Мне снился сон… - Ирина Глебова

Очень удачны оказались связи шейха с главой одного из кланов туарегов. Дочь его была женой сына самого мощного лидера туарегов. Шейх заранее договорился, что в стан приедет его друг-англичанин – учёный-этнограф, который исследует народности Африки. Были получены уверения, что учёному окажут почёт, помощь, предоставят свободу действий.

Однако Энтони не сразу поехал к туарегам. Под видом того же этнографа он побывал сначала в негроидных племенах волоф и фульбе… Мысленно Энтони уже рассказывал Тори об этой интереснейшей поездке. О деревне, где было чуть больше ста то ли домов, то ли хижин – глинобитных, круглых, с коническими соломенными крышами, о людях, среди которых он жил две недели и которые ему очень понравились. Открытые, простодушные, очень трудолюбивые. Мужчины занимались рыболовством, охотой, гончарным делом. Вместе со своими женщинами – ручным земледелием, выращивая просо, сорго, арахис, бобовые. Женщины-волоф вручную ткали, плели циновки, сумки, пояса. Они же пасли коз и овец. А вот свой крупный рогатый скот – полукоров-полуантилоп зебу, – волоф отдавали пастухам-фульбе. Лагерь этого уже полуоседлого-полукочевого народа примыкал к деревне волоф. Между этими двумя племенами был некий симбиоз, но всё-таки волоф главенствовали.

Был этот народ когда-то обращён в мусульманство, но от своих древних верований не отказался. Колдун-джабаркат повесил на шею Энтони амулет «гри-гри» – отшлифованную деревянную фигурку животного-химеры: смесь носорога с крокодилом. Это произошло первым же вечером, когда люди собрались в центре деревни, на специальной площади с мечетью. Но они не молились, а танцевали, рассказывали сказки, загадки. Оказалось, что у них, для исполнения песен, есть профессиональные певцы и поэты, которые называются «гриоты». Такой праздник был устроен не специально для Энтони – практически каждый вечер на площади звучали барабаны, трещётки, колокольчики, свистки…

Вообще-то у этого народа есть свой язык, но худо-бедно все говорят по-французски, и Энтони достаточно легко с ними общался. Однако песни и сказания приходилось переводить. Молодой местный парень, поживший довольно долго в городе и недавно вернувшийся в деревню, помогал ему в этом. Вот как раз из фольклора Энтони впервые услышал печальные повести об угнанных в рабство людях, о похищенных девушках, о разлучённых влюблённых. Прозвучала и героическая история: мальчик, рождённый уже в плену женщиной-волоф от убитого во время набега мужа, стал воином-туарегом, пришёл с другими разбойниками в родную деревню и вступил в схватку со своим дедом… «Прямо янычар какой-то», – думал тогда Энтони, слушая перевод.

Туарегов люди волоф и фульбе боялись и не любили. Было время, когда эти племена жили на более плодородных землях, но потом ушли оттуда. Причина? Близость поселений туарегов. Те просто приходили и забирали урожай, скот, людей… Сейчас, в отдалении, это труднее делать, и у двух народов даже наладились некоторые торговые связи. Но нет-нет, а люди, ушедшие на охоту или в другие поселения, пропадают. Слухи доходят – они в рабстве у туарегов…

В стан туарегов Энтони сопровождали четыре арабских воина-охранника. Шейх Джаббаир настоял на этом, сказав, что до конца верить туарегам нельзя. Вдруг, несмотря на все уверения, они соблазнятся возможностью получить хороший выкуп за богатого англичанина. А вот силу, умение постоять за себя там очень уважают. У этого народа сохранялось племенное деление. В одной из таких довольно многочисленных групп и оказался Энтони. Как раз тогда они разбили свои временные жилища на каменистых землях Сахары, пасли там большие стада верблюдов. Его поразили закрытые лица мужчин: тёмные покрывала-банданы на головах и такие же тёмные платки на лицах. Видны только глаза. Когда группа таких кочевников мчит на верховых верблюдах – зрелище устрашающее… Но выяснилось, что это не боевая экипировка, а что у мужчин-туарегов принято носить на лицах нечто вроде чадры. Да, у этого племени сохранялась с давних времён матрилинейная организация. Главными в племени и семьях были женщины.

