Рейтинговые книги
Читем онлайн Годы в огне - Марк Гроссман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 119

Эйхе нервничал и старался, чтоб это состояние не заметили Гончаров и Белицкий. Впрочем, и военкомдив, и начштаба были не в лучшем расположении духа.

Груз громадной ответственности отяжелял им души. Легко сказать — пройти полтораста верст за трое суток! Люди уже теперь, одолев две трети пути, кажется, до предела истратили силы. Даже на равнине, на гладком тракте такой многоверстный рывок мало кому по плечу! Что ж говорить о броске в горах, где все иссечено, перепутано, сломано, и нет ночи на сон и огня в темноте? И снова мучили мысли: как держать связь с армией, с ближними дивизиями, и не надо ли все же озаботиться выполнением Полевого устава и наладить меры походного охранения, и как проводить на ходу партийную и политическую работу.

Начдив видел: многие бойцы тащились в разбитой обуви, и пальцы торчали наружу, ибо и новые сапоги с трудом выдержат подобную надсаду, а где они, новые сапоги? Люди одолевали каменные и таежные завалы, шли порой прямо по реке, вконец истачивая жалкие, не раз чиненные подметки.

Днем Эйхе, Гончаров и Белицкий почти не слезали с коней. Мотались вдоль бесконечной колонны войск, где добром, а где и жестко поддерживая дух стрелков.

Надо было, хоть из кожи выскочи, чтоб люди не вешали голов. И комиссар полный день пропадал в полках, стараясь сказать на привалах слово мужества своим беззаветным бойцам.

Люди знали общую цель рейда. В колонне были командиры с картами; шагали уральцы, с детства знающие, откуда и куда течет Юрюзань. Даже лекари и обозники разумели, что путь их — в затылок врагу, ему на позор и гибель. Но более того не ведали.

И, может, потому, что знания их были не исчерпывающи, могильная узость ущелья, мрак обстановки за ним рождали в душах бойцов неловкость и даже досаду.

— Где беляки? — спрашивал рейд. — А не козни ли это, что нет их вокруг? Вторые сутки тараним мы тыл Колчака, а ведь ихние офицеришки тоже, чать, не круглые дураки!

Иной боец, многожды продырявленный и на японской, и на мировой, и на этой, гражданской, потянется с хрустом в костях, обронит лукаво:

— Поглядеть бы на него, белячка, одним глазком да пульками обменяться. Все легче было бы!

— Недолго тебе пульки беречь, — отзывался комиссар, покусывая усы и стирая рукавом пот с гладко обритой головы. — Скоро пригодится он нам, свинец, когда, как сокола, свалимся мы на белых ворон там, на Уфимском плато. Или, что же думаете, бойцы, пошли бы мы в эту чертову глушь, коли б не радость — всласть накостылять Колчаку шею и вымести адмирала с Урала?

Это был, само собой, великолепнейший довод, и бойцы, сколько можно, поднимали головы и даже улыбались (как уж оно там выходило!) своему твердому комиссару.

На ином коротком привале Гончаров доставал из планшета малую книжечку (ее неделю назад получили в армии), читал вслух с волнением, и это чувство передавалось слушателям, что вполне было заметно по их трепетным лицам.

Брошюра называлась «Книжка красноармейца» и состояла из вопросов и ответов на самую главную суть гражданской войны.

Вот что читал Николай Кузьмич:

«КТО ТЫ, ТОВАРИЩ?» если тебя так спросят, отвечай: «Я ЗАЩИТНИК ВСЕХ ТРУДЯЩИХСЯ».

«ЗА ЧТО ТЫ БЬЕШЬСЯ?» если спросят, отвечай: «ЗА ПРАВДУ, ЧТОБЫ ЗЕМЛЯ, И ФАБРИКИ, И РЕКИ, И ЛЕСА, И ВСЕ БОГАТСТВА ПРИНАДЛЕЖАЛИ БЫ РАБОЧЕМУ ЛЮДУ».

«ЧЕМ ТЫ БЬЕШЬСЯ?» отвечай: «Я БЬЮСЬ ВИНТОВКОЙ, И ШТЫКОМ, И ПУЛЕМЕТАМИ. А ЕЩЕ ВЕРНЫМ СЛОВОМ К НЕПРИЯТЕЛЬСКИМ СОЛДАТАМ ИЗ РАБОЧИХ И КРЕСТЬЯН, ЧТОБЫ ЗНАЛИ, ЧТО Я ИМ НЕ ВРАГ, А БРАТ».

«КТО ЖЕ ТВОЙ ВРАГ, ТОВАРИЩ?» если тебя так спросят, отвечай: «МОИ ВРАГИ ТЕ КРОВОПИЙЦЫ, КУЛАКИ, ПОМЕЩИКИ, КАПИТАЛИСТЫ, ЧТО ОТНИМАЮТ У ТРУДЯЩИХСЯ ИХ КРОВНОЕ ДОБРО И ЗАСТАВЛЯЮТ ТРУДОВОЙ НАРОД ДРУГ ДРУГА ИСТРЕБЛЯТЬ».

«КАК ЖЕ ТЫ БЬЕШЬСЯ С ВРАГАМИ?» — «БЕЗ ПОЩАДЫ, ПОКА НЕ СОКРУШУ».

«МНОГО ЛИ ВАС, ЗАЩИТНИКОВ ТРУДА?» если тебя так спросят, отвечай: «В РЕЗЕРВЕ У МЕНЯ ВЕСЬ ПРОЛЕТАРИАТ И ТРУДОВЫЕ МАССЫ; ТРУДЯЩИЕСЯ ВСЕГО МИРА СПЕШАТ КО МНЕ НА ПОМОЩЬ».

