Игра Льора - Мария Токарева

с огромной силой, но вот осталось только семь магов. Всего семь башен, семь камней, семь тусклых жизней. Кто-то начал ту войну… Не род Геолиртов, не род Икцинтусов, их лишь подхватил вихрь. И через четыреста лет остались одни руины и огромные просторы захваченных территорий. Но чем владеть, когда иссякло все? Куда плыть, когда и океан постепенно иссыхал?

Раджед не знал, зачем показал частицу истинного образа своего мира Софии. Будто бы она могла понять эту боль, глупая девочка, смешная гостья. Будто бы под силу ей постичь, как ожесточилось сердце, как извелась душа, что покрылась бронированным саркофагом от пролитой крови. Нет, она не понимала, как тяжело погрязнуть в бесконечной войне на грани конца света.

Нармо Геолирт в последнее время теснил, наступал, захватывал все больше территорий. За прошедшие годы он поглотил земли иных льоров. Часть более слабых правителей пала от его руки, другая присоединилась к его армии, и с течением времени они тоже ушли в небытие, проиграв в битвах с Раджедом.

За бесконечной войной чародеев забывалась чума окаменения, все быстрее поглощавшая леса и реки, зверей и птиц. А вскоре и людей. Сначала на «ячед» никто не обращал внимания, но спустя время обрастать пустой породой начали и наиболее слабые льоры. Руины их башен были раскиданы от северного до южного побережья материка, за который уже многие годы боролись Нармо и Раджед, желая заполучить все пространство. Чародей кровавой яшмы расширил свои владения от Ледяного моря до Янтарного, потеснив противника.

Лишь вдоль побережья Зеленого моря уцелели два потомка древних фамилий, которые еще держали свои границы, защищенные горным хребтом. Хотя каждый льор обладал порталом, что мог перенести его в любую точку своих владений и чужих, если приглашали или удавалось сломать магическую защиту. Чаще – второе. И только Раджед Икцинтус таил в своей башне портал другого мира, точно насмехался над всеми противниками, используя его не по назначению.

– Почему ты это делаешь? – донесся голос Сумеречного Эльфа, сонно расположившегося на каменной скамье возле парапета. Подле нее угасавшей красотой все еще теплился свет алых роз, оплетенных серебряной паутиной. Лишь видимость всего: ни настоящих пауков, ни свежих лепестков. Всё лишь магия.

Воспоминания плыли мутной гладью туч, все о тех годах, когда не обратились в пепел мечты. Когда еще не коснулась война проклятых королей. А потом подхватил водоворот, все потонуло в бесконечных интригах, планах, нападениях, коалициях… Но вот их осталось только семеро, отгородившихся друг от друга после бесконечных побоищ. Только семеро, обреченных на исчезновение.

Быть или не быть – ответ на этот вопрос от них уже не зависел. И еще наблюдал за ними Сумеречный Эльф, который наверняка обладал силой, чтобы остановить все это, рассеять туман в умах и излечить от каменной чумы. Но ничего не делал. Дружба с ним когда-то казалась благом, а теперь стала лишь привычкой и нежеланием ссориться с сильным союзником. Союзником ли? Ленивой скучающей тенью, отражением безымянного страха. Каждое его слово ныне вызывало раздражение, как от укола шипов, хитро спрятанных под бутоном.

– Что именно? – вздрогнул Раджед, обернувшись.

– Зачем ты мучаешь именно ее? Ведь в ее мире и правда хватает других девушек, – буднично отозвался Сумеречный Эльф.

– Она сама виновата, что захотела мучиться.

– Это не ответ. Ты же все прекрасно понимаешь. Неужели ты стал таким жестоким?

– Может, и стал. Слишком много войн.

– Не верю, – покачал головой Сумеречный Эльф, устало потирая глаза. Они застыли бездной, точно сотни миров поразили его видением. Иногда Раджеда живо интересовало, каково рассматривать в одновременность тысячи судеб, зная исход каждой. Сам он лишь задумчиво наблюдал за копошением ячеда в мире Земли, с удивлением однажды отметив, что в нем совсем нет чародеев с такой мощной магией. Лишь мелкие колдуны, скрывающиеся среди людского племени.

По привычке королей он презирал «глухонемых», но большим пренебрежением проникся только к льорам, когда однажды осознал: в Эйлисе повсюду остались лишь руины. Да и собственные руки оказались по локоть в крови, а душа до краев черна. Он помнил себя в прошлом, лет в двести, в триста: вот его трость обращается в меч, вот рубит с плеч голову приспешника Нармо. А вот он магией терзает очередного врага, выпытывая сведения об очередном хитром плане.

И каждый из них поступал не лучше. Так раскачивались и разгонялись жернова взаимной мести, кровной вражды или просто амбиций. Чем обосновать – не столь важно. Казалось, что всякое бытие запаяно в оковах талисманов, а истины не ведал уже никто. Они достигли роковой черты, Раджед это понимал, но вместо покаяния только злился. Если Эйлис утратил душу, то будущее его – вечный сон.

Раджед ненавидел их всех: гордецов, льстецов, ленивых сибаритов или ненасытных завоевателей – всех, кто губил его родной мир. Наверное, в этой череде теней питал неприязнь и к самому себе. Но ни за что не признался бы в этом ни Софии, ни Эльфу. Какой смысл? Всему миру оставалось барахтаться пару сотен лет, может, чуть больше. Все равно – ни планов, ни стремлений, ни желания сделать его лучше. Лишь выматывающая скука, которую временно рассеяла своевольная девчонка.

– Зачем? Ты спрашиваешь зачем? Я так захотел, – сухо отозвался Раджед, угрожающе скрипнув зубами. – Я властелин своего льората, у меня есть портал. Испокон веков люди в Эйлисе поклонялись нам как богам. Жалкие букашки!

– Но люди на Земле воспринимают это иначе, – негромко ответил друг. – Отпусти девочек. Зачем они тебе? Ведь и правда хватает других.

Раджед отозвался, погрозив пустоте указательным пальцем:

– Это уже игра, кто кого переупрямит. Рано или поздно она сама будет умолять, чтобы я вернул ее в башню.

– Неужели для тебя это только игра? – грустно сдвинул черные брови Сумеречный Эльф, делаясь похожим на Пьеро. Бледный лик, кукла смерти средь ярмарочного веселья жителей Земли.

– Это уже тебе лучше знать, – с горькой издевкой бросил Раджед. – Ты же ведаешь будущее.

Он подошел к парапету, сорвав розу возле каменной скамьи, где нагло разлегся Сумеречный Эльф, изображая из себя надгробную статую. Правда, в Эйлисе титулованных особ обычно хоронили стоя, замуровывая в стену в окружении камней-талисманов. Все превращалось в камень, все… Может, они слишком много внимания уделяли погребениям. И после них не осталось бы даже наследия для археологов, только одинокие башни, что треплют грозы и вихри.

Они разбросали слишком много камней, теперь мудрый беспощадный ветер подхватывал их и возвращал, кидая прямо в лицо. Но нет, валуны по-старому покоились у подножья, подобные сотням гигантских черепах. Раджед все смотрел и смотрел на