Игра Льора - Мария Токарева

щеках. Но Софья не желала выглядеть жалкой, потому выпрямила спину, даже в таком виде сохраняя природное благородство. Эта новая встреча означала лишь одно: ее не оставили на руднике, с ней продолжали издевательски забавляться.

«Софья, ничего не бойся. Выход там, где кроется твой страх», – вдруг прозвучал знакомый голос. Показалось, что она увидела в сознании прозрачные печальные глаза Сумеречного Эльфа. Кем же являлось это существо? Он не помогал, но слова придали уверенности, хоть и вызвали новое беспокойство. Хотя голос звучал отчетливо, как по телефонной связи, а не как галлюцинация. Значит, за ней все-таки приглядывали.

– Лиитэ, полагаю, вы замерзли, – развел руками Раджед, откидываясь в высоком кресле с красной обивкой и янтарными набалдашниками на подлокотниках. Обилие солнечного камня уже начинало раздражать. Похоже, это было любимое обиталище хозяина замка. И он решил показать его только теперь, обойдя стороной в прошлый раз. Наверное, надеялся сыграть на резком контрасте красоты и уродства собственной башни. Просчитался! Не действовало, не восхищало.

– Спасибо, нет, – холодно ответила Софья, пытаясь прочесть на лице чародея хоть что-то, но на нем лишь застыла маска лукавства. Она придавала льору сходство с лисом в сочетании с оранжевыми глазами и рыжевато-пшеничными волосами. Наглый, хитрый лис-оборотень, принявший облик человека.

– Мне лучше знать, ведь это моя башня. На руднике очень холодно, – ответил Раджед. – Примерьте хотя бы это скромное подношение. Раз уж мы дали друг другу время на раздумья, не хотелось бы, чтобы вы превратились в ледяную статую.

С этими словами к ногам Софьи упала длинная шуба из лисьего меха. Почему-то показалось, стоит только надеть ее – и сама превратишься в рыжую обманщицу. Софья отступила на шаг, пусть еда и тепло манили, подтачивали стойкость. Но хотелось зарыться лицом в теплые мамины руки, попробовать ее обыкновенные блюда. И ни о чем не думать. Та жизнь осталась как будто в далеком сне, Эйлис забрал ее, заставляя размышлять о том, что окружало. Рядом оказался только льор, похититель. И от врагов подарки не принимают.

«Какие раздумья? О чем здесь гадать? На что он надеется? Что кнутом и пряником заставит полюбить себя? Что я останусь с ним? Глупец, безумец. Палач», – отрывисто рассуждала Софья. Мысли отзывались гулко в смерзшемся комке сознания, нестройные и короткие, почти без оценки. Они служили теперь как констатация фактов, не более того. А из чувств уцелели только боль и накатывающий страх пополам с гневом.

Она вспомнила запрет Сумеречного Эльфа, касавшийся еды. Ослепительная шуба из пушистого плотного меха внушала не восхищение, а те же опасения, что и заколдованные яства. Софья вспомнила все сказки, которые когда-то рассказывала ей бабушка.

Колдуны нередко похищали кого-то, держали в заточении и искушали подарками, да только истинным лицом подношений оказывался то пепел, то уродливые обноски. Она боялась прикасаться к мягкому покрову, хотя зубы стучали от холода. В зале вроде бы царило тепло, но ее все еще обволакивал хлад рудника. Недобрые чары мерещились ей повсюду, точно клейкие щупальца спрута, оплетавшие все вокруг.

Раджед не желал ее смерти, но всячески стремился сломить ее, подчинить. Софья цепенела от ужаса, понимая, с какой неравной силой столкнулась. Но на хитрости и кокетливые женские увертки ей не хватало лицемерия. Она привыкла с детства говорить правду, потому что ложь отягощала сердце, как будто откалывая от него крошечные частицы.

Некоторые ее сверстницы уже ловко манипулировали влюбленными в них парнями. Но Софье это всегда претило. Она надеялась встретить когда-нибудь человека, которому не придется ни в чем врать. Но пока никто не нравился. Порой она корила себя за гордость, которая иногда переходила в гордыню, однако же не привыкла в чем-то уступать.

«Но придется… придется сказать что-то, чтобы притупить его проницательность. Мне надо попасть обратно к Рите, а потом к порталу», – пыталась выстроить какой-то план Софья, рассматривая искоса льора. Он тоже то отводил взгляд, то открыто изучал ее. Тайно они следили друг за другом, неотрывно, как два зверя, готовившихся к прыжку.

– Не устала? Не проголодалась? Ты ведь моя гостья, подойди же к столу хотя бы на этот раз, – незаметно переходил с «вы» на «ты» Раджед. В голосе его звучала торопливость, как резкие щелчки в плавной мелодии.

– Нет. Мне ничего от вас не надо, льор, – вежливо отвечала Софья.

– Ладно, тогда уходи, ты же знаешь, где портал. Раз ты так упряма, значит, выберешься из башни без моей помощи, – нарочито беззаботно пожал плечами Раджед, прогуливаясь возле панно. На нем уже оказался другой камзол – не буро-рыжий, а ослепительно золотой. Со своей статной гибкой фигурой он вплетался в танцы неизвестных фигур-аллегорий и завитки орнамента. Почти неуловимый, с вечной неискренней улыбкой. Софья боялась его, ожидая решительного броска, атаки, жестокого удара – чего угодно. Руки дрожали, ноги приросли к полу, сознание рисовало жуткие видения. Хотелось вернуться на рудник, даже броситься прямо в пропасть, на дно неизвестности. Не об этом ли говорил Сумеречный Эльф? Но мешал страх.

– Прекрасная София… Вы же совсем замерзли.

Внезапно льор оказался возле гостьи-пленницы, вновь слишком стремительно, чтобы заметил человеческий глаз. Софья оцепенела, вытянувшись гитарной струной. Показалось, словно что-то треснуло среди янтарных панно, образы с картин остановили свой праздник бессмысленного гедонизма, замерли и растворились по приказу хозяина башни.

Раджед смотрел на нее теперь совершенно по-другому, какими-то потерянными расширившимися глазами. Он заключил ее ладони в свои руки и с бессмысленной лихорадочной суетливостью прижал к своим губам.

Софья замерла, вдыхая аромат пряностей, что исходил от ледяных пальцев льора. Она ощущала его сухие тонкие губы на своей коже. Лицо чародея испачкалось в саже рудника, которой покрылась странница в скитаниях. И ныне он сам чем-то напоминал отсветы ярких цветов, что едва боролись с наступающим окаменением. Чародей исступленно покрывал короткими поцелуями ее ладони, согревая своим дыханием. Софья отчетливо ощущала, как сильно он дрожит. От чего? Ведь не от страха и не от холода.

Показалось, что она имеет дело с сумасшедшим, потому что никакого объяснения его порывам не находилось, впрочем, как и подсказкам Сумеречного Эльфа. Ее окружал сорвавшийся с оси разумности мрачный мир, забывший о всяких законах благоразумия. Нерационально, неправильно, без цели…

Но бесконечная вечность запуталась среди переплетения пальцев, целая Вселенная погибала, когда чародей встречался взглядом с Софьей. Раджед приближался, но более не давил, не угнетал своим величием, хотя по-прежнему пугал. На миг он коснулся головы гостьи, вдохнул аромат ее волос. Он оказался очень близко, слишком близко, чтобы удалось убежать или хоть что-то придумать. Здесь все принадлежало ему.

– Что