Игра Льора - Мария Токарева

class="p1">– Слушай, не мешай развлекаться! – скривился Раджед, беспощадно восклицая: – Если Эйлис уже умер, то я хотя бы станцую на его могиле.

– Рано или поздно здесь все обратится в камень. И ты не сможешь станцевать на каменной плите этого мира, потому что сам станешь надгробием, – отвечал так же недобро Сумеречный Эльф.

Раджед невольно рассматривал свои руки – нет, еще не покрылись чешуйками камня. Видения терзали и наяву. Он желал избавиться от них, забыться в объятьях ослепительной красотки, как делал сотни раз до этого: раньше из мира Земли приходили более сговорчивые девушки, которым хватало богатых подарков. Возможно, ему попадались только такие, легкомысленные и пустые. Возможно, он не умел выбирать. Но вот же нашел странную девушку Софию, которая, как нарочно, напоминала ему о планомерном умирании Эйлиса. А Сумеречный Эльф только ковырялся в старых ранах, отчего и прорывалась обида:

– Да что ты говоришь, Всесильный Страж! Если ты все знаешь, то мог бы подсказать, что случилось с Эйлисом! Или ты врал все это время насчет своей силы? Что-то я не видел ее, не считая этих проклятых припадков «тьмы». Где же твоя хваленая сила, если она никому не приносит пользы?

Вновь казалось, что не существовало никогда этой дружбы. Только какое-то снисхождение со стороны скучающей древней сущности, словно Сумеречный Эльф играл с приятелем, как льор насмехался над немощью людей. Чудилось, что если бы маг обратился в камень, то Страж Вселенной и бровью бы не повел, не сдвинулся бы с места. Все верно: дружбы нет, любви нет, как и смысла жизни… И бездна обрушивалась из разверзшегося грозой небосвода. Ветер выкорчевывал цветы на вершине башни, палисадник исчезал. Хаос ледяного космоса падал наземь вместе с ураганом, а Страж Вселенной все оправдывался, болезненно кривясь, как от удара в спину:

– Если я скажу, то сдвинется ход истории. И тогда точно все будет потеряно.

– Ненавижу тебя за это, ненавижу! – Раджед едва не обнажил мечи-когти. – Сколько миров уже погубили твои загадки, а?

Сумеречный Эльф отвернулся, уползая бесхребетным слизняком за спинку каменной скамьи. Комично, если бы не нервный излом сумасшедшего, затаившийся в неестественно выгнутых пальцах, заломленной шее, запрокинутой голове. Он почти простонал, точно его что-то душило:

– Мне больно, ты не представляешь, как бы я хотел одним мановением руки изменить все и везде. Но есть запрет, что выше меня. Выше даже тьмы. У меня остались разум и сердце человека. Но сила моя уже из-за грани миров. Это был… – Эльф резко выпрямился, – чудовищный эксперимент; мы добровольно согласились, да, но не ведали о последствиях. Ни мы, ни семарглы. Поэтому… попытайся простить меня. И не мучай больше Софью.

– Я сам решу! – в бешенстве оборвал попытки к примирению Раджед, но укротил непозволительную ярость: – Порой мне кажется, что ты просто шут с запасом дешевых волшебных трюков. Так удобно – вечно говорить о какой-то великой силе, но ничего не делать.

Сумеречный Эльф облизнул пересохшие бледные губы, печальный изгиб которых переломила ухмылка паяца, и театрально поклонился:

– Шуты всегда были кривым зеркалом для королей. Шут уходит, ваше магическое величество.

Очевидно, он вновь обиделся и растворился в воздухе. Раджед остался один на вершине башни посреди бури. Холод пронизывал, перебирал по коже над ребрами. Но льор не желал уходить. Он ненавидел… всех проклятых королей, всех, кто обладал силой, но ничего не делал. Они заслужили это окаменение, они всё заслужили. Льор откинулся на скамье, выдыхая сквозь плотно сжатые зубы, но потом рассмеялся, говоря сам с собой:

– Ох, София, я знал, что с тобой скучно не будет. М-да… Теперь еще с другом меня поссорила.

Он хотел бы броситься за ней, вернуть, отогреть. Но одновременно опасался, что не согреет, а испепелит и растопчет, как ураган цветы.

Софья распахнула глаза, понимая, что сырой холод рудников сменился прохладой свободы. Она не падала, все верно – она летела вверх. Прочь из перевернутых подземелий. И вскоре очутилась в пустыне серых песков и скал.

Башня издали казалась угрожающей, пронзая чернотой тусклый пейзаж. Эти камни не пели, только ветер доносил слабый звук трухи, что стучала о холодные бока массивных валунов.

Беглянка резко поднялась, созерцая узкий лаз, который стал ее спасением из плена. Но для чего? Она оказалась в еще большей ловушке, одна среди незнакомого мира. Ноздри не улавливали никаких запахов, слух терзался от отсутствия внятных звуков. Только ветер нес прахом камни. Все было одноцветным, пепельно-бежевым. Лишь башня пронзала плотный грозовой свод. И казалось, что на самой вершине маячит фигура ее мучителя, Раджеда Икцинтуса.

– Рита… Рита осталась в башне, – прошептала Софья, стиснув виски. Она тоскливо смотрела на брешь в магической защите, на тайный лаз возле массивного камня. Вернуться? И встретить гнев льора?

Софья в нерешительности застыла посреди пустоши, зябко обхватывая себя руками. Отдаленные раскаты грома не сулили свежего дождя. Нигде не обнаружилось ни укрытия, ни человеческого жилья. Злая тишина крала верность суждений, заставляя забыть и себя саму. Все чудилось: еще немного, и превратится в камень, свернется валуном, заснет навечно.

Внезапно голову заполнил дикий скрежет, надорвавший барабанные перепонки. Глаза ослепли от молнии, оставившей выжженный круг на безжизненной твердой земле. Совсем близко, всего-то за соседним валуном. Грохот заполнил пространство и мысли вместе с резким запахом электричества и озона.

– Мамочки! А-а-а! – Софья зажала уши и метнулась в сторону, спотыкаясь на камнях и разбивая в кровь колени. Она не ведала, куда бежит. Все ее существо заполнил животный ужас. Нога зацепилась за выступ скалы, и Софья покатилась под откос, сдирая кожу с локтей, ударяясь спиной и животом. Весь мир перевернулся, все исчезло в его круговерти. Она зацепилась за что-то на склоне и остановила свое падение.

Некоторое время она лежала неподвижно, страшась подняться. Если бы она сломала ногу, то не сумела бы дальше двигаться. И в целом мире никто не стал бы ее искать, в чужом мертвом мире. Но боль понемногу утихала, Софья восстановила дыхание, рывком поднимаясь. Пошатываясь, она спустилась вдоль холма, покрытого гравием и булыжниками. Башня оставалась в пределах ее видимости, все еще нависала в отдалении, отбрасывая удлиненную тень, в которой, казалось, тонуло пространство.

Софья шла вперед, и ее подгоняли раскаты грома. Она старалась уйти от грозы, но, возможно, бродила кругами. Она сдвинула брови, размышляя, что другая девушка на ее месте предпочла бы поддаться на сладостные уговоры льора. Может, не стать королевой, но хотя бы не терпеть все эти мучения. Но она знала, что этот путь не для нее. Пусть руки