Мне снился сон… - Ирина Глебова

Не бывает таких совпадений! Тот самый Хольгер, в тот самый день, из того самого аэропорта собирался лететь тем самым самолётом… Да, не полетел – в этой реальности. Но ведь и то, что до сих пор Энтони называл «сном», происходило тоже не в этой реальности! Да, этого не было, но и… было. Где было, вот вопрос. В параллельном мире? В интегральной реальности? Или произошёл скачок по событийной шкале?… Разве среди материалов, которыми он занимался уже несколько лет здесь, в научном центре службы разведки, не попадались необъяснимые явления? Необъяснимые с точки зрения обыденного человеческого восприятия? И всё сильнее убеждающие в существовании иной материальной субстанции, иного временного отсчёта, чего-то иного, чему и названия ещё не дано? «Есть многое на свете, друг Горацио, что не подвластно нашим мудрецам…» Шекспир в семнадцатом веке это знал.

В тот момент, когда Джимми позвонил и произнёс свою корректировку по времени вылета из Франкфурта, Энтони сразу же понял, поверил: есть на свете девушка Виктория! Из Украины, из города Харькова! По фамилии… «маленькая птичка».

Он не смог вспомнить и воспроизвести звучание её фамилии на русском языке. Но это ерунда! Он многое знает о ней. Она архитектор, у неё есть музыкальное образование. Её брат живёт в Калифорнии, в Лос-Анджелесе или около. Она отлично плавает, похоже, занималась этим спортом… Конечно, он много о ней знает, ведь они провели вдвоём на острове семь или восемь дней. Он поразился: точно даже не скажет, так незаметно летело время! Наверняка, он может ещё что-то вспомнить о Виктории, надо только восстановить в памяти те дни… Впервые за минувшие месяцы Энтони дал себе волю вспомнить свой «сон». Опустил ролеты на стеклянной стене кабинета, отключил телефон, откинулся на спинке стула…

Тогда, в самолёте, он проснулся от неосознанной тревоги. Мгновенно огляделся, но было тихо, люди спали. В иллюминаторе посветлело, Энтони подумал: «Рассвет… Что это я, всё спокойно…» На экране светилась карта маршрута, пульсирующая точка, изображающая их самолёт, двигалась над океаном. Ему захотелось посмотреть поближе, он поманипулировал пультом, и прямо перед ним, на индивидуальном экранчике, обозначились острова «Бермудского треугольника», даже самые маленькие. «Ещё часа два, и Нью-Йорк», – подумал Энтони, вставая. Он понял, что уже не заснёт, и решил размять ноги. Пройтись в отделение стюардов. Попить воды, а, может, и попросить кофе. И был уже рядом, когда самолёт резко пошёл вниз, метнулся вправо, влево!.. Слух заложило от сильного рёва, причём Энтони сразу понял – не их, чужой машины! Дальше помнит смутно: удар, вой и скрежет, стремительное падение. Он успел подумать: «Внизу океан, если выпрыгнуть, может, спасусь…» Аварийный люк был совсем рядом…

Дальше было отчаяние, не столько от необъятного океана вокруг, сколько от беспомощности, невозможности никому помочь. Его самолёт весь ушёл на дно, Энтони накрыло огромной волной. Хорошо, что он был в сознании и знал, как с ней справиться. Немного дальше он увидел следы второй катастрофы: обломки того лайнера, с которым они столкнулись. Эта машина, видимо, развалилась ещё в воздухе: на воде качались части обшивки, деревянные панели, чемоданы. И несколько мёртвых тел. Остальные канули в глубину вместе с большей частью машины, а тех, сверху, было пятеро. Он проверил каждого– вдруг кто-то жив. Увы… Тогда Энтони мысленно воспроизвёл карту полёта, сориентировался и поплыл. А вскоре увидел впереди другого плывущего человека. Он испытал такую радость, которая граничит со счастьем. И не знал ещё, что это и в самом деле его счастье. Настоящее…

Когда девушка сидела на высоком холме, съёжившись, поджав колени к подбородку, обхватив их руками, злилась на него за то, что перед ними и вправду оказался остров, – уже тогда он понял, какая она маленькая и беззащитная. Да, она сумела выжить в страшной катастрофе, прекрасно плавала, была красива, спортивна, ловка. Но в том, как она отчаянно злилась, была вся её ранимая и беззащитная суть. Ещё до того, как она потеряла сознание, стала бредить, он знал: её надо оберегать, о ней надо заботиться! Её надо спасти! И это сделает он – Энтони Энкоредж.

Каждый день он вставал рано – спутница ещё спала, – уходил вглубь острова. На разведку, за пропитанием. А возвращаясь, не сразу появлялся из-за деревьев. Останавливался и глядел на бунгало. Тори стояла там на веранде, поджидая его. Она не знала, что он наблюдает за ней, стояла каждое утро. А Энтони смотрел на неё – на гибкую, загорелую фигурку в топике и джинсах, разметавшиеся по плечам тёмные локоны, на движения, исполненные такой непосредственной грации, – и сердце его наполняла нежность. А потом он бодро выходил, шагал через поляну, дружески махал рукой, подшучивал над ней, помогал, учил, наставлял… Как старший брат.

