факты. И за это он также проклинал Сида и иже с ним.

2

Так же, как за таинством ночи следует восхитительное утро, так и темноглазая Арабелла покинула Вадуц лишь часом раньше прибытия золотоволосой Анжелы Стерлинг и семнадцати мест ее багажа.

Борис встретил ее в большом «мерке» с шофером, а Липс Мэлоун, сидевший за рулем автофургона «ситроен», позаботился о багаже.

— Черт, я просто не могу дождаться, когда увижу сценарий! — взволнованно сказала Анжела. — Из того, что ты и Сид Крейссман рассказали мне в Голливуде, это показалось таким… дерзким!

— Разумеется, нам бы хотелось так думать! По крайней мере, это… что-то особенное.

— О. конечно! Господи, о какой из картин Бориса Адриана нельзя этого сказать!?

— Тони Сандерс тоже работает над этим — ты ведь знаешь его, не так ли?

— О, да, он просто замечательный — он писал сценарий одной из Моих картин. Она сорвала все награды… — Затем Анжела вздохнула и одарила Бориса своей известной всему миру улыбкой маленькой храброй девочки, — … ни одна из них, конечно, не была за «лучшее исполнение женской роли».