Черный торт - Шармейн Уилкерсон

постарается не забывать об этом позже, когда проведет Коротышку Генри в гостиную и он откинется на спинку канапе, стиснув шарик из тамаринда.

– Восхитительно, Ковентина! – Коротышка уставился на ложбинку между ее ключицами, потом его взгляд скользнул ниже, к талии. – Ты превращаешься в настоящую юную леди, к тому же очень красивую.

Ковентина подозревала, что не сможет скрыть выражение, промелькнувшее в тот момент на ее лице, если немедленно не надкусит тамариндовый шарик. Она подумала о матери, которая наверняка не стала бы маскировать свое презрение. Нет, ее мать уперла бы руки в боки и полоснула бы Коротышку таким взглядом, что он встал бы и потащился к двери, как это не раз бывало с папой. Но матери здесь не было. Именно в тот момент, когда Кови очень в ней нуждалась.

Кови вспомнила о ножах, которые Перл хранила в нижнем ящике в кухне; самые большие и острые из них предназначались для разделки мяса и очистки сахарного тростника. Однажды она пожалеет, что не прихватила с собой один из этих ножей.

Цена

Лин не знал, в какой именно момент на его пути по воле рока возник Коротышка. Когда первые отголоски той антикитайской шумихи привели к пожару в лавке, Лин уже успел влипнуть по уши. Ему не везло в петушиных боях, и он начал ставить на карту товары со склада, рассчитывая, что позже все отыграет, однако долги его росли.

Все стало еще хуже, когда от него ушла женщина, но он старался, чтобы у дочки всегда была новая школьная форма, – Кови ужас как быстро вырастала из нее. В этом вопросе Лин и Матильда всегда сходились. Кови получит хорошее образование, несмотря на то что она девочка.

В итоге финансовые дела Лина окончательно расстроились, и ему пришлось обратиться к Коротышке Генри. Лин мог бы сообразить и раньше… Он должен был догадаться, что Коротышка затребует свою цену и это лишь вопрос времени. Ибо, насколько мог судить Лин, большинство людей в этом мире заботит лишь цена, которую ты можешь предложить. И сильнее всего при этом пострадает его дочь – единственное дорогое для него существо. Потому что стремительно приближался тот день, когда Лину придется задать себе вопрос: «На что ты готов пойти?»

Кови

Той весной всюду по радио звучала группа «Уэйлерс»[17], и минутка-другая танцевальной музыки могла улучшить настроение Кови даже в такие времена. Перл уехала на целый день, и Кови, заколов волосы на затылке, чтобы охладить вспотевшую шею, включила радио и завертелась под музыку. Когда в дом вошел Коротышка, она как раз повернулась спиной к кухонной двери.

Со времени пожара отец не один раз напоминал ей, чтобы запирала входную дверь, когда остается дома одна, однако Коротышка вошел через черный ход. Наверное, Перл, уходя, оставила ворота открытыми. И Коротышка заявился в дом, даже не постучав в дверной косяк.

Коротышка приходил к ним по воскресеньям уже несколько недель подряд, и за это время отцовская лавка, поврежденная пожаром, была полностью восстановлена. Для Кови был очевиден сговор между двумя мужчинами, и это тревожило ее все больше, поскольку отец намекал на то, что Коротышка заинтересован в более близких отношениях с ней.

Стоило отцу упомянуть о нем, как Кови выходила из комнаты. Папа образумится, думала она, и Коротышка наверняка поймет всю абсурдность своих планов по отношению к ней. Тем не менее вот он – вошел тайком в семейную кухню на исходе воскресного дня, словно он здесь хозяин.

– «Уэйлерс», – сказал Коротышка. – Хорошая мелодия.

– Отца нет дома, – произнесла Кови.

– Знаю, – откликнулся Коротышка. – Поэтому я здесь. – Он подошел к Кови. – Разве ты мне не рада?

Кови застыла. Коротышка стоял рядом, и она чувствовала приторный запах его лосьона. Он придвинулся так близко, что она ощущала на лбу его дыхание.

– Мы могли бы получше узнать друг друга, – сказал Коротышка.

Он попытался поцеловать ее, но она отвернула лицо. Когда Коротышка вновь наклонился к ней, она оттолкнула его, но на этот раз он схватил ее за запястья, закрутил руки ей за спину и прижал к стене. Его хватка была такой сильной, что ей показалось: у нее сейчас треснут кости. В школе Кови рассказывали об азиатской жабе, которая, чтобы отпугнуть хищников, переворачивается брюшком кверху и притворяется мертвой[18]. Кови замерла, мысленно сфокусировавшись на одной картинке: ярко-красном жабьем брюшке с черными отметинами и кожей, наполненной ядом, – так, на всякий случай.

Сжав зубы, прищурив глаза и пытаясь выглядеть рассерженной, Кови не поворачивала к Коротышке лица, но не сомневалась, что он слышит бешеное биение ее сердца. Ни для кого не было секретом, что Коротышка не раз брал девушек силой. Она подумала о кухонном ящике с ножами. Сейчас они были от нее слишком далеко.

– Значит, ты у нас скромница, а? Или просто притворяешься? – Коротышка понизил голос. – Интересно, ты такая же робкая, когда ходишь на пляж с этим мальчишкой Грантом?

Так вот что подразумевают люди, говоря, что кровь стынет в жилах… Кови думала, что никто не знает про нее и Гиббса, за исключением Банни и Перл, в конце концов застукавшей их. Но Перл однажды сказала, что в каждой бухточке и деревне округа есть люди, задолжавшие деньги Коротышке и его брату. А если ты должен какому-нибудь опасному типу, то волей-неволей станешь шпионить для него. И чтобы оградить своих близких от беды, можешь даже навредить кому-то другому. Важно было не привлекать к себе внимания братьев Генри. Однако Коротышка уже успел взять Гиббса на заметку. Едва с его губ слетело «Грант», как Кови стало ясно, что Гиббс в опасности.

– Зачем только ты тратишь время на этого юнца, а? – отпустив ее руки, прошипел Коротышка.

Он отступил назад, но при упоминании о Гиббсе Кови почувствовала такую слабость в ногах, что не смела и шевельнуться.

– Думаешь, Гилберт Грант поможет твоему отцу выбраться из долгов, Ковентина? Думаешь, Гилберт Грант, которого больше интересует университет, чем гулянки и заработок для достойной жизни, когда-нибудь сможет раздобыть достаточно денег, чтобы твоего отца не полоснули мачете?

– Мой папа… – начала Кови.

– Твой папа, – перебил ее Коротышка, – азартный игрок, не сумевший даже удержать дома свою женщину. Не сумевший сохранить в собственности свои магазины. Ты знаешь об этом, Ковентина? Знаешь, что эти магазины больше не принадлежат твоему папе? Ах не знаешь? Но это правда. Они принадлежат мне. И если ты не хочешь, чтобы твой отец потерял этот дом и