Солдат Берии. 1418 дней в рядах войск НКВД по охране тыла Красной Армии - Федор Петрович Васильев

он, — не строй из себя полковника, пусть командир скажет.

— Капитан тебе давал приказ! — возмутился Мутовилин.

Не встретив сочувствия, Волков сдернул с себя полушубок и гимнастерку.

Откуда у него столько злости и почему он в эти дни стал такой — трудно было понять.

После ужина Дорошенко назначил в разведку Липаева, Мутовилина и Волкова с заданием: пройти озеро вдоль, тщательно просмотреть, нет ли следов «гостей».

Вскоре разведка вернулась. Липаев сообщил, что повстречались с нарядом 82-го отряда. Его бойцы тоже ищут следы чужаков, но пока ничего не обнаружили.

Налетел буран. Почти шесть часов он бушевал над нами, заровняв наш ночлег толстым сугробом. Но когда мы выбрались из-под снега, в небе снова засияли звезды. Мы тронулись дальше по условленному маршруту.

Вдруг идущий впереди остановился.

— Лыжня, товарищи…

Новоселов осветил ее спичкой, поковырял пальцем.

— Слышь, Федя, лыжня-то не наша: паз квадратный. Недавно прошли, след еще обледенеть не успел.

И сразу все насторожились, ожидая решения командира, только Волков почему-то раскашлялся.

— Простыл, перевяжи горло платком, — подсказал ему Белокуров.

Торопливо идем по неизвестной лыжне. Я зорко всматриваюсь во все окружающие предметы, они кажутся таинственными, будто прячут тех, кого мы спешим разыскать. Перебегаем занесенную сугробами лощину. Бежать тяжеловато, спина потеет, а на воротнике полушубка намерзают сосульки, давят на подбородок.

Лыжня пересекла еще одну маленькую лощинку и круто свернула в лес. В гуще еловых деревьев мелькнул свет костра. Лучи его разбежались красными узкими полосами по полянке, но тут же погасли, а в лесной тьме то там, то здесь, словно жадные волчьи глаза, засверкали огоньки. Над головой запели «пчелки», выпущенные из «шмайсера».

— Окружай! — приказал Дорошенко и первым выстрелил.

Разделяемся на две группы. Я с четырьмя бойцами пробираюсь вправо. Остальные пошли влево в самую гущу леса. Сколько здесь врагов — никто из нас не знает.

Стреляю наугад. Определяю противника по вспышкам. Но вот в полумраке леса замечаю: от дерева к дереву перебегают люди.

Вдруг в двух шагах от меня раздирающе крикнул Белокуров:

— Стой!..

Тот, кому крикнул он, отскочил к дереву, и тотчас же оттуда сверкнули огненные струи.

Вместе с Белокуровым всаживаю пулю за пулей в дерево, рассчитывая, что за деревом пуля достанет врага. Вижу — от дерева оторвалась тень. Медленно оседая на снег, она растянулась, замерла. Справа ко мне подбежал Новоселов.

— Идут еще двое, сзади…

Не успел я развернуться, как сзади треснула очередь. Цепочка цветных звездочек, сшибая ветки, просвистела по лесу. Меж деревьев, совсем недалеко от нас, стреляя из автоматов, бежали двое.

— Хальт! — вскричал Новоселов.

В ответ автоматная очередь.

Новоселов, спрятавшись за корявую ель, швырнул гранату. Стукнул взрыв. Секунда ослепительного света, затем сплошная темень. Масса сбитого взрывом с веток деревьев снега легкой белесой пылью закружилась над нами.

— Может, свои? — спросил я Новоселова.

— Какие тут сомнения, — ответил он. — У наших трехлинейки.

Бой в лесу ночью, тем более внезапный, напоминает игру в прятки. Противники стараются обнаружить и уничтожить друг друга, при этом каждый выдает себя сверканием огонька выстрела. Сознание подсказывает — надо менять свои позиции, менять как можно быстрее. И мы с Новоселовым делаем перебежки. Но какое-то время не видим никого кругом. Где враг: сзади, сбоку, спереди? Где Белокуров? Куда исчез Волков?