Читая эти простодушные и гордые строки, Гончаров не повышал голоса, но каждое слово нес отчетливо, будто подавал людям на ладони.

Дивизия изрядно знала своего комиссара и верила ему. Член партии с пятнадцатилетним стажем, Гончаров впервые вступил в линию огня на московских баррикадах пятого года. Комиссар Московского Военно-революционного комитета и член Президиума Московского Совета в дни Октября, он вскоре уже стал добровольцем Красной Армии и в конце восемнадцатого года — военкомдивом-26.

Полгода боев — это многое значит на войне, и каждый новый день и каждый новый бой открывают человека людям, и лишь то слово имеет цену, под которым твердый гранит мужества и труда. И слово комиссара было словом партии не только для красноармейцев, но и для начдива, вступившего в РСДРП(б) всего лишь в декабре семнадцатого года.

И вот теперь, прочитав бойцам «Книжку красноармейцам, Гончаров говорил без жестикуляции, медленно подбирая слова и мягкими движениями поглаживая высокий лоб:

— Весь наш успех ныне в одном: скорость. Надо как можно живей выйти из духоты ущелий и увидеть все, что вокруг, а не одни эти отвесные скалы, в которых гнездится сосна. Воистину прекрасны степной ветер, и солнце в широком небе, и села, где отдых и можно попить молока и поглядеть на добрые лица женщин.

— Да, — отвечали бойцы, — это, как в сказке, то, что ты говоришь, комиссар.

Вздохнув, полки поднимались со стоянок, и снова был марш, тесная тяжелая дорога молчания под куцым небом каньона.

Уже кончались вторые сутки рейда, когда по 226-му Петроградскому полку 1-й бригады с гребней гор ударили резкие винтовочные залпы. И, кажется, все подумали: вот оно, началось, здесь она, западня, которую припас Колчак.

Но что б там ни было, в ту же минуту командир 1-й бригады Ян Петрович Гайлит бросил на гребни три кинжальных взвода полков. И тотчас, не мешкая, застучали красные пулеметы, но бой был короче воробьиного носа, даже оружие не согрели.

К Гайлиту прискакали Эйхе и Белицкий.

Комбриг доложил:

— Небольшая местная банда. Все с куцаками[19], дьяволы.

Полки тем временем безостановочно брели на восток. И начдив хотел верить, что огневой налет и впрямь дело рук всего лишь деревенских богатеев.

Однако ближе к вечеру опять стреляли сверху, и командиры бригад снова бросали в тайгу подвижные отряды. Перестрелки были скоротечны, быстро угасали, и это тоже был знак того, что играют с огнем не регулярные части врага, а местный сброд контрреволюции. Но набеги верно обозначали и другое: близки плато и села.

За двое суток Эйхе и Гончаров лишь однажды навестили Путну, чтоб уточнить планы на ближайшие часы. И тотчас вернулись в полевой штаб.

Карельцы, будто заведенные, с молчаливым упорством и терпением продвигались к плато. Встретив очередное препятствие, бойцы уже даже не ждали команды, а доставали топоры и пилы, стаскивали с телег тачки и носилки, и окрест разносился лихорадочный, быстрый стук.

* * *

Впереди 228-го полка шла лишь разведка, а еще восточнее двигались всего три человека, проводники Пронькин, старик башкир Аюп Гиляжев, которого комполка нашел в помощь Ипату Мокеевичу, и Лоза. Санечка сама попросилась у Витовта Казимировича идти со стариками, и Путна разрешил, полагая, что молодые глаза и ноги не будут лишними в этом малом пожилом обществе.

Гиляжев, которого Пронькин, знавший местные обычаи, называл Аюп-ата, жил когда-то в приюрюзанской деревеньке Атняш. Он охотился, сплавлял лес и даже лопатил прибрежный песок, хотя никто, кажется, не слышал о золоте на Юрюзани.

Путна, отправляя старика к Ипату Мокеевичу, спросил, на всякий случай, не забыл ли атняшец тропинки своей молодости по реке и окрестным лесам? Гиляжев даже побледнел от негодования и ничего не ответил, обиженно махнув рукой.

Все они — оба старика и Санечка — были в гражданской одежде и, случись внезапная встреча с неприятелем, вполне могли сойти за охотников или сплавщиков, добирающихся домой.

Пронькин уговорился с Путной: обнаружив опасность, он пришлет к нему парнишку с докладом, а на крайний случай — ударит из ружья.

Второй день марша клонился к вечеру, и Лоза с изумлением взирала на стариков, которые шли так, точно всего лишь четверть часа назад отправились в путь, — ни усталости, ни остановок, ни жалоб. Девушка уже давно едва несла ноги, хотелось остудить их в реке, но совестилась спутников и их возможных шуток.

Лишь раз спросила, будто бы для улыбки, отчего не сетуют и тяжко ли идти?

Ипат Мокеевич забавно сощурил глаза и ответил: если весь век жаловаться, то и жить некогда будет.

Но тут же, правда, добавил, что оба они — то есть Гиляжев и Пронькин — «от пня народ» и уставать им в собственной тайге нет никакого резона.

Весь минувший день проводники шли молча, вслушиваясь и вглядываясь в ущелье, в мешанину деревьев, в жаркое небо над головой.

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 119
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Годы в огне - Марк Гроссман бесплатно.
Похожие на Годы в огне - Марк Гроссман книги

Оставить комментарий