Том 13. Салли и другие - Пэлем Вудхауз

Танцовщица! Профессиональная танцовщица из ресторана на Бродвее! Ужасное сомнение змеей закралось в мысли Брюса Кармайла. Что, спрашивал он себя, ему в действительности известно о девушке, которую он попросил стать подругой его жизни? Откуда ему знать, была ли она� Он не мог подобрать точного слова, чтобы передать свои мысли, однако знал, что имеет в виду. Была ли она достойна этого бесценного дара? Да, именно так. Всю свою жизнь он степенно избегал такого рода женщин. Женщин, связанных со сценой. В Лондоне его знакомые по клубу иногда женились на хористках, однако мистер Кармайл, не имея ничего против хористок, когда они находятся там, где положено, то есть по другую сторону рампы, всегда смотрел на таких молодых людей как на парий. Прекрасное безумие, которое привело его с Саут-Одли-Стрит в Нью-Йорк завоевывать Салли, угасло.

Услышав его голос, Салли повернулась к нему. И было в ее взгляде столько прямоты и честности, что в один миг все ползучие сомнения позорно бежали в темноту, откуда появились. Нет, он не выставил себя на посмешище, возразил он тающему духу дяди Дональда. Разве можно, спрашивал он, хоть на минуту подумать, глядя на Салли, что она не само очарование и совершенство? И внезапно теплые чувства захлестнули Брюса Кармайла приливной волной.

��Понимаете, я потеряла все деньги и должна была чем-то заняться,�� объяснила Салли.

��Понимаю,�� пробормотал мистер Кармайл; и если бы судьба оставила его в покое, кто знает, до каких вершин нежности он бы воспарил? Но в этот миг судьба, равнодушная к людским чувствам, вмешалась в его жизнь в лице Джорджа Вашингтона Вильямса.

Джордж Вашингтон Вильямс был талантливым негром, которого мистер Абрахамс отыскал в каком-то мелком театре и пригласил в �Цветник� на ночную работу. Вообще-то он был ударником в оркестре, однако развлекался тем, что, побарабанив немного, вставал с места и делал круг по залу, притворяясь, что стрижет мужчинам волосы. При этом он зажимал барабанные палочки на манер ножниц и постукивал ими. Именно это и случилось, когда мистер Кармайл в наплыве чувств наклонился к Салли и собирался излить ей душу в нескольких изящно составленных фразах. Как же он был удивлен и раздосадован, обнаружив, что какой-то эфиоп, которого ему даже не представили, склонился над ним и предпринимает непозволительные вольности с волосами у него на затылке.

Сказать, что мистер Кармайл был раздосадован � не сказать ничего. Вмешательство этого клоуна, да еще в такую минуту, привело к тому, что у него дрожал каждый нерв. Стук палочек сводил его с ума, а сверкающая белизной дружелюбная улыбка мистера Вильямса стала последней каплей. Гордость мистера Кармайла корчилась от этой пытки. Люди за соседними столиками смеялись над ним, и Брюс Кармайл возненавидел �Цветник�. Теперь он подозревал и осуждал всякого, кто хоть как-то связан с этим заведением. Он вскочил на ноги.