Очень интересно было пожить среди этих людей. И, главное, он убедился в своих предположениях. Туареги в самом деле совершали набеги, захватывали пленных. Рабы жили во многих семьях, и вовсе не как члены этих семей, а как рабочий скот: в ямах или, в лучших случаях – в сараях с животными. Это было обычно, привычно, никого не шокировало, не вызывало сочувствия к пленённым. Даже у тех туарегов, которые жили в городах, наезжали в стан проведать родню, считались образованными людьми. Как «этнограф», Энтони интересовался фольклором людей клана. Что ж, его предположения полностью подтвердились. Песни, которые пели люди этого племени, легенды, которые они рассказывали, были о воинах, о богатых набегах, о лихо отрубленных головах врагов, о смельчаках, не боящихся смерти… Красивые, гордые люди! Когда мужчина-туарег мчит на коне или боевом верблюде – можно засмотреться! Классический воин-кочевник из фильмов о Востоке. И Энтони засматривался. Но постоянно вспоминал строки Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда…»

Да, Энтони вновь и вновь находил подтверждение неожиданным выводам, к которым его подвела статистика. Есть большие группы людей, у которых разное отношение к «норме» в жизненном укладе. То, что шокирует и вызывает отвращение у европейца – условно: «оседлого народа», – может быть предметом гордости для условного «кочевника». Так по-разному исторически складывались условные ценности. Ведь для кочевника принцип «приди и возьми силой» – совершенно естественен. Они живут по своим законам. Законам, которые европеец может назвать «варварство», а они называют это просто обычной жизнью.

Вопрос «Как же быть?» не мог не возникнуть. И Энтони нащупал ответ здесь же, в Мавритании, в истории этого государства. Лет шестьдесят Мавритания была колонией Франции. Вот тогда колониальные власти очень умело управляли туарегами через клановых лидеров. Использовалась непрекращающаяся межклановая вражда как рычаг, который поворачивали в нужном направлении. Поддерживали одних лидеров и добивались низвержения других. Причём, выбирали таких вождей, которых можно было прельстить, склонить на свою сторону. Их возвышали, осыпали наградами и подарками, присылали в племена врачей и продукты. И, конечно, всячески помогали оружием, но, при этом, окружали своими военными советниками. Это была мудрая и твёрдая политика. При ней туареги потеряли возможность угнетать оседлые племена. Но с 60-го года прошлого столетия Мавритания обрела свободу – французы отдали власть «народу»… Сколько с той поры прошло здесь военных переворотов, свержений правительств, захвата власти – трудно сосчитать. И, конечно же, «кочевники» легко стряхнули с себя бремя цивилизации…

Когда пришло время возвращаться, Энтони получил сообщение: его ожидают в Нью-Йорке на консультации в отделении Интерпола. Вылетев из Дакара, после нескольких часов полёта, уже засыпая, он думал о том, что сейчас Англия – хочет он того или нет, – превратилась в многонациональную и многоязыкую страну. Далеко не просто уживаться таким разным культурам. Иногда жёстко, неприемлемо разным – до проявления открытой ненависти! Может быть его изыскания и выводы помогут умным политикам влиять на новоявленных британцев. Учитывая и умело используя всё то, что теми впитано с молоком матери, с национальными песнями, легендами, семейными преданиями…

А потом он увидел плывущую впереди девушку – одну в океане. Не станет он сейчас разбираться – во сне увидел, или наяву, в иной реальности. Главное – увидел. А значит, он её найдёт!

Глава 13

Скоро должны были начаться рождественские праздники, и Энтони с нетерпением ждал этих дней. Он поедет к бабушке – это решено. Он ругал себя, что так долго не навещал её. Правда, леди Виктория жила далеко, в Корнуолле, и он по службе очень занят, но ведь звонить ей можно было бы и чаще. А в ожидании отъезда Энтони навестил отца.

Винс-хаус находился в районе Найтсбридж. Внутренний двор дома выходил прямо в Гайд-парк. Мальчиками братья, Чарли и Тони, чуть ли не серьёзно думали, что Гайд-парк – это продолжение Винс-хауса. В то время их отец, полковник Сент-Винсент, снимал ещё и квартиру в районе Ламберт, недалеко от работы – так ему было удобно. Но все выходные и праздники, да и просто любое свободное время старался проводить с семьёй, в родном доме. Выйдя же в отставку, почти не покидал Винс-хаус.

Перед «даймлером» Энтони медленно распахнулись кованные ворота, он развернулся на специальной парковочной площадки у левого крыла здания.

– Лорд Эшли в гобеленовом зале, – доложил ему дворецкий Мэйсон, принимая пальто.

«Читает», – улыбнулся Энтони и пошёл через холл в дальний конец первого этажа, через библиотеку, в салон, увешенный гобеленами, который оттого называли «гобеленовым залом». Отец сидел в кресле, его Энтони помнил с детства: глубокое, кожаное, с широкими, красного дерева полированными подлокотниками. Очень удобное. Рядом, с боку, стоял маленький столик со стопкой бумаги, ручкой, чашкой чая.