Вот Тори сказала ему, что они разные. Но это же не так! Сколько дней они были на острове почти неразлучны, и всё время находили общие темы для разговоров. Иногда поразительно общие! Это при том, что он многое не мог ей говорить о себе. Но сейчас – другое дело! Когда он найдёт её, привезёт в Англию, когда она станет его женой – тогда он сможет, пусть не всё, но многое рассказывать ей о своей работе. И обязательно расскажет о поездке в Мавританию, о своих очень интересных и, как он надеется, практически полезных исследованиях.

В последние годы, занимаясь помногу статистикой и анализом разных аспектов терроризма, Энтони пришёл к неожиданному открытию. В террористическом движении подавляющее большинство людей – выходцы таких народов, чьи корни произрастают из кочевых племён. Да что там корни – некоторые народности и поныне ведут подобное существование! Получается, что разбоем – не в единичном, а массовом, хорошо организованном масштабе, захватом заложников занимаются люди определённого уклада жизни, определённых исторических и культурных традиций.

Энтони считал себя человеком широких взглядов, веротерпимым, толерантным. Его согревала мысль о том, что у терроризма нет религии, нет национальности. Но с фактами спорить невозможно! Вновь и вновь он убеждался, что и национальность у террористов есть, есть исторические и религиозные традиции, которые впитываются с детства, становятся частью натуры… Да, разбойничают на просторах земных, водных и воздушных группы европейских бандитов, таких, например, как Олаф Хольгер. Но их в процентном отношении так немного! И потом – у них очень меркантильные цели, практически нет идеологии. У тех, кого принято называть «террористами» – мощная идеология, настоящая ненависть к инородцам, героизация смерти… Энтони стал мысленно называть их «кочевниками». Захотелось провести настоящее исследование, может быть даже написать научный труд… Он стал собирать и обобщать сведения именно в этом направлении, и однажды составил подробный доклад, пошёл с ним к руководству. Его внимательно выслушали. Отнеслись сдержанно: всё-таки он подрывал привычные принципы политкорректности. Однако в разведке всегда поддерживали неожиданные инициативы: любое, даже чахлое семечко могло дать поразительные всходы… Капитану Энкореджу официально разрешено было продолжать исследования. А когда он попросил командировку в Мавританию – для практических подтверждений своих мыслей, – получил документы за подписью самого руководителя МИ-6.

Он долго выбирал страну, где мог бы лично убедиться в правоте своего открытия. Остановился на Мавритании. Здесь и поныне существовали рядом ведущие достаточно цивилизованный образ жизни арабские общины, более примитивные, но тоже оседлые негроидные племена, и – главное! – туареги. Эти самые туареги, одна из ветвей народности берберов, кочуют по каменистым, песчаным пустыням Сахаре и Тенере со стадами верблюдов и коз. И находятся в постоянных конфликтах со своими оседлыми соседями.

С теоретическими материалами Энтони поработал ещё до поездки, знал довольно много. А практическую работу он начал через одного богатого и влиятельного арабского шейха. В своё время тот учился в Англии, закончил ту самую военную академию, что и Энтони. А это кое-что значит… С шейхом Джаббаиром не нужно было лукавить – тот был готов помочь во всём: он уже оказывал услуги Интеллидженс Сервис. Энтони, конечно, не посвящал его в суть своих изысканий, просто сказал, что интересуется бытом и культурой некоторых племён, хочет узнать о них «изнутри». Собственно, это было почти правдой.

Очень удачны оказались связи шейха с главой одного из кланов туарегов. Дочь его была женой сына самого мощного лидера туарегов. Шейх заранее договорился, что в стан приедет его друг-англичанин – учёный-этнограф, который исследует народности Африки. Были получены уверения, что учёному окажут почёт, помощь, предоставят свободу действий.

Однако Энтони не сразу поехал к туарегам. Под видом того же этнографа он побывал сначала в негроидных племенах волоф и фульбе… Мысленно Энтони уже рассказывал Тори об этой интереснейшей поездке. О деревне, где было чуть больше ста то ли домов, то ли хижин – глинобитных, круглых, с коническими соломенными крышами, о людях, среди которых он жил две недели и которые ему очень понравились. Открытые, простодушные, очень трудолюбивые. Мужчины занимались рыболовством, охотой, гончарным делом. Вместе со своими женщинами – ручным земледелием, выращивая просо, сорго, арахис, бобовые. Женщины-волоф вручную ткали, плели циновки, сумки, пояса. Они же пасли коз и овец. А вот свой крупный рогатый скот – полукоров-полуантилоп зебу, – волоф отдавали пастухам-фульбе. Лагерь этого уже полуоседлого-полукочевого народа примыкал к деревне волоф. Между этими двумя племенами был некий симбиоз, но всё-таки волоф главенствовали.