Черный торт - Шармейн Уилкерсон

каждый день. «Все, что нам необходимо знать о нашем прошлом и будущем, находится здесь, – говорит Байрон на камеру, указывая на экран с изображениями дистанционного зондирования. – И возможные ответы на вопросы о том, кто мы такие и куда движется человечество, будут тестироваться с помощью технологии такого рода».

Роботы в морских глубинах помогают ученым выполнять основные задачи картографии, но Байрон говорит, что увеличение потока информации станет громадным испытанием для честности и добросовестности в глобальных масштабах. Необходимо делиться знаниями о каждой новой технологической разработке. Необходимо развивать и уважать договоренности. В противном случае возникнет опасность, что главной силой окажется человеческая алчность, как это было на суше.

«Что, если бы у меня при доме был сад и огород, – говорит он, – и всякий раз, когда к ужину нужна была бы кукуруза или томаты, я вытаскивал бы растения с корнем? Или срубал плодовое дерево, чтобы снять, к примеру, несколько яблок? Ну, вы сказали бы, что это лишено смысла, так ведь?»

Теперь Байрон указывает на полноэкранное изображение идиллического морского пейзажа: «Нам надлежит более бережно обращаться с нашими подводными ресурсами, потому что там находится самый обширный сад, какой только есть на Земле. Он может показаться бескрайним, но это не так. Нам следует оберегать морское дно, дать подводному саду пышно цвести».

Все то, что поначалу могло обернуться против молодого ученого-океанолога, в итоге превратило его в любимца СМИ. Байрон рассказывает о таких вещах, как гидролокация, топография и гидротермальные источники, языком, доступным для понимания обычных людей, он выглядит как модель, демонстрирующая высококлассную дизайнерскую одежду, и, разумеется, он темнокожий.

Байрон закончил свою докторскую диссертацию примерно в то время, когда наступил золотой момент для этнических меньшинств, когда их представителей поощряли получать степени STEM[13], хотя им не всегда доставались должности с хорошим потенциалом для профессионального роста. У Байрона была весьма специфическая идея по поводу своей карьеры. Он стучался во все двери, и, когда наконец перед ним распахнулась дверь одной недавно созданной организации («Неужели не слышала это название, Бенни?»), он прошел прямиком через приемную и получил работу своей мечты. Во всяком случае, так он рассказывал сестре.

Байрон поймал мяч и, не выпуская его из рук, продолжал гонку, а социальные медиа вели его оставшуюся часть пути. Вот хештеги, часто сопутствовавшие #Байрону Беннету: #океан #наука #под водой #приливы и отливы #цунами #глобальное потепление #окружающая среда #опасные геологические явления #нефть #газ #трубопровод #минералы #добыча полезных ископаемых #защита #афроамериканец #научные исследования и #холостяки.

Отслеживая Байрона онлайн, Бенни временами не верила, что они не виделись годами и целую вечность не разговаривали. Приходилось напоминать себе, что у нее больше нет брата, который может позвонить запросто, чтобы сказать «привет», который захочет узнать, как она поживает. У нее нет брата, который может, услышав среди ночи звонок и просьбу о помощи, сесть в самолет, постучать в ее дверь и крепко обнять.

Она понимает, что отчасти сама виновата в этом. Но ведь сейчас она здесь, правда? И все же, получается, Бенни может орать во всю глотку, а Байрон в другом конце коридора не услышит ее. Или сделает вид, что не услышал.

Байрон

Байрон и мистер Митч ссутулились в креслах и уткнулись в свои смартфоны, ожидая возвращения Бенни в гостиную. Байрон делает вид, что не ругался с сестрой, а мистер Митч притворяется, что не слышал этой перепалки.

Звонит телефон Байрона, и он видит, что это снова Линетт. На сей раз он отвечает:

– Линетт, как поживаешь?

– Нет, скажи лучше – как ты поживаешь? Я так сожалею о твоей маме, Байрон…

Странно, что этот преувеличенно вежливый разговор происходит после трех месяцев молчания, после их расставания. Нет, не так. После того, как Линетт бросила Байрона. Но сейчас, слыша ее голос, он рад, что она сделала попытку связаться с ним. Она действительно нравилась его маме.

Линетт обещает прийти завтра на отпевание.

– А мы сможем после этого поговорить? – спрашивает она. – У тебя будет время? Посидим где-нибудь вдвоем?

– Конечно, если хочешь, – отвечает Байрон.

– Да, – подтверждает Линетт, – хочу. На самом деле мне надо поговорить с тобой кое о чем.

Ах вот оно что… Значит ей действительно что-то от него нужно.

Линетт, Линетт, Линетт.

Обычно говорить с ней было легко. Но те счастливые дни давно миновали, потом начались ссоры, и она ушла от него. Сейчас Байрон очень хотел бы побеседовать с кем-то вроде прежней Линетт. Он рассказал бы ей о маминой аудиозаписи, о черном торте, засунутом в морозилку. Прежняя Линетт посмеялась бы насчет торта. Она сказала бы: «Это так похоже на твою маму, Байрон». И это рассмешило бы Байрона тоже, несмотря на горькую утрату, на пустоту в груди.

Начать с того, что Бенни увлеклась выпечкой благодаря маме и ее черному торту. Байрон не понимал, почему родители так удивились, когда Бенни заговорила о своем желании поехать в Европу на кулинарные курсы. Правда, они, конечно, были ошарашены, когда незадолго до этого Бенни бросила колледж, отказавшись обсуждать свое решение.

«Просто это не совсем мое, – твердила она. – Мне нужно попробовать что-то еще».

«Дайте ей время», – сказал тогда Байрон родителям.

Потом Бенни заговорила о национальных кулинарных традициях и интересующих ее рецептах, и Байрон уцепился за это. Он предложил Бенни восстановиться в колледже и выбрать специальность, хоть сколько-нибудь связанную с ее увлечением, например антропологию. Но Бенни только качала головой. Потом она уехала, а когда вернулась, решила изучать искусство. Байрон недоумевал: на какие средства Бенни собирается жить?

Было время, когда Бенни обсуждала с ним свои идеи, но сейчас она изменилась – в ней будто что-то надломилось. Лишь в кухне с мамой она становилась прежней, и он снова видел в ней свою младшую сестру.

Мать повторяла, что испечет черный торт к свадьбам Байрона и Бенни, но ее дети не спешили связывать себя узами брака. Вообще-то, Байрону приходилось признать, что мамин торт был произведением искусства. Откусываешь, а он такой плотный, вязкий, пропитанный, а какой вкус, какой аромат крепкого алкоголя! Однако Байрон никогда не разделял эмоциональной привязанности родителей к этому кулинарному рецепту. Традиция, говорила, бывало, мама. Но чья конкретно традиция? Черный торт был, по сути, рождественским плам-пудингом, переданным жителям Карибского региона колонизаторами из северной страны. Зачем присваивать кулинарные рецепты эксплуататоров?

Традиция? А как насчет кокосовой гиззады?[14] Как насчет мороженого из манго? А как же джерки[15] из свинины, рис с горошком, перец чили «шотландский