Ванька-ротный - Александр Шумилин

— Нет Столяров не могу! Малечкин ждет меня! Наказывал поскорей вернуться. В дивизии требуют его доклада. Им тоже нужно в армию сообщить, что участок закрыт, прорыв ликвидирован. Майор Малечкин должен сегодня явиться с докладом в дивизию. Пару дней подожди. Освобожусь, — обязательно встретимся!

Но со Столяровым мне не пришлось больше встретиться. Позиции роты были атакованы. Немецкие танки подошли к ним вплотную с двух сторон. Люди, пулеметы и пушки были в упор расстреляны. Бежать по глубокому снегу было некуда. Да и куда убежишь? Танки стояли и били в упор. В довершение всего, наши видя что танки могут прорваться в глубину обороны, ударили из реактивных установок. Немецкие танки попятились назад, а раненные на снегу были добиты.

Из всей роты живыми выбрались трое солдат. Они, получив ранения, пролежали до ночи среди убитых и выбрались к своим.

Попав на перевязку, они рассказали о том, что случилось. Столяров был убит из танка в упор, солдаты были расстреляны из танковых пулеметов[166].

Вот как бывает! Ночью пулеметная рота с двумя пушками и пулеметами вышла на рубеж, а утром, когда рассвело, ни людей, ни пулеметов не стало.

Я спросил Малечкина, — Почему по танкам не ударили сразу, пока они ползли к рубежу? Потом наверно стали искать виновных?

— Нет! — ответил Малечкин.

— В дивизии проморгали?

— Да, нет! Тут другое!

— Как это понимать?

— А так! Если бы двумя пушками остановили танки, то ракетами не стали бы стрелять. В этом все и дело!

— Ну, и ну! — промычал я. Второй год воюю, а истину войны до сих пор не усвоил. Подумаешь полсотни солдат, когда ракет не хватает.

Через два дня я получил персональный приказ отправиться в расположение 45-го гв. полка, на передний край, где стояла наша пулеметная рота на дороге Белый — Причистое. Приказ передал мне майор Малечкин и у меня с ним по этому поводу состоялся разговор:

— Комбат Белов просил, чтобы ты находился у него на КП батальона. Командир сорок пятого лично ездил в дивизию и добился от начальника штаба такого распоряжения.

— Рота Столярова погибла. Теперь все они в штаны наложили.

— Ничего другого сделать для тебя не могу! Понимаешь — поздно! Я бессилен!

— Я понимаю майор, что меня суют туда, как затычку. Комбат сам всего боится. Я за него должен там порядок наводить? Получил пулеметную роту — пусть сам организует систему огня. Он что? Не может сообразить где поставить пулеметы? Как организовать систему огня? Где отрыть для пулеметов окопы? Сколько нужно взрывчатки, чтобы мерзлую землю взорвать? Что-то у нас за комбаты пошли? Ничего не знают, ничего не умеют! Боевой приказ на оборону получили они. У них там целый штаб умников. А я, — зачем им нужен?

Знаю я этого бывшего учителя начальных классов Белова и его зама Грязнова. На одном пробы негде ставить, а другой отъявленный трус, известный на всю дивизию.

— Я конечно пойду туда, коль есть распоряжение дивизии. Знаю почему они хотят, чтобы я сидел на дороге. Но что я смогу там сделать, если мне там никто не подчинен? Артиллеристы сами по себе. Стрелки в подчинении комбата. Всю оборону я должен взвалить на пулеметчиков?

— Зря ты старший лейтенант кипятишься. Я не знал, что у тебя в сорок пятом полку были стычки и неприятности. Посиди у комбата недельку. Страсти пройдут, все уляжется. Я тебя отзову.

— Твою работу по штабу будет вести писарь под моим наблюдением. А ты отправляйся. Нам нельзя сейчас портить отношения со штабом дивизии.

Я встал с широкой лавки, на которой сидел, мне стало жарко и душно. Я вышел на воздух и закурил.

— Да! — подумал я. Они хотят мне повесить на шею свой участок обороны. |Какая-то здесь мышиная возня? Хотят жар загребать чужими руками.| Приду на КП, лягу на нары, сделаю вид, что они добились своего.

Я разыскал на кухне своего ординарца, он сидел и беседовал со старшиной. Старшина налил мне в котелок черпак мутного хлебова и протянул кусок оттаянного черного хлеба.

— Товарищ старший лейтенант надо поесть! Вы сядьте вот здесь на дрова и спокойно поешьте! А я буду собираться. Я вас подвезу до передовой.

— Как в роте с кормежкой сейчас? — спросил я старшину.

— Никто из ребят сейчас не в обиде. Сегодня порции больше. Остались продукты от погибшей роты. Так что солдаты сейчас довольны.

— Печально! Но с едой повезло!

— Кормежку на нас с ординарцем будешь завозить на КП, в батальон. Мы наверно будем сидеть там всю эту неделю.

— Ну, что удалец! Поел, попил, швык и полетел! Иди собирайся!

— Нам с тобой сначала надо в пулеметную роту зайти.

Ординарец набил диск автомата патронами, положил в мешок пару гранат раздельно с запалами, и пошел в зад саней стуча пустым котелком по оглобле.

Сначала нужно заехать в пулеметную роту, побывать в пулеметных расчетах, посмотреть как устроились и живут там солдаты. Переговорю обо всем с командиром роты Самохиным, а потом покажусь и на батальонном КП.

У комбата Белова был определенный заскок. Он имел привычку разговаривать с подчиненными нагло и высокомерно. Перед начальством он у всех на виду гнул свой хребет, боязливо дрожал, находился, так сказать, в божьем страхе. Ничего он так не боялся, как недовольного взгляда командира полка.

— Этот, — говорил командир полка, — будет землю рыть рогами, если я прикажу или рыкну.

— Бестолков, но старателен!

Вернувшись из роты, мы дошли с ординарцем до батальонной землянки, отдернули занавеску и ввалились во внутрь.

На столе стояла сплющенная снарядная гильза. От нее к потолку шел мигающий, яркий свет. Комбат сидел на лавке заложив ногу на ногу, подергивая носком начищенного до блеска хромового сапога.

Он считал, что блеск начищенных сапог положительно действует на психику подчиненных. Связные, посыльные, телефонисты сидевшие в блиндаже были обшарканы и замусолены. А он в сияющих до блеска сапогах на фоне их выглядел по генеральски.

На дорогах и в поле снег и зима. Когда Белов с дороги заходил в блиндаж, он садился на нары, выставлял вперед ноги и ординарец стаскивал с него валяные сапоги, ставил их сушить и подавал носки и начищенные хромовые сапоги.

Блиндаж был просторным. Его когда-то построили немецкие саперы. По середине блиндажа висела железная печка с регулятором для поддува воздуха при горении. В углу стоял деревянный стол. Вдоль стены — широкая струганная лавка. По другую сторону блиндажа были оборудованы и покрыты соломой просторные нары. Над головой потолок из толстых, в обхват, сосновых бревен. Над блиндажом был в четыре наката потолок.