Но вот далеко от нас справа возобновилась пальба и тотчас же оборвалась. Спешим на звуки стрельбы. Попадаем на свежую лыжню Белокурова, рядом с ней петляет другая. Решаем догнать. Километров пять мы колесили по лесу. Затем, обогнув небольшую высотку, круто повернули на запад, вышли на старый след.

— Не могу больше, Федька, сердце разрывается, — тяжело дыша, сознался Новоселов. — Давно бежим, отдохнуть надо.

— Крепись!

— Не могу, один ступай, — сказал Новоселов и свалился.

Он лежал мешком, распахнув полы полушубка.

— Встань! — что есть силы заорал я. — Мороз сожрет. Новоселов вскочил, сбросил с плеч полушубок, вещмешок, выдавил:

— Пойдем, так легче.

Я тоже сорвал с себя вещмешок и полушубок, предварительно вынув из кармана сумку с патронами, из мешка сухарь и пачку горохового пюре, к ремню пристегнул солдатский котелок. Снова бежим. Мы устали, но и те, кого преследуем, — не железные, тоже должны устать. Так и есть. Замечаю в лощине на розовом от северного сияния снегу небольшие темные пятна. Это люди. И между ними началась перестрелка. Автоматные очереди и редкие шлепки трехлинейки.

Осторожно продвигаемся к лощине. Нет, здесь не двое. Есть кто-то еще в конце лощины, в кустах. Перестрелка смолкла, слышатся голоса, ругань на русском языке.

— Сюда, Краб, сюда…

— Ложись, ты у меня на мушке, не уйдешь.

И тут справа от меня метнулась фигура человека в коротком маскхалате.

— С-т-о-й! — крикнул я.

И сию же секунду возле моего уха треснул выстрел. Это Новоселов успел подстрелить бегущего, и тот ткнулся в снег. А с поляны доносился голос Белокурова:

— Не ше-ве-лись! Сволочь…

И вот он уже ведет к нам обезоруженного Волкова, подталкивая его в спину стволом и награждая самым отборным матом.

— И того живьем надо было, — упрекнул я Новоселова, показывая на распластавшегося у наших ног незнакомца в коротком маскхалате.

— Тот мог тебя и Белокурова в затылок хлопнуть, — ответил Новоселов. Он без шапки, карабин беспомощно висел на его руках.

— Костер! Скорее костер! — спохватился я.

Быстро ломаю сухие еловые сучья. Они ярко вспыхнули. Помогаю Новоселову растереть окоченевшие руки, затем набираю в котелок снегу и ставлю на огонь.

— Сейчас чаем отогреемся.

Новоселова знобило. Кутаясь в меховую куртку, которую мы для него сняли с убитого, он мелко стучал зубами.

Белокуров подвел Волкова к костру.

— Это почему так получилось? — спросил я.

Волков с тупым безразличием смотрел на пламя костра.

— Так, может, ты объяснишь? — обратился я к Белокурову.

— Давно этот субчик недоброе задумал. Тут дружки еще по лагерю гнездились. Хотели и его завербовать. Записочки подкладывали. Вот Волков и клюнул. Вот тот, что на полянке лежит, — друг Волкова, по кличке Краб. А этот, которого вы тяпнули, тоже сволочь отпетая.

— Значит, здесь они узнали друг друга по походке? — спросил я.

— Волков до этого знал. Гнездо они тут намечали свить, да не вышло: мы трех хлопнули, и там, справа, стрельба шла… — Белокуров повернулся к Волкову: — Драпать не думай, своими руками прикончу.

Вскоре пришла вторая группа. Она шла по нашей лыжне, принесла брошенные Новоселовым и мною полушубки, вещевые мешки. Дорошенко, Липаев и Мутовилин обнаружили землянку предателей и прихватили оттуда рацию и два немецких автомата.

Пора возвращаться в батальон. Волков остался у костра, не шевелился, он не хотел идти.

— Вставай!

— Ступай к черту. Устал, — огрызнулся